что шлезвиг-голштинский вопрос стремительно превращался в международное дело. В Петербурге царь Николай был взбешен тем, что его прусский шурин работает, как ему казалось, рука об руку с революционными националистами. Он пригрозил ввести русские войска, если Пруссия не выведет войска из герцогств. Этот энергичный демарш России, в свою очередь, вызвал беспокойство английского правительства, опасавшегося, что шлезвиг-голштинский вопрос может послужить предлогом для установления российского протектората над Данией. Поскольку датчане контролировали выход к Балтийскому морю (датские проливы Сунд и Каттегат называли "Северным Босфором"), этот вопрос вызывал у Лондона большую стратегическую озабоченность. Давление на Пруссию с целью заставить ее уйти стало нарастать. Вскоре в борьбу вступила Швеция, а также Франция, и Пруссия была вынуждена согласиться на взаимную эвакуацию войск по условиям Мальмёского перемирия, подписанного 26 августа 1848 года.53
Перемирие стало глубоким шоком для франкфуртских депутатов. Пруссаки подписали его в одностороннем порядке, без малейшего согласования с Франкфуртским парламентом. Ничто не могло лучше продемонстрировать бессилие этого собрания, которое возглавлялось временным "имперским правительством", но не имело собственных вооруженных сил и средств, чтобы обязать территориальные правительства подчиниться его воле. Это был серьезный удар по легитимности парламента, который уже начал терять свою власть над общественным мнением в немецких землях. На фоне первоначального возмущения, вызванного известием о перемирии, большинство депутатов 5 сентября проголосовало за блокирование его реализации. Но это была лишь провокация, поскольку исполнительная власть во Франкфурте не имела возможности контролировать ситуацию на севере. 16 сентября депутаты проголосовали еще раз; на этот раз они капитулировали перед властно-политическими реалиями и приняли перемирие. Во время последовавших за этим беспорядков на улицах Франкфурта разъяренная толпа зарезала двух консервативных депутатов. Таким образом, Пруссия разрушила надежды немецких националистов. И все же эта неудача парадоксальным образом способствовала укреплению пруссофилии многих умеренных либералов-националистов, поскольку подтвердила центральную роль Пруссии в любом будущем политическом решении немецкого вопроса.
Тем временем Франкфуртский парламент пытался решить вопрос о взаимоотношениях между Габсбургской монархией и остальной Германией. В конце октября 1848 года депутаты проголосовали за принятие "великогерманского" (grossdeutsch) решения национального вопроса: немецкие (и чешские) земли Габсбургов должны были войти в состав нового Германского рейха, а негерманские земли Габсбургов должны были быть выделены в отдельное конституционное образование и управляться из Вены на основе личной унии. Проблема заключалась в том, что австрийцы не собирались соглашаться на такое соглашение. Австрия к этому времени оправлялась от травмы, нанесенной революцией. В результате мстительного крестового похода, унесшего 2 000 жизней, в конце октября Вена была вновь взята правительственными войсками. 27 ноября принц Феликс цу Шварценберг, главный министр нового консервативного правительства Вены, взорвал великогерманский вариант, объявив, что он намерен сохранить монархию Габсбургов как единое политическое образование. Теперь консенсус во Франкфурте сместился в сторону "меньшей Германии" (kleindeutsch), за которую выступала фракция умеренных протестантско-либеральных депутатов-националистов. Согласно условиям "менее германского" варианта, Австрия исключалась из нового национального государства, главенство в котором переходило бы (по умолчанию, если не по умыслу) к Королевству Пруссия.
Размышления Фридриха Вильгельма о прусско-имперской короне превращались из мечты в реальность. В конце ноября 1848 года Генрих фон Гагерн, новый министр-президент (премьер-министр) временного правительства Рейха во Франкфурте, отправился в Берлин, чтобы попытаться убедить Фридриха Вильгельма принять - в принципе - германскую имперскую корону. Фридрих Вильгельм сначала отказался, заметив, что предложенный ему императорский титул - это "выдуманная корона из грязи и глины", но при этом он не исключил возможности принятия, если австрийцы и другие немецкие князья будут согласны. Сигналы, передаваемые правительством в Берлине, были достаточно обнадеживающими, чтобы поддерживать малогерманский вариант на плаву в течение следующих нескольких месяцев. 27 марта 1849 года Франкфуртское собрание проголосовало (с небольшим перевесом) за принятие монархической конституции для новой Германии, а на следующий день большинство проголосовало за Фридриха Вильгельма IV в качестве германского императора. В одном из знаменитых эпизодов немецкой истории делегация собрания во главе с прусским либералом Эдуардом фон Симсоном отправилась в Берлин, чтобы сделать официальное предложение. Король принял их 3 апреля, горячо поблагодарил за доверие, которое они от имени немецкого народа оказали его персоне, но отказался от короны на том основании, что Пруссия может принять такую честь только на условиях, согласованных с другими законными князьями немецких государств. В письме, адресованном его сестре Шарлотте - официально известной как царица Александра Федоровна, - но предназначенном для глаз ее мужа, он говорил на другом языке: "Вы прочли мой ответ делегации "человек-обезьяна-собака-свинья-кошка" из Франкфурта. На простом немецком языке это означает: "Господа! Вы не имеете никакого права предлагать мне что бы то ни было. Просить - да, вы можете, но давать - нет, ибо для того, чтобы давать, вы должны были бы прежде всего обладать чем-то, что можно дать, а этого нет!" '54
После того как Фридрих Вильгельм отказался от короны, судьба великого парламентского эксперимента во Франкфурте была предрешена. Однако идея германского союза под руководством Пруссии еще не умерла. В течение апреля правительство Берлина целым рядом заявлений дало понять, что Фридрих Вильгельм IV по-прежнему готов возглавить некое федеральное государство . 22 апреля старый друг короля Йозеф Мария фон Радовиц, занимавший пост депутата франкфуртского парламента, был отозван в Берлин для координации политики в отношении германского союза. Радовиц стремился снять возражения Вены, предложив систему из двух концентрических союзов. Пруссия возглавила бы относительно сплоченный "узкий союз", который, в свою очередь, был бы слабо связан с Австрией через более широкий союз. В течение мая 1849 года велись напряженные переговоры с представителями малых германских королевств - Баварии, Вюртемберга, Ганновера и Саксонии. В то же время было признано, что новое образование не будет успешным, если не будет обладать определенной степенью легитимности в общественном мнении. С этой целью Радовиц собрал либеральных и консервативных сторонников идеи малой Германии на широко разрекламированной встрече в городе Гота. Удивительно, но австрийцы, казалось, были готовы рассмотреть план Радовица; австрийский посланник в Берлине, граф Прокеш фон Остен, был настроен гораздо менее враждебно, чем можно было ожидать.
44. Фридрих Вильгельм IV принимает делегацию Франкфуртского парламента. К королю обращается депутат Эдуард фон Симсон. Рядом с монархом стоит граф Бранденбург.
Несмотря на эти позитивные признаки, проект союза вскоре столкнулся с серьезными проблемами. Найти компромисс, приемлемый для всех ключевых игроков, оказалось чрезвычайно сложно. Двадцать шесть меньших территорий выразили готовность присоединиться, но Бавария и Вюртемберг, как всегда, с подозрением отнеслись к намерениям Пруссии и остались в стороне. К зиме 1849 года Саксония и Ганновер также отступили, за ними последовал Баден. Австрийцы, со своей стороны, решительно выступили
