Кто может, устраивается как поляк на арийской стороне. Другие думают, как перебраться в белостокское или варшавское гетто.
Эти настроения заражают и халуцианскую "координацию". Начинаются разногласия. Между тем усердно изготовляются арийские удостоверения. В городе находится уже большая часть актива. Предпринимаются усилия связаться с Варшавой и Белостоком. Мордехай Тенненбаум, который рыщет по городу с паспортом на имя караима Тамарова, после долгих поисков находит на окраине Вильнюса пустой дом. Он должен послужить для товарищей убежищем во время акции. Благодаря арийским удостоверениям там можно будет пробыть несколько дней. Все это делается лихорадочно, в дикой спешке, без всякой уверенности в успехе, но непрерывно, и эта работа превращается в неотъемлемую часть нашего существования.
"Вторая акция желтого шейна" застигает нас врасплох. Третьего ноября через десять суток после первой акции и через пять суток после ликвидации Второго гетто - у ворот снова немцы. Сначала решаем, что пришел конец, гетто окончательно пускают в расход. Но тотчас выясняется, что немцы не отнимают надежды у своих жертв сразу - все по порядку, каждому свое время. Нам полагается жить и умирать точно по их кровавому расписанию.
Приказ гласит: все обладатели желтого "шейна" должны покинуть гетто вместе со своими семьями, взяв продукты на три дня. Мужчины - как обычно, на места работы, домашним - переселиться во Второе гетто.
Как в первый раз, Вайс опять скалится своей дьявольской усмешкой, изучая "шейны" выходящих из ворот. Как и тогда, одним мановением руки дарует жизнь и обрекает на смерть. Как в тот раз, тысячи остаются в гетто, и выходящие из ворот оставляют близких и друзей. Но ясно, что на сей раз литовцы постараются, и спасения не будет никому.
Люди бредут. Минуют ворота. Идут с ноющим сердцем. Никто не смеет и помыслить, чтобы не идти. Как-никак, большинство все-таки имеет "шейны". Большая часть спасется, и кто сейчас уцелеет, может быть, останется жить.
Вайс заверяет еврейские власти, что больше акций не будет. Теперь останется "эйне гезунте, нуцлихе фахарбайтер-гетто" - "здоровое и полезное рабочее гетто". Похоже, что это мнение разделяют еврейские полицейские, которые помогают литовцам в проведении акции: "Для вашего же блага, для блага тех, кто останется. Ведь лучше выдать парочку тысяч, зато десять тысяч спасти!"
Трое суток продолжается акция, впоследствии названная "большой акцией желтого шейна". Три бесконечных неописуемых дня.
Рабочие с "шейнами" находятся на местах работы. Их семьи - во Втором гетто.
Немцы успокаивают рабочих: им ничего не угрожает. С ними ничего не случится, пока они работают.
Второе гетто, простоявшее в запустении пять суток, снова гудит. Закиданные обломками мебели грязные переулки со щербатыми, взломанными домами, разлагающиеся во многих "малинах" трупы и живые мертвецы - выползшие из погребов одиночки, прятавшиеся там со времени ликвидации гетто. Сидя в погребах без света и воды, они питались картофельными очистками; в своей гибели не сомневались и, заслышав наверху голоса, были уверены, что это немцы. Они уже приготовились к смерти, когда различили звуки слов на идиш. Тут они поползли на свет. "Спаслись! - шептали их серые, обескровленные губы. Остались в живых".
Когда они поняли особые обстоятельства своего спасения, они, затесавшись в массу пришельцев, вместе с ними стали ждать вестей оттуда.
А там, в гетто, акцию проводят многочисленные подразделения войск и полиции. На этот раз привели с собой собак и с их помощью вылавливают евреев. Методично взламывают стены "малин", роют землю - прячущиеся изобрели самые невероятные способы укрыться, вложив в это все свои способности и смекалку. Есть тайники в виде полостей в стене, замурованных снаружи; есть отрытые под землей пространства, куда ведет вход из уборных. Люди сидят в дымоходах, прячутся в отбросах. Есть тайники на одного, и "малины", где хоронятся по десятку. В одном из убежищ на улице Кармелитов 3 сидят 300 человек! Сидение в "малинах" и нескончаемое ожидание своей участи приводит людей в состояние помешательства. Они непрерывно слышат голоса расхаживающих наверху немцев, кожей ощущают их шаги, и при каждом ударе лома, которым литовцы крушат стены и перегородки, у них вздрагивают все внутренности. В "малинах" спрятаны дети. Понятливые не по возрасту, они не задают вопросов, лежат, сжимая руку родителя. Но есть младенцы, которые ничего не понимают. Они голодны, замерзли, ревут. Стоит раздаться детскому плачу, как из своего окаменелого транса выходит вся "малина". В отчаянии шепчут друг другу: "Накликает беду, пропадем все!" И мать судорожно пытается успокоить ребенка, со всех сторон ему суют хлебные крошки, а иногда дают намоченный в спирту сахар - лишь бы перестал кричать, заснул.
В одной из "малин", на которую почти набрели литовцы, плачущий младенец был задушен собственной матерью.
Акция длилась три дня. Уцелевшие к вечеру первого дня уже прониклись было надеждой. Но их ожидал еще второй день и третий. Не обнаружив многих, немцы с яростью возобновили поиски.
Многие из сидевших в "малинах" потеряли ориентацию во времени. Не слыша голосов преследователей, они решали выглянуть и осмотреться. И попадались. Так были раскрыты многочисленные "малины".
Каждый день немцы уводили новые жертвы. Обессиленные от сидения в тайниках, мысленно уже сто раз пережившие свою гибель, голодные, замерзшие люди не оказывали сопротивления, шли покорно. Одни просят у бога скорой смерти, другие, такие же обессиленные и отчаявшиеся, беззвучно взывают об отмщении.
Общее число евреев, депортированных немцами в эту акцию, - 1200. Всех угнали в направлении Понар.
К вечеру третьего дня обладатели желтого "шейна" вернулись в опустошенное гетто. На одной из стен бросилась в глаза свежая надпись: "Дорогой наш сыночек Хаймеле, мы приписали тебя к соседям. Будь здоров и не забывай своих папу и маму!"
ПОСЛЕ "ВТОРОЙ АКЦИИ ЖЕЛТОГО ШЕЙНА" В ВИЛЬнюсском гетто осталось 17 тысяч евреев. Они живут в атмосфере безысходности и отчаяния. Никто больше не верит обещаниям немцев и юденрата, будто отныне ничто никому не угрожает. Евреи убеждены, что вильнюсское гетто обречено на уничтожение. Все их помыслы сводятся к одному - бежать. Они думают, что массовые убийства - удел только их гетто, может быть, еще и еврейства Литвы; что это - особая тактика, применяемая немцами лишь на бывших советских территориях.
Конец 1941 года. В крупных центрах Польши евреи живут еще в относительной безопасности. Для нас это период кризиса. Мы убедились в своей абсолютной беспомощности. На наших глазах тысячи были отправлены на смерть, и мы ровно ничего не смогли сделать! Оставшиеся в живых уцелели благодаря случаю. На будущее нет никакой надежды. Мы не видим никакого смысла в нашей работе и ставим уже под сомнение огромные усилия, которые делаются ради спасения одиночек, актива.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
