Тщательные приготовления завершены; для мужественных моряков, так сдружившихся в этой полярной одиссее, настал час прощания — возможно, навсегда!
Но совершенно чрезвычайное событие, словно неожиданная театральная развязка, опрокинуло все планы.
Как было сказано выше, весной 1852 года Мак-Клур совершил экскурсию из бухты Милосердия на остров Мелвилл, оставив там описание своего похода и дальнейших планов. Это послание обнаружил капитан Келлет, принимавший участие в грандиозной экспедиции под командованием Бэлчера, во время санного перехода на остров Мелвилл зимой 1852–1853 годов. Да-да, тот самый капитан Келлет, с которым Мак-Клур распрощался, прежде чем выйти из Берингова пролива. Именно по странности судьбы он и пришел на выручку к шотландцу.
Донесение капитана Келлета об этом драматическом событии крайне интересно… «День 19 апреля 1853 года нужно выделить красными чернилами в нашем отчете; его будут вечно помнить наши последователи и наследники. Утром сигнальщик заметил на западе группу людей. Все выскочили наружу. Тут же увидели еще один отряд. Первым, с кем мне удалось поговорить, был доктор Домвилл. Не могу выразить словами, что я испытал, узнав, что во втором отряде находится и капитан Мак-Клур. Я рванулся к нему, и мы обменялись самыми сердечными рукопожатиями; думаю, никто и никогда не радовался в такой степени нежданной встрече. Мак-Клур выглядел неплохо, хотя был очень истощен и голоден. Его рассказ о встрече с лейтенантом Пимом (подчиненным Келлета) довольно забавен. Прохаживаясь по льдам вместе с первым помощником, они вдруг увидели непонятную личность, летевшую сломя голову прямо на них. Мак-Клур и его спутник решили, что за этим человеком гонится медведь, и бросились ему на выручку. Каково же было их удивление, когда они поняли, сблизившись на сотню шагов, что этот человек вовсе не с “Инвестигейтора”!
Пим орал что-то неразборчивое и размахивал руками. Капитан и его лейтенант были еще довольно далеко, чтобы его расслышать, и остановились, ничего не понимая. В конце концов Пим, совершенно обезумевший от радости, добежал до Мак-Клура и на вопрос последнего: “Кто вы? Откуда свалились?”, четко доложил:
— Лейтенант флота ее величества Пим! Корабль “Геральд” капитана Келлета!»
«Мак-Клур оторопел, — продолжает Келлет, — ведь я был последним, кому он пожал руку перед расставанием в Беринговом проливе. Наконец до него дошло, что перед ним не одинокий дух Арктики, а всамделишный британец — лучезарный ангел, как он умиленно выразился позднее с шутливым пафосом. Их увидели с “Инвестигейтора”; и поскольку только один люк оставался открытым, то все сгрудились у его отверстия, стремясь поскорее вырваться наружу; даже больные сорвались со своих подвесных коек».
Естественно, планы Мак-Клура изменились; люди, которых он собирался отправить двумя отдельными группами, перебрались на корабли капитана Келлета. Лейтенанту Кресуэллу поручили сопровождать их, и 12 мая ослабевшие моряки оказались на борту.
Через несколько дней тот же лейтенант Кресуэлл отправился к острову Бичи, где базировалась «Северная Звезда». Он нес с собой депеши Мак-Клура, который вернулся на свой родной корабль в бухту Милосердия. В июле Кресуэлл на «Фениксе» под командованием капитана Инглфилда направился в Англию, прибыл в Лондон 7 октября 1853 года и первым получил неслыханные почести за совершение перехода через Ледовитый океан северо-западным путем.
Мак-Клур, опасаясь за судьбу подчиненных во время четвертой по счету зимовки в полярных льдах на борту «Инвестигейтора», покинул свое судно в бухте Милосердия и вместе со всей командой перешел на «Геральд» и «Резолюшн», стоявшие на якорях у острова Мелвилл.
Он вернулся в Англию осенью 1854 года.
Величайшее путешествие, совершенное сэром Робертом Мак-Клуром, представляло огромный интерес с точки зрения географической науки. Но оно доказало также, что нет ни малейшей надежды на постоянное использование в коммерческих целях пути через Ледовитый океан, так бесстрашно исследуемого географами. Льды неизбежно возведут неприступные редуты на пути регулярных торговых рейсов.
Нужно отметить между тем, что холода и опасности, возникающие при столкновениях со льдами, и прочие сложности плаваний через Арктику кажутся куда более труднопреодолимыми между 60 и 66° широты, чем севернее, между 71 и 74°. В последней экспедиции обнаружились также резервы, о наличии которых раньше и не подозревали. Так, экипаж «Инвестигейтора» во время трех зимовок, проведенных на юго-западе острова Мелвилл, не без успеха охотился на диких северных оленей и полярных зайцев. Моряки добыли целых четыре тысячи фунтов парного мяса.
Напрашивался вывод, что, возможно, окрестности Северного полюса менее суровы, чем негостеприимное побережье Америки. Дальнейшие исследования вскоре подтвердили это предположение.
ГЛАВА 4
Доктор Кейн. — Бриг «Эдванс». — Капитан Мак-Клинток. — Следы экспедиции Франклина. — Доктор Хейс. — Чистое море.
«Весной 1853 года, — пишет доктор Кейн в интереснейшем отчете, из которого мы приведем довольно обширную выдержку, — я получил от американского адмиралтейства почетное задание — командовать второй экспедицией, снаряженной нашим (то есть американским) правительством на поиски сэра Джона Франклина. Господин Гриннел, так щедро оплативший расходы первого похода, в котором я принимал участие, предоставил в мое распоряжение бриг “Эдванс”. На борт корабля поднялись семнадцать отборнейших добровольцев — лучшего экипажа нельзя и вообразить. Энергичные, решительные люди, ясно сознававшие опасность и готовые противопоставить ей неустрашимое хладнокровие. Все соблюдали непреложные законы, действовавшие на протяжении всего нашего долгого и трудного путешествия: беспрекословное подчинение приказам капитана или его заместителя, полный отказ от употребления крепких напитков и непристойных выражений.
Через восемнадцать дней после выхода из Нью-Йорка, 30 мая 1853 года, мы были на траверсе Ньюфаундленда. 1 июля под аплодисменты местного датско-гренландского населения мы вышли на рейд Фискенеса. Благодаря предупредительности управляющего колонией к нашей экспедиции присоединился юный охотник-эскимос восемнадцати лет от роду по имени Ханс Кристиан. Это было настоящей удачей для нас: ловко маневрируя на каяке[73] и искусно орудуя копьем, невозмутимый, как индеец Дальнего Запада, он принес нам огромную пользу. 16 июля мы проскочили мимо отрогов Свартенхука и 27-го были уже в заливе Мелвилл в окружении ледяных гор — “айсбергов”, заполонивших это море, которое по праву заслужило у китобоев прозвище “ямы с обрывистыми краями”. Густые туманы, обычные для этих мест, окутали нас со всех сторон. Положение становилось угрожающим; я приказал зацепить якорь за ледяную гору, чтобы прекратить непредсказуемый дрейф; после тяжелой восьмичасовой работы нам наконец это удалось, как вдруг с вершины нашего укрытия на нас посыпалась ледяная крошка, словно град во время весенней грозы. После такого ясного предупреждения не оставалось ни минуты на сомнения и промедление. Едва мы отцепились и отошли от айсберга, как он опрокинулся со страшным грохотом…
