Когда наступила ночь, мы продолжили идти вдоль острова, а пироги вернулись на берег. Он был прегражден скалами и не давал никакого укрытия для наших кораблей, поскольку большая волна от норд-оста с яростью обрушивалась на северный берег, у которого мы шли.
Если бы я намеревался встать на якорь, я, вероятно, нашел бы превосходное укрытие у западной части острова. Между тропиками мореплавателям следует искать якорные стоянки, как правило, лишь с подветренной стороны островов.
Весь следующий день был мертвый штиль с частыми вспышками молний, за которыми следовали удары грома и дождь. Нас посетило очень мало пирог, что заставило меня предположить, будто на Ойолаве узнали о происшествии на острове Маоуна. Впрочем, это была лишь догадка, поскольку буря и молнии могли удержать пироги на берегу. Однако 17 декабря мое мнение приобрело большее правдоподобие возле острова Пола[216].
Хотя мы подошли намного ближе к берегу, чем к предыдущему острову, нас не посетила ни одна пирога. Отсюда я заключил, что эти народы еще не совершили достаточный нравственный прогресс, чтобы знать, что наказанию следует подвергать лишь виновных и что только казнь истинных убийц могла утолить наше желание мести.
Остров Пола, который немного меньше Ойолавы, но так же красив, отделен от последнего острова проливом шириной около четырех лье. В этом проливе расположено два довольно крупных острова: один из них, низменный и очень лесистый, вероятно, обитаем. Северное побережье Полы, как и других островов этого архипелага, неблагоприятно для кораблей. Однако, обогнув его западный мыс, мореплаватели обнаружат спокойное море без единого буруна, где должны быть превосходные якорные стоянки.
У островитян Маоуны мы узнали, что в архипелаге Мореплавателей имеется десять островов: Опун, самый восточный, Леоне, Фанфуэ, Маоуна, Ойолава, Калинассе, Пола, Шика, Оссамо и Уэра.
Нам неизвестно положение трех последних островов. Туземцы на своей карте поместили их к зюйду от Ойолавы. Но если бы они действительно располагались там, курс, которым шел мсье де Бугенвиль, позволил бы ему увидеть их. Несмотря на все терпение и проницательность мсье Блондела, который приложил особые усилия, чтобы получить географические сведения у островитян, ему не удалось составить какое-либо представление о положении этих островов. Однако продолжение нашей экспедиции показало, что два из этих трех островов могли быть островами Кокосовым и Предателей, которые капитан Уоллис на своей карте поместил на 1° 15′ западнее их истинного положения.
Опун, самый южный, как и самый восточный из этих островов, находится на 14° 7′ южной широты и 171° 27′ 7″ западной долготы, согласно среднему значению нескольких измерений расстояния от Луны до Солнца, с помощью которых мы также проверили, каково отставание наших хронометров.
Двухэтажные каноэ (пироги) аборигенов островов Дружбы.
Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза». 1800 г.Некоторые географы приписывают открытие этих островов Роггевену, который в 1721 якобы назвал их островами Бомана. Однако ни исторические сведения о народах этих островов, ни географическое положение, которые приводит автор[217] «Путешествия Роггевена», не согласуются с этим мнением. Вот что он пишет об этом:
«Мы открыли одновременно три острова на 12° широты, очень приятные на вид. Их покрывали прекрасные фруктовые деревья, а также разнообразные травы, овощи и другие растения. Островитяне, которые вышли встретить наши корабли, предложили нам всевозможные виды рыбы, кокосы, бананы и другие фрукты. Эти острова должны быть весьма населены, поскольку во время нашего прибытия берег был заполнен несколькими тысячами мужчин и женщин; у первых были луки со стрелами. Все обитатели этих островов — белые и отличаются от европейцев лишь тем, что у некоторых из них кожа более загорелая по причине жаркого солнца. Они показались нам хорошими людьми, живыми и веселыми в общении и добрыми по отношению друг к другу. Мы не увидели ничего дикарского в их нравах. Их тела не были раскрашены так, как тела туземцев, открытых нами прежде. Они были одеты в юбки из шелковой ткани, опускающиеся до лодыжки, и на голове носили большие и удобные шляпы, защищающие от солнца.
Несколько из этих островов были десяти, четырнадцати и даже двадцати миль в окружности. Мы назвали их островами Бомана — в честь капитана „Тинховена”, который увидел их первым… Следует признать, что их населяет самый достойный и цивилизованный народ из всех, встреченных нами на островах Южного моря. Вдоль всех берегов этих островов находятся хорошие якорные стоянки с глубиной от тринадцати до двадцати саженей».
Далее читатель увидит, что эти сведения едва ли согласуются с тем, что сообщаем мы о народах островов Мореплавателей. Их географическое положение также отличается: немецкая карта, на которой отмечен путь Роггевена, помещает эти острова на 15° южной широты, и я склонен полагать, что острова Бомана — это не те же острова, которым мсье де Бугенвиль дал название островов Мореплавателей. Я посчитал необходимым сохранить последнее название, чтобы не создавать путаницы, которая помешала бы прогрессу географии как науки.
Острова Мореплавателей, расположенные около 14° южной широты и между 171° и 175° западной долготы — прекраснейший архипелаг Южного моря, настолько же интересный своими ремеслами, продовольственными запасами и населенностью, как и острова Общества и Дружбы, которым английские путешественники дали исчерпывающее описание.
Что касается нравственности этих народов, хотя наши сношения с ними и были краткими, вследствие нашего несчастья мы слишком хорошо могли изучить их и не побоимся утверждать, что было бы тщетно пытаться пробудить чувство благодарности в их жестоких душах, которые возможно укротить лишь страхом.
Эти островитяне — самые высокие и лучше всего сложенные из всех, кого мы до сих пор посещали. Их средний рост — около пяти футов десяти дюймов, однако еще сильнее они поражают колоссальными пропорциями различных частей своего тела. Наше любопытство очень часто побуждало нас обмерять их, что позволило им неоднократно сравнить свою физическую силу с нашей. Сравнение было не в нашу пользу, и мы, возможно, обязаны нашим несчастьем представлению о личном превосходстве, которое они вынесли из этих опытов.
Как мне казалось, их лица часто выражали презрение, которое я надеялся рассеять, приказав применить наше оружие в их присутствии. Однако моя цель была бы достигнута, лишь если бы мы направили свои мушкеты на людей. Ибо в противном случае они принимали весь шум за игру и само это занятие — за развлечение.
