Если эта гадина найдет его схрон, она заберет все! Все до копейки, все до цента, все до последней денежки. А там много, слишком много для нее одной…
Глава 8
Лидочку трясло, когда она поддерживала под руку своего Мишаню возле больницы. Трясло, когда она вытирала ему слезы с потного полного лица.
– Мишаня, милый, ну успокойся, он старый человек, – шептала она, едва владея языком и губами.
Рот одеревенел. У нее даже губы не шевелятся! Может, у нее микроинсульт? Мысль скользнула в голове отвратительной гадиной, сползла за воротник черной кожаной курточки, забралась под ремень джинсов и свела коленки судорогой. Она сейчас упадет! Упадет в обморок! И Мишка сразу переполошится еще больше, а когда придет в себя, то задастся вопросом: с чего это нежеланная нелюбимая будущая невестка так о свекре своем будущем печется?! Уж не она ли приложила руку к его голове?!
Господи, спаси и сохрани! Господи, спаси и помилуй!!! И ее спаси, и Серегу ненормального, перестаравшегося до такой вот степени. Она же ему что сказала, идиоту?! Что??? Она велела ему немного покалечить старика. Немного! Чтобы он в помощи их с Мишаней нуждался. Чтобы на больничной койке очутился с переломами – пусть так, но в сознании. В сознании, с осознанием, что ему теперь без своей будущей невестки ну просто никак нельзя. Она ему вон и супчики протертые носит, и котлетки паровые, и свежевыжатый сок.
Только старик не жрет ничего. Он в коме!
Она так хотела, так!!! Она даже и думать не могла, что Серега его в кому спровадит. «Старик вряд ли выживет», – так сказал доктор, с которым разговаривал Мишаня. Старик получил множественные увечья. Некоторые просто несовместимые с жизнью в его-то возрасте. Он вряд ли оправится.
Да не дай бог и оправится, резала страшная мысль пуще ножа! Оправится и говорить станет, что тогда?! Если уж не сумел сделать все как следует, надо было тогда уж до конца…
Мишку ей было откровенно жалко. Мишка был просто раздавлен. Он, оказывается, очень любил своего отца. Очень! И расплакался, как ребенок, у нее на плече.
– Найду, убью падлу!!! Клянусь! – сипел он, размазывая сопли и слюни по лицу. – Просто задушу собственными руками!!!
Тут Лидочке вторично стало жутко страшно. Теперь опасность угрожала уже не только со стороны полиции. Если Мишаня подключится, разговорит соседей, он непременно узнает, кто был в тот день у Сергея Ивановича.
А Серега там был, был! Она за ним из машины наблюдала, она его туда и привезла. Только ждать не стала, уехала. Так они договорились.
Блин, блин, что же делать???
Лидочка перевела дыхание, вытерла ладошкой мокрые от слез щечки.
Если Мишаня выйдет на Серегу, это будет труба полная! Ему не составит труда узнать теперь уже от Серегиных соседей, кто его частенько навещает и по какой причине. А если он об этом узнает, то не видать Лидочке ни свадьбы, ни тихой семейной гавани с детишками и стабильным социальным положением. Мишаня ее бросит. А больше ее никто в жены не возьмет. Никто!
– Лидуша, Лидуша, что делать-то?
Миша вытер трясущейся ладонью лицо, надавил пальцами на глаза, плечи его снова начали вздрагивать. Лидочка осторожно повела его вдоль больничных стен к выходу.
Пора его было увозить домой. А то он тут возле отцовской палаты окочурится точно.
Она не повезла его к себе. Сегодня к одиннадцати вечера у нее была назначена встреча. Все должно было произойти быстро, но по хорошему тарифу. Клиент улетал на ПМЖ в Америку, обещал озолотить напоследок. Терять такое выходное пособие она не могла даже ради убитого горем Мишани. Ничего, она его сейчас умоет от соплей и слез, накормит, даст снотворного, посидит, побаюкает, а потом…
– Я не хочу к отцу! – вдруг заартачился Мишаня. – Я хочу к тебе, Лидуша!
– Милый… Милый… Успокойся… – Она съехала на обочину, заглушила мотор, глянула на него с мягкой укоризной. – Нам надо привыкать к этим стенам. Пора.
– Считаешь? Но если отец выживет, он же тебя… – Мишаня съежился, глянул на любимую виновато. – Прости!
– Все в порядке, милый. – Она погладила его пухлую бледную щеку, тронула кончиком пальца растрескавшиеся губы. – Я все понимаю. Но и ты пойми, Сергей Иванович, вернувшись, не сможет сам себя обслуживать. За ним нужен будет уход. Так ведь?
– Да, – кивнул он рассеянно, рассматривая мокрый от дождя ствол тополя, в который Лидочка почти уперлась бампером.
– А кто за ним, кроме нас с тобой, станет ухаживать? Маша?
