– А ты помнишь, как вчера сражался с царем Котисом?
Пришлось признать, что ничего подобного я не помню, но, судя по тому, что я жив, я, видимо, победил.
– Ну, на самом-то деле вы с ним вовсе и не сражались, – сказал Полос. – Котис просто позорно бежал, а потом его за это убила собственная свита.
Как мне называть тебя – Латро или господин, как тебя зовет Ио? – Полос помолчал и добавил:
– Ио – это твоя рабыня, помнишь?
Я покачал головой и сказал:
– Если у меня есть рабыня, я ее освобожу, чтобы она могла вернуться домой, к родителям. А если ты не раб мне, тебе совершенно незачем называть меня господином. Жаль, что тот царь оказался трусом! Надо полагать, цари тоже могут струсить, да только вряд ли приятно думать так о своем повелителе.
– Да нет, не думаю, что он трус, – отвечал Полос. – Вообще-то я в таких вещах не очень разбираюсь…
Я засмеялся, глядя на его серьезную мордашку, и потрепал по голове.
– А в чем ты разбираешься?
– Ну, в лошадях, в овцах. И в собаках. В животных, в общем. А еще в погоде. Я хорошо погоду предсказываю.
– Правда? Ну, и какой день будет сегодня?
– Сперва солнечный и ветреный. Солнце растопит этот снег, и вокруг будет сплошная грязь. Но потом придут густые облака, и стемнеет раньше обычного.
Я вздохнул, почувствовав вдруг, что все это, возможно, имеет отношение ко мне, хотя вроде бы Полос ничем этого не выразил.
– Господин… Латро! Я все сделаю, как ты скажешь!
– Хорошо, – сказал я. – Только зачем ты мне в этом клянешься? Ты разве когда-нибудь уже ослушался меня? Может, я тебя побил?
– Нет, – ответил Полос. – Я всегда делал так, как ты мне велел, хотя ты со мной не очень-то много разговаривал. Я просто хотел сказать, что, по-моему, ты ошибаешься насчет некоторых вещей, и я не хочу, чтобы ты на меня сердился.
Я сказал, что когда ошибусь, тогда и посмотрим.
– Думаю, что мне все же следует называть тебя своим господином. Иначе людям станет интересно, почему это я все время нахожусь при тебе. А так они просто решат, что я твой раб, как Ио.
Мы с ним вернулись в дом, чтобы согреть над огнем озябшие руки; тем временем я обдумал его предложение и сказал:
– Ну а предположим, Полос, что я погибну? По твоим словам, вчера я сражался с царем, так что вполне могу сегодня и погибнуть. Тогда мои наследники – если таковые имеются – имеют право забрать тебя себе, так ведь? И ты на всю жизнь останешься чьим-нибудь рабом.
Полос упрямо покачал головой, точно маленький мул:
– Если вчера тебя не смог убить даже царь Котис, господин мой, то кто осмелится напасть на тебя сегодня? И потом, даже если у тебя есть наследники, они, видимо, тоже хорошие люди. А на свете полно и не слишком хороших и добрых людей, которые часто ловят и похищают детей, которые никому не принадлежат.
Тут вошла Ио, и я спросил у нее, отдала ли она жене крестьянина обещанные деньги.
– Еще нет, – отвечала она. – И не отдам, пока мы не будем совсем готовы к отправке – вдруг нам что-то еще понадобится? Ты помнишь, почему нам надо уходить отсюда, господин мой?
– Чтобы найти человека по имени Эгесистрат, если сумеем.
– А ты помнишь, – спросил меня Полос, – как он выглядит?
Я покачал головой.
– А зачем нам нужно его найти, помнишь? – продолжал настаивать Полос.
– Потому что спартанцы хотят его убить. – Это я помнил. Но спросил у Ио:
– Эгесистрат ведь мне друг, правда? Когда я произношу его имя, я чувствую это.
Тут раздался стук в дверь. Из другой комнаты женщина крикнула:
– Это Раскос!
– Не открывай! – быстро сказала мне Ио.
Я обнажил меч.
Я должен был отпереть дверь, если хотел, чтоб меня и впредь считали настоящим мужчиной; но у меня уже не оставалось времени объяснять это Ио.
Подняв меч, я распахнул дверь левой рукой.
Там никого не было. Солнце только что взошло, и на снегу протянулись длинные красноватые тени. Следы ног тех, что принесли мертвое тело к нашим дверям и потом унесли его, были наполовину засыпаны свежим снегом, как и бесформенный отпечаток их ноши. Но новых, более свежих следов не было вовсе!
– Ио, – позвал я, – ты можешь хоть что-то сказать этим людям на их языке?
Ио кивнула.
– Это фракийский язык, господин мой. Мы ведь во Фракии. Я немножко выучилась их наречию, а вот Полос говорит на нем совсем хорошо.
– Тогда ты. Полос, предупреди эту женщину, что Раскос может вернуться.
Понимаешь? Если он вернется, ей лучше не отпирать дверь. Пусть скажет ему из-за двери, что он мертв. – Полос понимающе кивнул. – После того как он умер, выпал свежий снег. Я думаю, он засыпал все следы, по которым он привык ориентироваться. Снег обычно задерживается надолго лишь высоко в горах, так что, если Раскос вернется до того, как снег здесь растает, пусть она ему скажет – но ни в коем случае не отпирая двери! – как ему найти то место, где будет сожжено его тело.
Когда Полос сказал все это женщине, Ио дала ей золотую монету, и мы тронулись в путь.
– Перед тем, как все это случилось, – Полос мотнул головой в сторону дома, – я хотел сказать, что, по-моему, тебе следует ехать на белом коне.
Ты был на нем, когда сражался с царем Котисом, так что, наверное, он будет хорошо тебя слушаться.
Я покачал головой:
– Вряд ли. Ему вчера, надо полагать, здорово досталось. Я ведь на нем долго скакал, так, Ио?
– Очень долго, господин мой, – подтвердила она. – И мы все тоже здорово устали, пока сюда добрались.
Каждый из нас вел на поводу еще одну лошадь.
– А если на нас кто-нибудь нападет? – спросил Полос.
– Тогда я пересяду на белого, – пообещал я ему. – А пока пусть он отдохнет без всадника.
Полос задумчиво поглядел на белого жеребца и сказал:
– Да, конечно, ты ведь и впрямь очень тяжелый.
– Еще бы – на мне ведь кольчуга и меч.
– У Эобаза меч с золотой рукоятью, но, по-моему, твой лучше.
Я спросил, кто такой Эобаз.
– Один мидиец, – вмешалась Ио. – А мы заставили царя Котиса отпустить его на свободу. Собственно, это ты заставил. И все очень хорошо описал в своем свитке, так что найдешь там все подробности. Правда, на ходу, видимо, не стоит перечитывать свиток, особенно на таком ветру.
– Хорошо, – сказал я. – Не буду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
