— Я научусь этому, — заверила она.
— Не знаю, можно ли этому научиться. Твой отец стал Нездешним, когда разбойники перебили его первую семью, но не думаю, чтобы это несчастье создало Нездешнего. Он всегда скрывался там, под оболочкой Дакейраса. Весь вопрос в том, что скрывается под кожей Мириэль.
— Поживем — увидим.
— Так ты хочешь, чтобы я остался?
— Да, хочу. Но ответь мне честно на один вопрос.
— Спрашивай.
— Чего боишься ты?
— С чего ты взяла, будто я чего-то боюсь?
— Я знаю, что тебе не хочется оставаться, — ты разрываешься между желанием помочь мне и потребностью уйти. Так в чем же дело?
— Прямой вопрос требует прямого ответа. Скажу пока одно: ты права. Есть кое-что, чего я боюсь, но я не готов пока говорить об этом. Как ты не готова говорить о потере своего дара.
Она кивнула.
— Среди убийц есть тот или те, с кем тебе не хотелось бы встретиться. Это так?
— Надо нарастить рукоять твоего меча. Нарежь кожу полосками — с палец, не шире. Клей у вас есть?
— Да. Отец варит его из шкур и рыбьих костей.
— Сначала обмотай рукоять до нужной толщины. Твой средний палец, когда ты обхватываешь ее, должен лишь слегка прикасаться к основанию большого. Когда добьешься этого, приклей полоски на место.
— Ты мне так и не ответил.
— Нет. Займись этим сейчас же — клей должен просохнуть к утру. До завтра.
— Ангел! — окликнула она, когда он уже взялся за ручку своей двери.
— Что?
— Спокойной ночи.
Глава 4
Дардалион, стоявший у окна, повернулся лицом к двум монахам.
— Рассуждения представляют лишь умозрительный интерес, — сказал он. — Первостепенного значения они не имеют.
— Как же так, отец настоятель? — возразил Магник. — Разве не на них держится наша вера?
— В этом я согласен с братом Магником, — заявил бородатый Вишна, глядя немигающими темными глазами на Дардалиона.
Настоятель предложил им сесть и сам опустился в свое кожаное кресло. Магник выглядит совсем юным рядом с Вишной: бледное, с мягкими чертами лицо и копна белокурых волос придают ему вид подростка. Вишна, высокий и суровый, с черной бородой, расчесанной надвое и нафабренной, мог бы сойти за его отца — между тем им обоим около двадцати четырех.
— Дискуссии ценны тем, что пробуждают нас размышлять об Истоке, — сказал Дардалион. — Пантеистическая доктрина, например, утверждает, что Бог — во всем, в каждом камне и каждом дереве. Мы верим в то, что Вселенная была создана Истоком в один ослепительный миг. Из ничего возникло Нечто. Чем же может быть это Нечто, как не телом Истока? Так говорят пантеисты. Твоя, Магник, теория о том, что Исток отделен от мира, которым правит Дух Хаоса, также имеет много сторонников. Она предполагает, что Исток после жестокой войны с собственными мятежными ангелами сбросил их на землю, дабы они правили здесь, как Он правит на небесах. С этой точки зрения наш мир представляется адом; и должен признать, тому существует немало доказательств. Однако же во время этих дискуссий мы пытаемся вообразить невообразимое, и в этом заложена великая опасность. Исток Всего Сущего превышает наше понимание. Он не знает, что такое время, и потому его пути не имеют смысла для нас. Мы же все напрягаем свои умы, силясь что-то понять. Мы тщимся вместить в себя его величие и втиснуть его самого в наши узкие рамки. Это ведет нас к разладу и раздору, расколу и дисгармонии, а они суть орудия Хаоса. — Дардалион обошел вокруг дубового стола и стал рядом с монахами, положив руки им на плечи. — Главное — знать, что Он существует, и полагаться на Его суд. Быть может, вы оба правы, а быть может, оба заблуждаетесь. Мы имеем дело с Причиной Всех Причин, единственной великой истиной в мире, исполненном лжи. Как можем мы судить? С какой позиции? Как может муравей постичь слона? Все, что видит муравей, — это часть его ноги. Слон ли это? Разве что для муравья. Будьте же терпеливы. В День Славы все откроется, и мы вместе постигнем Исток.
— Этот день уже недалек, — заметил Вишна.
— Да, недалек. Как продвигаются учения?
— Хорошо, но у нас по-прежнему трудности с Экодасом.
— Пришли его ко мне нынче вечером, после медитации.
— Тебе не убедить его, отец, — робко вставил Магник. — Он скорее покинет нас, чем пойдет, воевать. Он не может победить свою трусость.
— Он не трус, — скрывая раздражение, ответил Дардалион. — Я знаю. Когда-то и я шел тем же путем и лелеял те же мечты. Я верил, что зло возможно победить любовью, — и это в самом деле наилучший путь. Да, порой зло приходится встречать сталью, и все же не называйте его трусом за то, что он придерживается столь высоких идеалов. Это умаляет вас в той же степени, в какой оскорбляет его.
Белокурый Магник густо покраснел.
— Прости меня, отец настоятель.
— Я ожидаю гостя, — сказал Дардалион. — Ты встретишь его у ворот, Вишна, и проведешь прямо ко мне. Ты, Магник, принеси из погреба бутылку вина, а также подай хлеб и сыр. Оба монаха встали.
— И вот что, — еле слышно добавил Дардалион, — не подавайте руки этому человеку, не касайтесь его и не пытайтесь прочесть его мысли.
— Так это злой человек? — спросил Вишна.
— Нет, но его память причинит вам боль. Ступайте же.
Дардалион вернулся к окну. Солнце стояло высоко, освещая далекие Дельнохские горы, и настоятель видел с высоты тонкую серую черту — первую стену Дельнохской крепости. Взор его от величественных вершин запада обратился на восток, к морю. Облака заслоняли вид, но Дардалион ясно представлял себе крепость Дрос-Пурдол, вновь переживал жестокую осаду и слышал крики умирающих. Он вздохнул. Под стенами Пурдола потерпело крах могущество Вагрии, и мировая история переменилась за эти кровавые месяцы. И множество хороших людей погибло от железных копий, пронзивших их тела…
Там полегли первые Тридцать, вышедшие на бой с демоническими силами Черного Братства. Один только Дардалион остался в живых. Он содрогнулся, вспомнив боль от вошедшего в спину копья и одиночество, испытанное им, когда души друзей отлетели прочь, к вечному блаженству Истока. Тридцать, сражаясь только в астральной сфере, отказались браться за оружие в мире телесном. Как же они заблуждались!
Позади отворилась дверь, и Дардалион замер, ощутив внезапную сухость во рту. Он замкнул двери своего дара, отгородившись от волн насилия, излучаемых пришельцем, и медленно обернулся. Гость был высок и плечист, однако строен, с темными глазами и суровым лицом. Весь в черном, и даже наплечная кольчуга выкрашена в темный цвет. Дардалион оглядел его вооружение: три ножа на перевязи, еще два в наручных ножнах, короткая сабля и арбалетный колчан у пояса. Настоятель знал, что еще два ножа спрятаны в голенищах сапог, но самым смертоносным оружием был маленький арбалет черного дерева, который пришелец держал в руке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
