том бардаке даже, не подумали в эту сторону.
Слово взял генерал:
— Виктор, не говорил нам что собирается в США жениться на тебе. Тогда ещё совсем не сообщал с кем и какие у него планы с женщинами. Потом узнали, конечно. Мы вообще Виктора долгое время не тревожили. Потом, когда появился у вас ребёнок, конечно начали разбираться с тем, кто его жена. И тут выяснили, конечно, в итоге и с большим трудом. Поняли, что совершены ошибки. Собрались наши руководители, подумали и решили, что лучше всё оставить как есть, как уже сложилось. Тем более, Виктор, всегда говорил о том, что не собирается втягивать в свои дела, семью. А мы пробовали, этот момент с Виктором аккуратно прощупать. Но Виктор категорически отказывался задействовать семью. Мы отнеслись к этому с пониманием. Оставили вас в покое.
Тут же продолжила Нечаева:
— Сейчас, когда получили сигнал от вас, решили провести очную встречу, чтобы снять между вами возможное недоверие. Подобная очная встреча — это сильно креативный поступок, прямо скажем ни в СВР ни в ГРУ так не принято. К тому же мы с Александром Николаевичем решили, что вообще в вашу личную жизнь лезть не будем. Примем любое ваше решение. Даже если вы по каким-то причинам решите развестись. Единственное, мы не хотели, чтобы причиной вашего развода стало то, что вы, как оказалось, оба офицеры нашей разведки.
— И что нам сейчас делать? Как нам жить, как работать? — вдруг зло воскликнула Вильте.
— Успокойся, моя дорогая. Ничего не произошло. Ничего не изменилось. Вы продолжаете каждый самостоятельно работать, выполнять свои задачи. Теперь ещё и помогать сможете друг другу, при необходимости. Не делитесь информацией — это вообще не нужно. Напротив, даже вредно. Мы с тобой познакомились теперь очно. Есть возможность поговорить, разобрать кое-что. У меня самой за плечами двадцать лет работы нелегалом. Двух мужей поменяла. Всё сложно. Первый был наш, работали в паре, но не смогли жить вместе, он ещё там. Второй ничего не знал. Но лучше от этого не было. Сейчас в третий раз замужем. Ничего хорошего, но и страшного ничего нет. Вот несмотря на то что он знает о том, что поехала я сюда в паре с каким-то мужчиной, не протестует. Нормально. — парировала Нечаева.
— Он знает, что вы служите в СВР? — спросила моя жена.
— Конечно. Но он тоже полковник, правда в министерстве обороны. Службу понимает и знает. — ответила Нечаева.
— Интересно у вас получилось. Но я так не хочу. — с досадой ответила Вильте.
— И не надо. Лучше, если вы с Виктором ещё теснее друг к другу прижмётесь. — ответила Нечаева.
— Виктор, а ты что молчишь? — спросил Крупин.
— У меня нет вопросов. Меня всё это не смущает.
— Давайте немного пообщаемся по отдельности. Мальчики с мальчиками, а девочки с девочками. Как смотрите дамы наши дорогие? — спросил Крупин.
— Согласна. — коротко ответила Вильте.
Мы с генералом не спеша, пошли к стойке бара, взяли тайский ром и вышли на веранду. В это время один парень вышел из-под навеса ресторана и прошёл вперед.
— Как её завербовали в разведку? — решил я спросить, не теряя времени.
— Есть формальные требования: из хорошей семьи, крепкое здоровье, хорошее умственное и физическое развитие. Самое главное — отсутствие порочащих связей. Поступила девочка из хорошей семьи, очень европейской внешности в ленинградский вуз. К ней присматриваются, изучают. Делают первые выводы. С этого момента заводят грифованное личное дело. Продолжают наблюдение. Как только заметили какие-то отклонения от морального кодекса строителя коммунизма, сразу дело закрыли и прекратили наблюдение. Если ничего не заметили, то определяют склонности, способности и так далее. На старших курсах таких девушек незаметно приглашают на беседу женщины в строгих юбках. Поговорили, подписали. Пошли первые незатейливые задания.
— Какие?
— Тут надо сначала сказать кое-что. Здесь проявляется первая и очень большая разница между КГБ и ГРУ. В КГБ есть внутренняя разведка, есть внешняя. В ГРУ только внешняя. Только и ничего иного. Это принципиальная разница. Так вот, твоя жена попала служить во внутреннюю разведку. То есть попав по распределению в секретный НИИ Военно-морского флота, должна была вести разведывательную деятельность. Никто же не знает, что она после выпуска из института стала лейтенантом КГБ.
— Стоп! Александр Николаевич, ответьте мне почему она ещё в институте на это согласилась?
— Это не сложно. Конкретно твоей будущей жене сообщили что ей не надо заниматься выяснением диссидентских взглядов у сокурсников. Ей сказали, что она получит очень хорошее распределение и обязательно в Прибалтику. Это раз. Это уже сам по себе мощнейший стимул, для советского студента, да ещё, программиста. Дальше. Ей объясняют, что как младший научный сотрудник НИИ она будет получать зарплату как все, то есть 120 рублей в месяц. А как лейтенант КГБ СССР ещё 235 рублей в месяц. То есть всего 355 рублей, при этом жить будет в очень хорошем и родном городе или где-то рядом. Скорее всего, уже на четвёртом-пятом курсе она знала, что вернётся в Клайпеду. Далее выслуга лет и прочее, то есть примерно с погонами капитана она получает общий оклад примерно 500 рублей в месяц.
— Теперь понятнее.
— И это не всё. Ей говорят, что КГБ найдёт повод и что после женитьбы, после рождения первого ребёнка, если она быстро выйдет на работу, то есть месяца так через четыре, она получит квартиру от горисполкома. Как отличившаяся в каком-то временном трудовом коллективе конструкторов. Там всё секретно, и никто не сможет понять была такая работа или нет. Примерно так всё это работало. Скажи, многие устоят?
— Пожалуй, что нет.
— Вот! Дальше. Всё с распадом СССР пошло не так, но на неё уже папка собрана, и она не хочет, чтобы содержимое было предано гласности. Побаивается.
— Запугали?
— Нет. У них тоже не так. На запугивании далеко не уедешь. Она, как и её родители, при всей нелюбви к коммунистам, считала, что так как Литве было с Россией, ни с кем так хорошо не будет. В Прибалтике была, пусть и не большая, но существенная часть интеллигенции, которая так думала. В основном это была техническая интеллигенция. Именно к этой категории можно отнести твою жену. Поэтому, когда СССР распался, она не воспользовалась возможностью всё это прекратить. Осталась служить и помогать России, но уже не за квартиры и условные джинсы, а осознанно, по убеждению. Это очень ценно. Сейчас ещё и редко. Ей тоже, как и тебе, дали свободу действий. Живи, устраивайся, по возможности — помогай. Она и помогала. Переживала за свою Литву,
