Я медленно пятился, угрожая мечом подступающим ко мне чудовищам. А среди умирающих деревьев мелькали все новые и новые тени.
Восемь… Десять… Пятнадцать зилотов окружали меня со всех сторон. Я не переставал проклинать себя за то, что не уследил и позволил им зайти за спину.
Вспомнились сегодняшний разговор с Ириной и обещание вернуться. Но я изгнал мысль, не дав ей оформиться до конца. Нужно было сосредоточиться на предстоящей драке… Хотя какая может быть драка при соотношении один против пятнадцати? Тут возможно лишь бегство. Но и этот вариант для меня закрыт: проклятые твари уже успели окончательно замкнуть круг, отрезая мне всякий путь к отступлению. Теперь мне удалось бы сбежать, разве что отрастив крылья или научившись проваливаться сквозь землю.
Впрочем, есть еще один вариант: влезть на дерево. Я скосил глаза в сторону…
М-да. Может быть, мне и удалось бы добежать до ближайшего способного выдержать мой вес дерева раньше, чем зилоты вцепятся мне в пятки. Вот только влезть достаточно высоко, прежде чем они сдернут меня за ноги, я бы нипочем не успел. Так что…
Беззвучно вздохнув, я на полсекунды прикрыл глаза. Перебросил меч в левую руку, стиснув в мокрой от пота правой ладони неестественно холодную рукоять кинжала. Замораживая кровь, в руку вонзились иглы черного льда. Как всегда в такие моменты, мир перед глазами начал постепенно мутнеть, терять цвета, трансформироваться в плывущую р сером тумане паутину черно-белых линий. Даже время замедлило свой бег, превратившись в вязкую тугую патоку.
Будем драться…
Я шагнул вперед, выставив кинжал и держа меч чуть на отлете. Двумя руками я биться так толком и не научился, хотя собирался еще давным-давно. Но сейчас у меня не было выбора. Одним мечом я все равно много не навоюю.
Жаль, что кинжал слишком короток, чтобы использовать его в качестве основного оружия. Вот если бы это был меч… Но нет смысла мечтать о несбыточном. И нет на это времени.
— Ну давайте, — прошептал я, сам не осознавая, что говорю вслух. — Давайте. Чего вы стоите? Нападайте!
Зилоты не шевелились, неподвижными мертвыми глазами глядя мне в лицо и никак не показывая, что слышали мои слова. Но зато откуда-то сбоку донесся спокойный, чуточку ленивый голос:
— Ну и зачем же сразу нападать, разве ты пришел сюда за этим? Может быть, лучше поговорим?
Я медленно повернулся.
Картинно прислонившись к стволу старой засохшей сосны, спокойно стоял человек. Ни хвоста, ни шерсти, ни клыков, ни пятен могильной плесени на носу. Вне всяких сомнений — обычный человек. Хотя бы потому, что я до сих пор не видел ни одного представителя нечисти, способного говорить… Одно время, правда, у нас ходили слухи о говорящих мертвяках. Но, так и не получив практического подтверждения, они до сих пор все еще оставались не более чем слухами.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я отметил орлиный нос незнакомца, тонкие, насмешливо кривящиеся губы и в целом надменное выражение лица. Но первое, на что я обратил внимание, — это, конечно, глаза.
Не зря говорят, что глаза — зеркало души. Именно по глазам проще всего понять человека. И именно в глазах при некотором умении можно увидеть отблески иной, не принадлежащей нашему миру силы…
Сейчас мне хватило одного лишь беглого взгляда, чтобы понять: в сердце этого человека всецело правит тьма. Глаза его напоминали два бездонных омута, скованных по поверхности черной колючей изморозью. Чистая тьма. Зло такого уровня, что оставалось только удивляться, каким образом столь молодой человек — а он был явно не старше двадцати лет — успел принять в себя столько ненависти.
Человек тоже смотрел исключительно мне в глаза. А когда я, будучи не в силах больше терпеть терзающие тело холодные лезвия, отвел взгляд, спокойно кивнул.
— Нет смысла махать сталью, серебром и… что там у тебя еще есть… — Человек прищурился, цепко высматривая мой буквально лучащийся тьмой кинжал. — Хорошая, кстати, штука… Нам незачем выяснять отношения между собой. Это церковь все время лается сама с собой, решая, какого оттенка должен быть грядущий Свет. Тьма же едина, и ходящим под ней нечего делить. Все мы делаем одно дело. Опусти оружие, друг.
Это «друг» мне откровенно не понравилось — видывали мы таких «друзей». В некоторых даже стреляли… А вот совет, скорее всего, правильный.
В конце концов, что я теряю?
Всего лишь жизнь. И, возможно, душу… Хотя это уже вопрос спорный — ведь с точки зрения церкви того, что уже потеряно, во второй раз лишиться невозможно. Медленно-медленно, удерживая в поле зрения как можно больше врагов, я опустил меч. Потом, повинуясь уверенному жесту, неохотно вернул в прикрепленные на боку ножны кинжал. Но куртку застегивать не стал. И меч забрасывать за спину — тоже.
Стоявший под деревом человек с кривой ухмылкой следил за моими действиями.
— Пропустить! — коротко рявкнул он, когда я осторожно шагнул навстречу сомкнувшемуся передо мной строю зилотов. — Друг! Охранять! — И, повернувшись ко мне, уже спокойно добавил: — Пошли.
Зилоты расступились, освобождая мне дорогу. И я спокойно прошел мимо. Внешне спокойно, хотя один только Бог ведает, каким чудом мне удалось сдержаться и, проходя всего в двух шагах от замершего в абсолютной неподвижности монстра, не рубануть мечом по этим застывшим в холодной ненависти ко всему живому глазам.
Ну не привык я расходиться с нечистью миром. Не привык! Вся моя сущность восставала против этого.
— Пошли, — повторил незнакомец.
— Куда? — мрачно осведомился я, лопатками чувствуя буравящие спину взгляды оставшихся позади зилотов. Неприятное ощущение.
Человек снова усмехнулся и неопределенно махнул рукой. Кажется, в сторону брошенного медгородка.
— Ты не меня сегодня весь день искал?
— А это зависит от того, кто ты такой, — буркнул в ответ я.
Незнакомец коротко хохотнул — издал обычный веселый смешок человека, услышавшего нечто забавное. Но этот негромкий звук, как и не сползающая с губ улыбка, ничуть не ввел меня в заблуждение.
Я видел его глаза. Они не смеялись и даже не улыбались. В них навеки застыли острые как бритва осколки черноты. Я отчетливо видел их и понимал, что это значит. А он знал, что я понимаю, и потому не пытался очаровать меня, скалясь, скорее всего, исключительно по старой привычке.
Этакий красавчик-жизнелюб, рубаха-парень, умеющий втереться в любую компанию и за считаные минуты стать в ней своим… И человек непосвященный, не умеющий видеть отблески души в чужих глазах никогда не сможет представить себе, сколько зла пришло в мир при посредстве этого вот красавчика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
