Крах режима, сопровождавшийся предательством всех, кого только можно предать, вызвал доминирование в массах настроения фатальной обреченности. Только сторонники переворота радостно констатировали, что их победа была фатально предопределена, а противники переворота вынуждены были признать столь же фатальную предопределенность своего поражения.
Никогда Януковича не ненавидели на Украине сильнее, чем в конце февраля – начале марта 2014 года. Победители считали, что только его бессмысленное сопротивление привело к человеческим жертвам. Побежденные считали, что к человеческим жертвам и победе путча привели его бессмысленные трусость и уступчивость, его страх за зарубежные счета и попытки любой ценой не поссориться с Америкой.
В результате на первом этапе новая власть не только не встретила сопротивления, но даже чем-то устраивала часть своих бывших противников. Одни были готовы поддержать путчистов назло предателю Януковичу. Другие – потому что другой власти все равно нет и не предвидится, а страной управлять кому-то надо. Третьи просто потому, что они всегда поддерживают власть, все равно какую и как властью оказавшуюся.
Если бы новая власть приложила минимум усилий для восстановления общественного консенсуса на базе ненависти к Януковичу, не пыталась бы мстить политическим оппонентам, преследовать «Беркут», не декларировала бы уже 23 февраля непримиримость в отношении русской Украины и готовность наводить «новый порядок» в русских регионах украинского государства силой оружия, она бы имела хорошие шансы опереться на поддержку большинства избирателей. В конце концов, Ющенко, чей результат в первом туре выборов президента в 2004 году зафиксировал поддержку менее чем 25 % от общей численности избирателей Украины (набрал 39,87 % голосов при участии в голосовании 74,56 % избирателей), уже в первые месяцы 2005 года, став президентом в результате переворота, аналогичного перевороту 2014 года (только без трупов), имел почти 60 %-ный рейтинг. При этом Янукович в 2005 году воспринимался большинством своих сторонников как честный, но простоватый парень, несправедливо обиженный путчистами, укравшими у него победу, и преданный Кучмой, отказавшимся подавлять путч, а в 2014 году – как трус, глупец, вор и предатель.
К счастью, новые власти Украины оказались нетехнологичны и неадекватны. Они с первых же своих шагов не оставили ни у кого сомнений в том, что будут строить именно нацистское государство. Почему и остались без поддержки населения, променяв ее на поддержку боевиков. Они, как ранее Янукович, решили усидеть на штыках. Только у Януковича еще был необходимый для кормления штыков ресурс, определявший его нужность штыкам. У нынешних украинских властей такого ресурса нет, и это дает повод штыкам, переведенным на самообеспечение, все чаще задумываться – зачем им такая, неспособная их кормить, власть, если они могут работать властью не хуже. Ведь власть рождает винтовка.
Глава 4
Начало нулевых: США выходят на исходные позиции
В предыдущих главах я несколько раз обозначал украинский кризис как составную часть конфликта России с Западом (прежде всего с США), а также упоминал об участии США и ЕС в украинских событиях 2000–2001, 2004–2005 и 2013–2014 годов. Однако в основном мы разбирали внутренние украинские поводы, причины и предпосылки конфликта, вылившегося в затяжной кризис, череду удачных и неудачных государственных переворотов и в конечном итоге – в гражданскую войну и распад государства. Кратко напомню, что внутренней украинской базой для переворота послужили:
Å реально существовавший и поощрявшийся элитами раскол страны по региональному, этническому, лингвистическому, конфессиональному и даже культурно-историческому признакам;
Å неадекватность элит, рассматривавших государство исключительно как средство наживы, не понимавших и не развивавших его функцию защиты «нажитого» и вместо укрепления всемерно, наперегонки ослаблявших как финансово-экономический базис, так и политические структуры государства – до тех пор, пока они полностью не разложились, оказавшись неспособны справляться с исполнением практически всех (включая внутренние) государственных функций;
Å терпимое и даже позитивное отношение элиты к нацистам (которые достаточно быстро, уже к 2004 году, стали заправлять в националистическом движении, полностью оттеснив умеренных на обочину), вызванное желанием максимально дистанцироваться от России как политического партнера и от общего прошлого, ставящего под сомнение целесообразность беспомощной и безобразной украинской «суверенности» (для чего и пестовалась нацистская русофобия).
Без этих внутренних предпосылок удачные перевороты были бы крайне проблематичны. Например, в Белоруссии, где практически отсутствует раскол на националистический Запад и пророссийский Восток, где власть адекватно оценивает риски и умеет защищаться, ни одна попытка цветного переворота не смогла серьезно дестабилизировать ситуацию. Все подавлялись в считаные часы.
