Итак, когда Валери, девушка, несомненно, честная, квалифицированный археолог (и красотка, хотя это уже другая история), отправится сегодня на этот надел, она обязательно увидит храм майя. Это подтвердит ее теорию. Что ж, большая радость для нее. Но о храме станет известно! Кэрби больше не сможет грабить его, а он, Инносент, лишится возможности запустить лапу в этот пирог.
С другой стороны, если бы он не отправил кого-нибудь на участок Кэрби, у него не было бы возможности подтвердить или опровергнуть первый вариант. Кроме того, он уже обещал Валери помощь. Сегодня утром его шофер заедет за ней в гостиницу. Возможно, он еще успеет сорвать ее поездку, но это осложнит дело впоследствии, если вся история выплывет на свет. Кроме того, Валери — девушка упрямая и сможет добраться до участка даже без его помощи.
Нет, эту задачку можно решить иначе, вот почему Инносент поехал нынче утром в Белиз. Первым делом он заглянет в контору своего приятеля, адвоката и бывшего напарника Сиднея Болфрейджа. Там они наметят возможные шаги с целью доказать юридическую ущербность купчей грамоты. Для законника с мозгами и опытом Сиднея это не составляет труда. Пока никаких официальных мер принимать не надо, но первые ходы будут сделаны, так что, если там и правда есть храм, Инносент притворится, что хочет исправить юридическую ошибку в интересах закона. И начинает это дело, все еще считая, что участок не имеет никакой ценности. До того как ему стало известно о храме.
Итак, первая остановка — в конторе. Первая, но не единственная, поскольку существование пленки создает еще одну сложность, и сложность эта заключается в самом существовании пленки. Неважно, кто эти двое и с какой целью они сделали запись. Их надо как-то обезвредить.
Инносент оказался в трудном положении и улыбнулся, поняв это. Теперь он вынужден защищать Кэрби Гэлуэя, чтобы иметь возможность хоть как-то владеть обстановкой и выяснить, что же именно творится вокруг.
ЛЕГКИЕ ДЕНЬГИ — НЕПРАВЕДНЫЕ ДЕНЬГИ
В Джорджвиле, в пятнадцати милях к западу от Бельмопана и в двенадцати милях к востоку от гватемальской границы, Западное шоссе пересекают две узкие дороги. Та, что идет на север, попетляв несколько миль по зарослям, приводит в деревушку под названием Берегись Испанцев (англоязычные жители Белиза уже давно ждут пакостей от живущей на западе испаноязычной нации), а та, что тянется к югу, поднимается в горы Майя, к плоскогорью Вака, мимо Сан-Антонио, водопадов Потаенной долины, маленького аэропорта и лесного приюта в Огастине. Эта дорога, прорубленная через сосновый лес, пересекает ущелье и огибает горные бастионы. Оканчивается она в Миллионарио. Отсюда до Западного шоссе девятнадцать миль по прямой и сорок миль по дороге.
Но Вернону не было нужды доезжать до конца. В нескольких милях южнее Огастина он свернул на проселок, которым пользовались лесорубы, и остановил свою чахоточную оранжевую «хонду» на полянке, где можно было съехать на край узкой дороги.
Выезжая из Бельмопана, Вернон был одет так, словно собирался на службу. Теперь он переоделся, натянув мешковатые армейские штаны, высокие сапоги, серо-зеленую ветровку и пилотку защитной окраски, купленную в дешевой лавке в Белиз-Сити. Попугаи ара и туканы таращились на него с веселым изумлением, звуки джунглей эхом отражались от ветвей в вышине, сквозь которые пробивались косые снопы солнечного света. Было половина десятого утра, и воздух еще не прогрелся. Вернон действовал неторопливо, лицо его было непроницаемо, и казалось, что он сознательно душит сомнения и тревожные мысли. Заперев «хонду», он огляделся и двинулся вперед по пропитанной влагой тропе. Он шел по джунглям к тому месту, где намеревался совершить сделку и продать свою родину.
Он не захватил с собой мачете — этой тропой пользовались часто, и она никогда не зарастала настолько, чтобы приходилось прорубать путь. Иногда он натыкался на недавние вырубки, а дважды слышал людей: сначала зуд бензопилы, потом смех откуда-то справа. Когда донесся этот смех, Вернон застыл: единственная опасность здесь — нарваться на британский патруль. Гватемала считала Белиз своей утерянной провинцией, отторгнутой англичанами в девятнадцатом веке, а разные гватемальские вожди клялись силой вернуть ее обратно. Поэтому в независимом Белизе оставался один чуждый элемент — тысяча шестьсот британских солдат и два реактивных «харриера». В англо-белизском соглашении говорилось, что они пробудут здесь «столько, сколько необходимо», и станут охранять сто пятьдесят километров гватемальской границы. Патрульную службу в горах и джунглях несли в основном подразделения гуркских стрелков, малорослых и крепких непальских горцев, слывших беспощадными храбрецами.
