настроении. Таш заставила его ждать!
– Могу себе представить, насколько это затянется…
Парковка на Патриках была задачей не из простых, и за неимением водителя, превращалась в бесконечное кружение по улицам и закоулкам в надежде, что кто-то наконец-то соизволит уехать.
Алекс наблюдал, как высокая фигура в бирюзовом плаще проталкивалась сквозь образовавшуюся у входа пробку из желающих получить стол. Мужчины сворачивали головы, провожая взглядом эффектную блондинку с большой грудью. Но Катя была не одна. За ней следовала элегантная молодая женщина невысокого роста, на вид лет тридцати пяти, одетая в голубой твидовый костюм «Шанель».
– Привет, Алекс, – Катя чмокнула Алекса в щеку. – Вот, встретила Эллу. Вы знакомы? – она обращалась к Таш.
– Нет, очень приятно, я – Наташа, – Таш протянула ей руку.
– А это ее парень Алекс, – представив, Катя уселась рядом с ним. Элле ничего не оставалось, как сесть на свободное место напротив.
Таш с любопытством разглядывала гостью. Густые каштановые волосы, приятное лицо с чистой кожей. Ничего примечательного. Разве что жемчужно-белые зубы. Элла была похожа на аспирантку философского факультета. Для завершения образа ей не хватало очков в роговой оправе. Ее поведение было безупречным – она правильно выговаривала слова, ни разу не матюгнулась, а за ужас в глазах при виде вина, которое официант разлил по бокалам, она спокойно могла бы получить «Оскара». Элла вдохновенно рассказывала о своем творческом пути; о нескольких книгах, написанных «в глубокой молодости», которые привели ее к пониманию того, что ее призванием являлось вовсе не художественное слово, а режиссура, где она «наконец-то смогла выразить себя». Она повествовала о трудностях режиссерской работы, о своих творческих скитаниях между Лондоном и Лос-Анджелесом, о сценарии своего последнего фильма и о «незаполненном сосуде свей души»… Она говорила так долго и так увлеченно, что присоединившиеся к столу друзья Алекса начали переглядываться, надеясь сменить тему.
Но Элла нашла благодарного слушателя и продолжала посвящать Алекса в истории со съемочных площадок Голливуда. Он не мог оторвать от нее глаз. Мудрая, зрелая… Элла соглашалась с каждым его комментарием. Ее умные серые глаза излучали восхищение. Так на него смотрели лишь неопытные провинциалки и мать.
Таш незаметно ущипнула Катю, показывая глазами, что для анализа ситуации назрел поход в туалет.
– Мы на секундочку, – с беглой улыбкой уронила, – Не хочешь с нами?
– В уборную? – равнодушно переспросила Элла, очевидно посчитав, что слово «уборная» было гораздо уместнее за столом. – Нет, спасибо, я посижу с ребятами.
В туалете Таш вытаращилась на Катю:
– Это кто? – ее глаза сверкнули яростью. – Что происходит?
– Таш, прости, я не знала, что все так получится. – Катя закусила губку и виновато посмотрела на Таш. – Я пару раз встречала ее в Париже, с ее тогдашним мужем… А сейчас вот столкнулись на улице, ну я и пригласила ее поужинать с нами… Прости…
– Поужинать, говоришь? Да она просто набросилась на Алекса, как голодная! А он уши развесил, дурак.
Катя обрадовалась, что приступ ярости миновал и взгляд подруги стал по–конфуциански спокойным.
Таш взглянула на себя в зеркало. Ей улыбалась шаловливая студентка–сорванец. Мысленно подставив к ней одетого с иголочки «нарцисса» и восторженную «аспирантку», только что так неприкрыто флиртовавших друг с другом, она усмехнулась своей новой находке:
– Я даже не знаю, что меня бесит больше – наглость училки в бабушкином костюме или хамство пижона? А может, оно и к лучшему? Готова поклясться, они друг друга стоят!
Сразу по приезду они с Алексом, разгоряченные итальянским солнцем, кинулись в омут любви, однако тлеющих угольков средиземноморской страсти хватило ненадолго. Запас обожания, похвал был исчерпан, и дальше следовать наставлениям Ника Таш не могла. Капризный ребенок в Алексе превращался в деспота и пресекал любые поползновения на право единовластного царствования.
– Ты знаешь, – она обернулась к Кате, – я только что поняла: ведь я его ни минуты не любила. Это все Ник со своими нравоучениями! Алексу нужно лишь обожание, это подпитывает его! Но теперь настала очередь училки! Давай не будем возвращаться за стол? А сбежим и пойдем веселиться? По-моему, это прекрасный способ закончить отношения!
Алекс со своего места наблюдал, как Катя и Таш прошли к выходу. Перед самой дверью Таш обернулась, в последний раз оценив мизансцену, и, для усиления драматического эффекта, послала Алексу воздушный поцелуй.
– Я хочу напиться, – прокричала Таш, едва за ними захлопнулась дверь. Проходившие мимо мужчины довольно закивали головами, поддерживая инициативу. С ее лица не сходила улыбка. – Пошли в бар!
Бар только начинал заполняться. За светящейся неоновым светом барной стойкой с разноцветными бутылками скучали два бармена.
– Четыре текилы!
Катя с ужасом посмотрела на подругу.
– А что мелочиться, гулять, так гулять. Повод – я сегодня рассталась с парнем, – она попыталась изобразить грусть.
– Ладно, я не против. Текила, так текила. Хорошо, что до дома идти три минуты.
Бармен виртуозно разлил четыре стопки текилы. Стоявшие по обеим сторонам мужчины дружно зааплодировали выбору Таш. Шесть шотов спустя девушки с энтузиазмом обсуждали особенности русской архитектуры со стоящими справа от них с турецкими строителями. Народу прибавилось, и перекрикивать музыку становилось все сложнее. Мысли об Алексе с Эллой полностью испарилась из головы Таш, и, отплясывая в такт музыке с одним из строителей, Таш рисовала себе светлое и счастливое будущее. Пока она обдумывала план переезда к строителю в Турцию, Катя наладила связи с общественностью с другой стороны, в связи с чем, количество стопок текилы возрастало в геометрической прогрессии.
– Еще две текилы…
– Сделайте вместо двух – четыре, – послышалось сзади. Таш не сразу поняла, что происходит. Бармен разлил текилу по стопкам. Забрав стопки со стойки, она повернулась, чтобы передать одну Кате.
– Это мне?
Таш подняла глаза. Озорной взгляд скользнул вниз по ее лицу, дерзко врезавшись прямо ей в губы. Она ощутила холодок в верхней губе и провела по ней языком…
При всей невинности происходящего он понял, что никогда в жизни не видел ничего более эротичного, чем эти губы. На этот раз она не была похожа на русалку, а напоминала неопытную первокурсницу, перебравшую с алкоголем. Ее сочные губы бросали вызов. Они будили самые низменные желания. Взяв себя в руки, он поправил выбившуюся прядь темно-русых кудрей и улыбнулся. Таш нестерпимо захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться: он – не плод ее воображения от внезапно развившейся под действием текилы белой горячки.
– За встречу, Русалка! – Он опрокинул рюмку текилы в рот. Таш ничего не оставалось, как последовать его примеру.
– Что ты тут делаешь? – пролепетала она, лихорадочно думая: «И почему я должна была встретить