– Машке некогда, – машинально опротестовал он. – У нее работа важная. Она даже в больницу не часто заглядывает.
– Вот видишь! Придется ухаживать нам. Кто, если не мы, а?
– Никто, – согласно кивнул он, поморщился. – Так там страшно… В крови… Я не могу, Лидуша. Может, завтра? Уберем там все.
– Уже все убрала, любимый. Уже все там в порядке. Даже лист обоев переклеила за диваном.
Конечно, не она сама кровищу смывала. Конечно, пришлось раскошелиться и пригласить девчат из спецслужбы. Вылизали так, что не придерешься. И обои они переклеили. И даже шторы вызвались постирать. И окна вымыть.
– Все равно мыть пора, весна, – с улыбкой предложила старшая из группы. – Вам облегчение, нам заработок.
Лидочка согласилась, доплатила им. Квартира уже вчера вечером сияла чистотой. Полки холодильника ломились от продуктов. И это при том, что геройство это совершалось ею в состоянии жутчайшего стресса. Что ее трясло и лихорадило оттого, что совершил Серега. И оттого еще, что, возможно, придется говорить с полицией. Пока они лишь координаты ее записали, пряча многозначительные ухмылки за суровостью лиц. Пока беседа с ними только должна была состояться. А когда состоится, тогда что?!
Они узнают, чем она зарабатывала на жизнь. Узнают непременно, что Сергей Иванович не хотел ее в невестки. И сразу сочинят мотив.
Конечно же, у нее алиби! После того как она Серегу высадила из машины за пару кварталов от дома будущего свекра, она тут же помчалась к маникюрше. И проторчала в ее кресле три часа.
Алиби железное!
А Серега из дома ее будущего тестя исчез, как испарился. И позвонить ей должен будет лишь через неделю. Таков у них уговор. Менты не дураки, они ведь все телефонные разговоры пробьют. Все по минутам сопоставят. Был у нее один из них в клиентах, много порассказывал.
Так что никаких контактов с исполнителем еще неделю. С того момента, как Сергею Ивановичу голову проломили сразу в нескольких местах, прошло пять дней. Еще ждать неделю. Потом уж она Сереге предъявит, идиоту. По полной программе предъявит. И за то, что перестарался. И за то, что дедушку ограбил. Квартиру перевернул, придурок, вверх дном. Мишка сказал, что отцов тайник пуст. Сколько же Сереженька прикарманил, а?
– Мишаня, – нежно позвала она любимого, погладила по склоненной на грудь голове. – Едем?
– Там, в квартире, правда все тип-топ? – он поднял на нее больные мутные глаза.
– Да, поверь. Там все в полном порядке. Едем?
– Едем, малыш.
Они заняли спальню. Вещи Сергея Ивановича она еще вчера сгребла из шкафа и разместила в сумках в кладовке. Большую кровать застелила всем своим, новым. В большой комнате ничего пока не трогала. Вдруг старик и правда оклемается и вернется? Старый, хворый, немощный, он наверняка станет еще противнее, чем живой и полный сил. Нельзя, чтобы он не увидел, очнувшись, своих личных вещей. Не стоит торопиться, у нее вся жизнь впереди.
Лидочка выкупала Мишаню, как ребенка. Даже голову высушила большущим новым полотенцем яркого лимонного цвета. Нарядила в новый махровый халат в синюю и серую полоску, помогла обуть удобные теплые тапки. Отвела за руку в кухню, где уже накрыла стол.
Мишка почти не ел. Тупо, не мигая, смотрел куда-то в угол, вяло жевал паровую осетрину. И не чувствовал, поди, что жует. Лидочка даже обиделась на него. Но потом, пододвинув ему чай с ромашкой и растворенной в нем таблеткой снотворного, не удержалась, спросила:
– Ну, милый, что там говорят-то?
– Кто? Что? – он остановил руку с чашкой чая.
– Врачи, полиция? Они единодушны в своем мнении, что нападение совершено одним человеком, или гадов было все же несколько?
Ох, как ей хотелось уцепиться за это! Ох, как хотелось услышать версию про банду каких-нибудь уродов. Ох, как верилось, что следствие пойдет ложным путем!
Но Мишаня ее разочаровал.
– Этот урод был один. Удары наносились одним человеком. Следы от обуви одного человека.
– Ага… – она потерла большим пальцем несуществующее пятно на столе свекра, которого не без ее помощи спровадили в кому. – И что еще? Какие-то еще соображения есть? Как они этого гада искать собираются?
– Я не знаю. – Мишка хлебнул чая со снотворным, хлебнул еще, поставил чашку на стол. – Камер в подъездах нет. Их вообще тут поблизости нигде нет! Соседи мелют какую-то чушь про дочь.
– Какую дочь?! – Лидочка аж подпрыгнула и за руку его схватила, удерживая чашку в своей руке. – Какую дочь, Мишаня???
