– Тогда мы отобьем транспорт, заберем Светлану с детьми и уберемся, на фиг, из этого холодильника, – сказав это, Камохин, должно быть, улыбнулся под маской, после чего добавил: – Если, конечно, ни у кого нет других предложений.
– А что с людьми?
– С какими людьми?
– С мародерами.
– По обстоятельствам, – Камохин захлопнул планшет и сунул его в карман. – Вперед. А то до вечера не управимся.
Теперь они двигались в том же строе, что и накануне. Камохин – впереди, Брейгель – замыкающий. Ученые – между ними.
– По дороге мы заглянули в одну квартиру, – негромко принялся рассказывать своему спутнику Орсон. – В жилом доме, на третьем этаже, к оконному стеклу изнутри была прикреплена бумага с надписью «Помогите!». Мы решили, что нашли еще кого-то выживших. Дверь в квартиру пришлось ломать. Они зачем-то заперли ее на замок. Или, может быть, забыли отпереть. В квартире – трое человек… Три трупа. Мужчина и две женщины – молодая и старая. Они пытались согреться. Заперлись в ванной и жгли там мебель. По всей видимости, они не замерзли, а угорели… Жуткое дело, – Орсон на ходу оглянулся. – Я становлюсь параноиком.
– Кажется, что за тобой кто-то подсматривает, – догадался Осипов. – Тебе тоже?
– Ага.
– С ума сойти! Как будто город населен призраками!
– Ты веришь в призраков?
– Нет, конечно!.. Но это ведь аномальная зона.
– И что с того?
– Ты сам не так давно говорил, что, в соответствии с твое теорией, в аномальных зонах может происходить все, что угодно.
Осипов понял, что угодил в собственную логическую ловушку. Говоря «все, что угодно», он имел в виду «все, что я могу себе вообразить». Или даже – «все, что допускает мой здравый смысл». Однако он упустил из вида, что воображение у всех работает по-разному. А что касается здравого смысла – этот вопрос лучше и вовсе не обсуждать. Тут сколько людей, столько и мнений. Многие пытались найти некую универсальную среднюю составляющую, но безуспешно. Как свидетельствует вся мировая история, гораздо эффективнее способ отсечения лишнего с целью утверждения единого стандарта. Способ не новый, придуманный еще в добиблейские времена неким Прокрустом.
Глава 9
Идти стало легче, когда они выбрались на бульвар. Вдоль мощеной дорожки с обеих сторон тянулись невысокие, аккуратно подстриженные деревья и кусты, за которыми поблескивали полосы трамвайных рельсов. Здесь почти не было битых машин. Только замерзшие трупы. Но к трупам все уже привыкли. И перешагивали через них, будто это были не людские тела, а упавшие деревья. Если все время думать, что вокруг сотни и тысячи мертвецов, то и в самом деле можно с ума сойти. На бульваре было много открытых летних кафе. За прячущимися под широкими зонтиками столиками, как манекены, сидели отдыхающие в яркой летней одежде.
– Почему они не падают со стульев? – шепотом спросил Орсон, когда они проходили мимо одного из таких заведений для мертвецов.
– Примерзли, – коротко ответил Осипов.
– Паноптикум какой-то…
Странное, пугающее зрелище представлял собой завалившийся на бок трамвай, из окон которого высовывались, где по плечи, а где и по пояс, тела пытавшихся вылезти из него людей. Не менее странно, но уже причудливо смотрелся пруд с вмерзшими в лед лебедями.
– Что-то мне все это напоминает, – то и дело глядя по сторонам, бормотал Орсон. – Вот только никак не пойму, что?
И при этом посматривал на Осипова.
Осипов и сам то и дело ловил себя на мысли, что замерзший мир, в котором они четверо были кем-то вроде пришельцев, кажется ему до боли знакомым. Как будто он уже где-то его видел. Или читал о нем. Вот только, в отличии от Орсона, Осипову совершенно не хотелось это вспоминать. Ему даже думать об этом не хотелось. И уж тем более, говорить. Поэтому он был только рад, что видит не вопрошающий взгляд и напряжено поджатые губы Орсона, а лишь дурацкую улыбку, нарисованную на его маске.
Камохин, молча шагавший все это время впереди, неожиданно остановился. Судя по тому, что ствол автомата в его руках оставался опущенным, пока им ничто не угрожало. Однако что-то все же привлекло его внимание. Слева от дорожки стояла стилизованная под позапрошлый век афишная тумба, обклеенная стандартным летним набором афишек с именами мало кому известных эстрадных «звезд», исправно отрабатывающих традиционный чес по провинциальным городам и весям. Камохин сделал шаг к афишной тумбе и ткнул пальцем в маленький прямоугольный листок, скромно пристроившийся среди ненатурально скалящихся «звезд».