Но если в Белоруссии внешние организаторы цветных переворотов не могут опереться на сколько-нибудь значительную внутреннюю базу, то на Украине без откровенной, циничной и значительной внешней поддержки внутренней базы не хватило бы для успешного переворота. Лучшим подтверждением этого тезиса служит неудавшийся первый цветной переворот 2000–2001 годов. Конечно, Кучма лучше контролировал элиты и аппарат, чем Янукович. Более того, Кучма в 2001 году (когда большая часть элиты верила, что он останется руководителем страны пожизненно) значительно лучше владел ситуацией, чем он же в 2004 году, когда стало ясно, что он уже уходит. Тем не менее нельзя упускать из виду и тот факт, что США и ЕС не выступили в 2000–2001 годах на стороне путчистов так открыто, как они это делали потом. Конечно, на Кучму оказывалось серьезное давление, но ему не предъявлялись ультиматумы – «принять такие-то решения и пойти на такие-то уступки до указанного срока, иначе пеняйте на себя». Без открытого вмешательства Запада Янукович не уступил бы в 2004 году и довел бы до логического завершения зачистку майдана 10 декабря 2014 года. То есть роль Запада под предводительством США мы можем считать главной в обеспечении победы украинских переворотов. Главной она является потому, что США объединяли украинскую оппозицию, накачивали ее финансово, создавали организационные структуры будущего переворота, а потом вели партию, вмешиваясь каждый раз, когда власть переигрывала путчистов и их поражение казалось неизбежным.
Собственно, США и не скрывали своей роли. Достаточно одного публичного заявления помощника госсекретаря Виктории Нуланд, которая оценила вклад США в «поддержку украинской демократии» в пять миллиардов долларов. С учетом того, что с 1992 по 2013 год включительно только по официальным каналам и только по статьям «развитие гражданского общества» и «адаптация и реформирование государственных структур» США вложили в «поддержку украинской демократии» несколько больше указанной суммы, можно предположить, что Нуланд имела в виду деньги, потраченные либо на организацию переворота в 2013–2014 годах, либо на неофициальное финансирование всего периода путчей 2000–2014 годов. Впрочем, в любом случае пять миллиардов – достаточно большие деньги, чтобы не сомневаться в активном вмешательстве американцев в ситуацию на Украине.
Представляется логичным вопрос, почему США вдруг настолько озаботились тем, чтобы сменить вполне лояльное по отношению к Вашингтону, но минимально самостоятельное украинское руководство на своих марионеток, для чего с упорством, достойным лучшего применения, организовывали в Киеве путч за путчем, доведя не блиставшее выдающимися успехами, но в принципе вполне жизнеспособное государство до состояния экономического краха, политического распада и гражданской войны, бодро переходящей в откровенную махновщину?
Украинский кризис начался в 2000 году с «кассетного скандала», попытки свергнуть президента Кучму и привести на его место абсолютно проамериканского тогдашнего премьера Ющенко – не гиганта мысли, зато управляемого и настроенного резко националистически и антироссийски. Этому предшествовал восьмилетний период украинской независимости, в течение которого многовекторная политика Кучмы не просто не вызывала нареканий Вашингтона, но и активно им поощрялась.
И такой подход был обоснован. В конце концов, Украина Кучмы лишь формально участвовала в разного рода интеграционных проектах, инициируемых Россией, Белоруссией и Казахстаном, и то не во всех. А в тех, в которых Украина участвовала, она играла роль скорее троянского коня, чем заинтересованного партнера. Киев раз за разом подписывал документы с оговорками, никогда не принимал на себя полноценных обязательств и всегда стремился получить одностороннюю экономическую выгоду, старательно отметая любые координационные структуры, имевшие минимальную политическую нагрузку. В результате проекты с участием Украины банально выхолащивались – не могут ведь три-пять-семь государств создать некое интеграционное объединение, в котором все принимают на себя определенные обязательства, идут на какие-то уступки и компромиссы и лишь одно государство изначально заявляет, что будет считать для себя обязательными исключительно те пункты соглашения, которые принесут ему выгоду, остальные же договоренности для него не существуют. Это все равно что при подписании контракта одна из сторон заявит, что пункт о поставке товара должен быть выполнен неукоснительно и в срок, а деньги платить она не будет, поскольку это, мол, ей невыгодно.