Вернон не хотел бы встретиться с британским патрулем, будь то гурки или англичане. Они не пропустят его, не установив личности, а он не сможет убедительно объяснить, почему оказался на этой отдаленной тропе. Все это дойдет до Сент-Майкла, и тот не успокоится, пока не выяснит, чем занимается его помощник.
Примерно через полчаса он пересек воображаемую линию и покинул Белиз. Вернон не мог бы точно указать, где проходит эта линия, но знал, что находится в Гватемале и может больше не бояться патрулей, разве что на обратном пути. Еще через двадцать минут он вышел на проселочную дорогу недалеко от гватемальского городка Альта-Грациа. Справа от него стоял долговязый крепкий мужчина в форме высшего армейского офицера и мочился на левое заднее колесо пыльного черного «даймлера». Офицер обернулся и посмотрел на Вернона сквозь очень темные очки. Продолжая поливать шину, он приветливо кивнул.
Вернону пришлось подождать: полковник все никак не иссякал. Он видел, что в машине сидят еще двое — солдат-водитель и женщина с копной черных волос. Но они в счет не шли: его интересовал только полковник Марио Неттисто Вахиньо, заместитель министра обороны в предпоследнем гватемальском правительстве. Политическому процессу в Гватемале присуще чередование подтасованных выборов и военных переворотов, оплаченных Штатами, однако независимо от пути к вершинам власти туда всегда всходит вояка, непременно генерал и обычно бывший министр обороны. У полковника Вахиньо были шансы стать министром обороны (и генералом) в каком-нибудь новом правительстве, если его ненароком не убьют.
Это не он однажды публично заявил, что Гватемала решит проблемы многочисленного негритянского населения Белиза путем расширения кладбищ. Это не он бомбил в 1980 году испанское посольство в Гватемале, чтобы прервать сидячую забастовку, и, соответственно, не он убил тридцать восемь крестьян, служащих и посетителей, то есть всех, кроме самого испанского посла, которому удалось бежать из здания в горящей одежде и со всей возможной быстротой вернуться в Испанию. Все это делали другие полковники, но Вахиньо мало чем отличался от них.
Полковник встряхнул своими причиндалами, мгновение полюбовался ими и спрятал в штаны, после чего подошел к Вернону.
— Опаздываешь, — сказал он.
Какое счастье, что полковник не считает его ровней и не подает руки, подумал Вернон и ответил:
— Кажется, я слышал патруль.
Вахиньо поморщился и невольно взглянул на восток, в сторону отторгнутой провинции. Там теперь не было таких полковников. Не было и белизской армии как таковой, только весьма нерегулярные силы обороны, так называемые СО, или «Собачьи объедки», как это сокращение расшифровывалось здесь, в Гватемале. Они насчитывали всего триста человек. Кроме того, в Белизе были полицейские, но они не имели оружия. В Гватемале, напротив, существовали регулярная армия и еще куча разных самодеятельных, да в придачу три полицейских подразделения. И все они были вооружены до зубов. Всегда занятые делом эскадроны смерти с их деревянными масками и армейскими сапогами тоже обильно снабжались оружием. И тем не менее, глядя на восток, Вахиньо видел мысленным взором британские силы по поддержанию мира, патрули гуркских стрелков и реактивные «харриеры». Все это заставляло его вспоминать Фолклендские острова. Неудивительно, что полковник морщился. А уж как ему хотелось распространить на Белиз гватемальскую культуру и демократию!
Вахиньо встряхнул (на этот раз) головой и повернулся к Вернону.
— Ты мне что-нибудь принес?
— Да. — Вернон достал из глубокого брючного кармана карту и развернул ее. — Лагеря отмечены красными кружками.
— Хм… — Вахиньо понес карту к машине, разложил ее на крышке багажника и принялся изучать, поджав губы. Вернон заметил, что женщина на заднем сиденье наблюдает за ним. Заметил он и кольт на правом боку полковника. С того дня, когда начались их отношения, Вернон все время боялся, что когда-нибудь Вахиньо вытащит этот кольт из кобуры и просто пристрелит его в ознаменование завершения сотрудничества. Когда он станет бесполезен.