Музей исторического зодчества.
Выставка ювелирных изделий из коллекции XTC – Mummer. Богатейшее собрание уникальных изделий из золота, платины и драгоценных камней.
Конюшенный переулок, дом 7.
Открыто ежедневно с 9-00 до 20–30
– Кто такой этот Икс-Ти-Си-Маммер? – спросил Орсон.
– Без понятия, – качнул головой Камохин. – Но Конюшенный переулок – это в двух шагах от пересечения Капотной улицы с Сокольным бульваром.
– Полагаешь, отморозки заглянут на выставку?
– Если еще там не побывали. Музей на пути их следования. И, я бы сказал, красиво вписывается в общую схему.
– Они могут и не знать о выставке, – заметил Осипов.
– Ну да. А еще они могли забраться в зону только для того, чтобы обкатать свой снегоход. Ты только представь себе, Док-Вик, насколько проблематично достать мощный снегоход в средней полосе России в середине лета.
Осипов плохо разбирался в подобных делах, но все же добросовестно попытался себе это представить. И у него это даже почти получилось. Но закрепить успех ему помешал отдаленный рокот работающего двигателя. Звук был настолько тихий, расплывающийся и смазанный, что, казалось, доносился одновременно со всех сторон. Даже с неба и из-под скованной ледяной коркой земли.
Брейгель проверил дескан.
– Ничего.
– Слишком далеко. – Камохин кинул автомат на плечо. Коротко скомандовал: За мной, – и побежал вверх по бульвару.
Осипов чувствовал странное возбуждение. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Он ясно отдавал себе отчет в том, что ждет его впереди. Не пройдет и получаса, как ему придется стрелять в других людей. Быть может, он даже кого-то убьет. Для Камохина или Брейгеля это был, если и не сущий пустяк, то уж точно некая издержка профессии, без которой ну никак не обойтись. Дантисту, наверное, тоже не доставляет особого удовольствия ковыряться в гнилых зубах. Однако без этого его профессия попросту невозможна. К тому же он, скорее всего, испытывает при этом некий профессиональный интерес и стремление как можно лучше выполнить свою работу, дабы облегчить страдания больного. Который, скорее всего, сам же и в ответе за то, что случилось. Быть может, Камохин и Брейгель, как и дантист, считали, что, причинив страдание в одном месте, они принесут облегчение в целом. Все верно, и Осипов это прекрасно понимал, он должен сделать это для того, чтобы спасти женщину с детьми. Но ему не давал покоя вопрос, почему все должно произойти именно так, а не иначе? Кто наделил его правом решать, кому жить, а кому умирать? Наверное, это и есть классическая интеллигентская рефлексия: с одной стороны, ты понимаешь, что все делаешь правильно, с другой – терзаешься сомнениями о том, почему нельзя иначе?
– Брейгель! – на бегу окликнул Камохин.
– Я! – тут же отозвался фламандец.
– Торговый центр или музей?
– Музей, – не задумываясь, ответил Брейгель.
– Почему?
– Не знаю.
«Вот так, – отметил про себя Осипов. – Вот так принимает решение истинный профессионал – не задумываясь. Полагаясь не на разум, а на интуицию».
Шум мотора не становился громче, но делался как будто яснее и отчетливее. К тому же, к нему стали примешиваться другие звуки, похожие на лязг и скрежет. Сначала Осипов представил себе некоего уродливого гиганта, срывающего с крыш домов жестяные листы и раздирающего их, словно картонки. И лишь спустя какое-то время он сообразил, что это транспорт мародеров сдвигает со своего пути покореженные корпуса машин.
Следуя за Камохиным, квестеры свернули направо, перепрыгнули через скованную льдом декоративную изгородь, некогда называвшуюся живой, пересекли узкую полоску смерзшегося газона, перебежали через трамвайные пути и обогнули стоявшую поперек дороги синюю «Вольво», лобовое стекло которой покрывала густая паутина трещин, похожая на морозный узор. Узкая боковая улочка, на которую они вышли, была похожа на расселину, прорубленную меж двумя уродливыми домами со стенами, выкрашенными в грязножелтый цвет. Балконы нависали над головой, подобно готовым осыпаться уступам. Пустые распахнутые окна походили на входы в пещеры, ведущие незнамо куда. Быть может, в немыслимые глубины земли, а может, и вовсе туда, куда лучше даже и не заглядывать.
Камохин остановился, прижавшись спиной к стене здания. Точно под балконом, который лишь каким-то чудом цеплялся за стену. Осипову казалось, что под маской он слышит только шум собственного учащенного дыхания. Но прислушавшись как следует, он вновь услыхал звуки работающего мотора, отчетливо доносившиеся с той стороны, куда уводила улочка, носившая, как утверждала вывеска, имя Северянина.
