Незнакомец отсмеялся и посерьезнел.
— Ты глуп, тавернщик, — сказал он. — Именно по этой причине я намеревался простить тебя и не отнимать никчемную твою жизнь. Но, насмехаясь над словом рыцаря, ты оскорбил не только меня. Даю тебе последний шанс — бросить оружие, опуститься на колени и умолять меня о прощении…
Патен не дал юноше договорить. Заглушая страх неистовым воплем, он ринулся в атаку. За ним, тонко повизгивая, побежал Риф, размахивая булавой.
Гархаллокс быстро шел — почти бежал — по коридорам Дарбионского королевского дворца. Подол длинной белой мантии сухо шуршал по каменному полу. Редкие пегие волосы, сохранившиеся только на висках и на затылке, были перехвачены белой лентой. При ходьбе Гархаллокс опирался на посох белого дерева. Никакой магии не было в этом посохе — Гархаллокс использовал его исключительно ради удобства передвижения. И одежду мага не пропитывали заклинания, и амулетов не было при Гархаллоксе… Как не было на груди и золотого медальона в виде солнечного круга, оплетенного древесными ветвями, — знака архимага Сферы Жизни. Потому что Гархаллокс не являлся больше архимагом. Первый королевский советник — такую должность он занимал теперь при дворе. Стражники, которых он изредка встречал в коридорах, почтительно кланялись. Гархаллокс, не глядя, кивал и спешил дальше.
Он направлялся в Башню Силы — именно так называлась теперь башня архимага Сферы Жизни. Именно там теперь находились покои короля Гаэлона — Константина. Константина Великого. Кто из вельможных льстецов прикрепил это прозвище к имени нового монарха, так и осталось неизвестным — главным образом потому, что авторство оспаривал каждый второй придворный.
Почти пустынны и очень тихи были коридоры. А ведь еще совсем недавно дворец переполняли толпы разряженных вельмож, съехавшихся на коронацию нового властителя Гаэлона, в каждом зале надрывались музыканты; нагруженные подносами со снедью и кувшинами с вином, сновали слуги, то и дело натыкаясь друг на друга и на нетрезвых гостей, получая заслуженные подзатыльники и пинки.
С коронацией пришлось поспешить, да особым размахом она не впечатляла. Вести о смерти старого короля — Ганелона Милостивого — уже успели раскатиться по большей части великого королевства. И вести эти всколыхнули Гаэлон, будто обрушенная на спокойную гладь озера каменная глыба. И, словно круги по воде, побежали от центра волнения к далеким берегам тревожные слухи. Кто займет престол Гаэлона?
Знать Дарбиона и его окрестностей прочила в государи доблестного рыцаря сэра Эрла, возлюбленного королевской дочери, ее высочества принцессы Литии. Но рыцарь и принцесса бежали из дворца. Это, с одной стороны, породило новую волну самых невероятных слухов (которые не прекратились даже после официального объявления о том, что горный рыцарь и принцесса были похищены злодеями-колдунами, выдававшими себя за рыцарей Братства Порога — сэра Оттара и сэра Кая), а с другой — дало надежды прочим особам голубых кровей.
Во всяком королевстве найдется бесчисленное множество дворян, уверенных в том, что именно их род древнее и славнее всех прочих и, конечно, является ветвью рода королевского, а значит — более других достоин продолжить династию. Нельзя было допускать смуты бесцарствия. Новой власти следовало заявить о себе быстро.
Что и было проделано.
Новый повелитель водрузил на главу символ государственной власти — золотую корону властителя Гаэлона. И теперь всякий, кто посмеет претендовать на престол королевства окажется в разряде преступников, вздумавших сопротивляться законной монаршей власти.
Никто из прибывших в Дарбион феодалов не осмелился вслух удивиться, а тем более возмутиться тому, что на престол великого королевства восходит невесть откуда появившийся маг, в жилах которого не течет ни капли королевской крови. Ну так ведь владения тех, кто явился на коронацию, располагались поблизости от Дарбиона, уже изведавшего небывалую силу короля-мага. А что до знати дальних рубежей королевства… Очень скоро и ей придется признать могущество новой власти. Признать или погибнуть. Ибо нет и быть не может силы, способной противостоять силе короля-мага Константина Великого!..
Гархаллокс пересек южное крыло королевского дворца и по короткой лестнице спустился в один из отсеков внутреннего двора. И остановился перед воротами высокой стены, окружавшей Башню архимага Сферы Жизни, шумно дыша. По привычке рука бывшего архимага потянулась к груди, на которой когда-то сиял золотой медальон, открывавший ворота. Медальона не было. Первый королевский советник поморщился и положил на обитую светлым металлом створку ворот открытую ладонь.
Привратник помедлил шесть или семь ударов сердца, прежде чем открыть. На миг Гархаллоксу показалось, что привратник колебался, открывать или нет. И он снова поморщился.
Створки беззвучно и легко разъехались в разные стороны. Маг-привратник, молча склонив голову, на которой высился остроконечный колпак, отступил в сторону, освобождая путь. Серый балахон и колпак мага были расписаны диковинными письменами, значения которых бывший архимаг не знал.
Гархаллокс сделал несколько шагов и ступил в Башню Силы. Он начал подъем по винтовой лестнице, казавшейся бесконечной. Когда-то этот подъем давался ему легко — магия знака архимага Сферы Жизни придавала силы своему обладателю; это было что-то вроде побочного эффекта. Но сейчас, достигнув только третьего яруса, Гархаллокс остановился, взявшись за сердце и тяжело дыша. Он ведь уже далеко не молод, неумолимая стрелка на циферблате его жизни опускается все ниже и ниже — к могиле. И он… больше не использует магию. Вытерев пот со лба, успокоив дыхание, Гархаллокс продолжил путь по крутым ступенькам.
На пятом ярусе из-за плотно закрытой двери раздавалось какое-то гудение, прерываемое короткими и резкими шипящими всплесками — словно комья пламени падали в ледяную воду. В то время, когда Башня Силы называлась Башней архимага Сферы Жизни, здесь была трапезная. А теперь?.. Гархаллокс поборол искушение открыть дверь и посмотреть, что же там происходит.
«Да и к тому же, — безуспешно пытаясь подавить горькую досаду, подумал он, поднимаясь на шестой ярус, — дверь заперта магией — просто дернув за ручку, ее не открыть. Можно, конечно, постучать, но… К чему отвлекать занятых людей ради пустого любопытства?»
«Старый дурак! — тут же злорадно ответил ему внутренний голос. — Ты не постучал, потому что боишься, что тебе вовсе не станут открывать!»
На шестом ярусе было дымно и пахло паленой шкурой. Из-под закрытой двери по каменным плитам пола хлестали яркие лучи желтого света, звериный натужный вой раздавался за дверью и гортанные вскрики — голосом человека, но на нечеловеческом языке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
