Глава четвертая. Реакция Гвен
Просыпаюсь сегодня в семь утра или около того, и перед глазами картинка – будто меня балует и ласкает необыкновенно красивый мужчина. Это не грезы мои обычные, грез не бывает, когда я сплю, и сны тоже редко случаются, посему думаю, что это какая-то галлюцинация, только ощущения очень реальные. Внезапно я прихожу в себя, но все еще ухмыляюсь, улыбка от уха до уха, счастливая. Встаю, иду на кухню и делаю себе чашку очень крепкого эспрессо. Сажусь перед окном и курю утреннюю сигарету. Смотрю в окно. Дождь.
Уже неделю мучаюсь. Больно и грустно. Невыносимо. Лицо все опухло. Очень я расклеилась, вот что.
Как это могло случиться, как. Почему.
Я, знаете ли, обожала трепаться с этой нашей инфернальной сукой. Любила выходить с ней в свет. Я над ней издевалась, конечно, вышучивала ее, но, может, в тайне я ею гордилась, гордилась, что у меня есть старшая сестра, которая красивее всех, кого я знаю.
Она моментально завоевывала симпатии любой компании. В отличие. Я чувствовала себя привилегированной, когда мне доводилось объяснять ей всякое разное, про музыку и живопись и литературу и науку и прочее. Она всегда слушала. В смысле, она принимала мое превосходство в таких вопросах как должное, и всегда слушала внимательно, хотя и не понимала половину сказанного. Про радиоволны и звукозапись я так и не смогла ей объяснить. Она кивала мудро и даже изображала энтузиазм, но глаза ее илэйново-голубые всегда покрывались специальной такой поволокой, когда я о болтала о подобных предметах. Женщинам любая наука до лампочки. А я просто выродок, наверное.
Помню, мы дурачили наших друзей и бедных наших родителей тоже – невинно дурачили. Наши голоса похожи … были похожи … почти неотличимы, если по телефону. Не очень благородное занятие, но увлекательное. Два раза ей удалось меня шокировать – в моем присутствии она притворялась, что она – это я, телефонируя одному профессору социологии, с которым я была знакома – выдала ему целую кучу наукообразных глупостей. Преувеличенно все это у нее получилось, и в плохом вкусе, но шутка удалась. Бедный дурак, он ничего не заподозрил, а я чуть от хохота не загнулась оба раза.
Из окна у меня вид на Сентрал Парк, весной захватывающий – особенно после последнего снегопада. Нынче суббота, но там уже люди, тем не менее, прогуливают своих глупых собак, бегают трусцой, волокут тупые газеты, и так далее. Люди не перестают меня удивлять. Семь утра, суббота. Им что, заняться больше нечем субботним утром? В смысле – субботнее утро, оно ведь предназначено для лени и томности на всю катушку. Следует обмениваться медленными ласками, в полудреме, с тем, с кем ты в данный момент находишься в постели. А?
В день, когда я выехала наконец из дома моих родителей, я сразу купила себе вот эти вот черные шелковые простыни. Папа бы очень рассердился, а мама бы умерла от зависти, если бы они видели, как выглядит моя квартира. Именно поэтому им сюда ходу нет. Прислугу я не держу – а что же, квартира у меня однокомнатная, более или менее, ну, бывший стенной шкаф очень большой, поэтому он мне служит спальней. В общем, квартира моя – из тех квартир, которые часто видишь в сладких голливудских фильмах для среднего класса, только вот в фильмах в таких квартирах живут официантки и стюардессы, и моложавые клерки в галстуках, любой или любому из которых месяцев шесть нужно было бы работать, чтобы оплатить хотя бы месяц жилищно-коммунальных услуг. Отец купил мне эту квартиру после того, как я три месяца тосковала и капризничала и странно себя вела в его присутствии.
Когда от людей требуется посвятить мне часть их драгоценного времени, им, людям, всегда кажется, что тоже самое время могло бы быть потрачено с большей пользой. Не желают они ублажать добрую старую Гвен. А если, к примеру, речь о деньгах, то они воображают, что есть на свете более выгодные способы капиталовложения, чем за Гвен платить. Обычно я просто усиливаю давление на них до тех пор, пока они не сдаются.
Я не виновата – сами напрашиваются.
Многие делают для меня всякое, и в один прекрасный момент это начинает льстить их самолюбию. В каком-то смысле я просто даю им возможность ощутить себя духовно возвышенными.
Как-то я целую неделю уламывала своего любовника свозить меня на Аляску. Он вместо этого хотел ехать в Аспен, чтобы там вращаться в кругу нуворишей. Аляска оказалась гораздо интереснее, и там никого не заставляли рисковать целостью шеи на дурацких лыжных спусках. Ненавижу лыжи, а в Аспене человек просто обязан на них ездить с гор, потому что это все, чем все эти мегастроители и компьютерные гении там занимаются.
Или же – отец мой, который терпеть не может спорт, взял меня с собой на боксерский матч. Всего два дня непрерывного нытья заняло у меня, чтобы его уломать. Понятно, что одна я пойти не могла. Одинокая женщина возле ринга, представляете себе.
Бесплатные обеды в ресторанах – вообще не в счет. Если живешь в Нью-Йорке и принадлежишь к определенному классу, и денег у тебя намного больше, чем у большинства, обедать можно бесплатно хоть каждый день. Однажды я сама себе поставила задачу обедать бесплатно три недели подряд. Ничего сложного. Звонишь какому-нибудь знакомому мужчине и ноешь – как одиноко тебе дома. Он тут же тебя и пригласит в заведение. Или же можно организовать поход в ресторан с двумя или тремя подругами, и, поев и поболтав, притвориться смущенной и сказать, что кошелек забыла дома. Ну, правда, следует проявлять осторожность, делать перерывы, иначе кто-нибудь начнет вдруг думать, что он святой, и заважничает. Один мой так называемый бойфренд месяца три меня, помню, ублажал и обедами, и развлечениями, и поездками, и вдруг начал выдавать фразы типа «Я хороший парень, ты знаешь», и «Я, в общем-то, неплохой мужик» и «В глубине души я вовсе не такой мягкий, как многим кажется, но к тебе у меня слабость». Его якобы-щедрость вскружила ему голову. Сделался с ним приступ святости. И когда наконец у него начались в семье неполадки, он умудрился в течении всего двух дней – всего двух, представьте себе – усыпить собаку, бросить меня, оставить детей на попечение страдающих дедушки с бабушкой, и увезти жену в незапланированный отпуск в Европу. От развода его это не спасло, но некоторое время он чувствовал себя невероятно щедрым, решительным и бескорыстным.
Так или иначе – я принимаю ванну и нежусь в ней как ебаная Клеопатра, жру себе персики и думаю о разговоре с отцом вчера вечером. Папа очень старомоден – он желает казаться чопорным и солидным. Фривольная у нас в семье – мама, по общему мнению, хотя конечно же она просто хлопающая глазами корова. Ей все нравится и она со всем согласна при условии, что ей не нужно применять никаких усилий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
