Марика, тоже подскочив, бросилась к Мастеру, и тот был вынужден обнять ее.
— Нас не пускают, — жалобно сообщила девушка.
А я внезапно понял, что мне все равно. Марика больше не была той сильной и смелой, взбалмошной и дерзкой девочкой, с которой мы оказались запертыми в одной клетке израненного корабля. Теперь это был нежный цветок, ранимый бутон, который следовало оберегать и утешать. Это была другая Марика, и она принадлежала другому. И ни одна струна в моем сердце больше не звучала. Если я хочу избежать равнодушия, мне придется сделать это: вторгнуться в ее разум и разорвать чары Лааль. Иначе передо мной будет другая, чужая и ненастоящая женщина.
Мастер отодвинул в сторону Алена и с силой ударил носком сапога в дверь:
— Эй, Матиас, открывай, поросячья харя, или я войду сам!
— Проваливай, или я заколю тебя вилами! — тут же охотно отозвались из-за двери. — У моей стражи уже заряжены все арбалеты, только покажитесь, мы вас научим, как себя вести.
— Матиас, ты, верно, не узнал меня, — хохотнул маг, — неужели ты не пустишь к себе мага Форта?
— Магов Форта мы уже много недель не видели, а вот призраков видели и не раз, так что убирайся и, если тебе жизнь дорога, забейся в угол поглубже и молись.
— Ну, ты у меня договоришься, — проворчал Мастер, и из-под двери медленно поползли струйки едкого дыма, едва различимые в темноте. — Я ж тебя заживо сожгу!
За дверью таверны наметилось движение, возникла суета, а потом я услышал скрежет тяжелых запорных брусов, перекрывающих вход.
— Давай, поживее, — подбодрил хозяина маг. — Раз уж нас до сих пор никто не тронул, значит, призраков тут нет, и тебе ничего не угрожает.
— Да я не за себя боюсь, за людей, — Матиас, наконец, открыл дверь. На фоне света, вытекшего из таверны, он показался мне просто великаном. Хозяин посторонился, давая нам дорогу, и мы, ввалившись в залу, замерли, как вкопанные. Таверна была переполнена людьми. Они плотно сидели за столами, что-то пили и вяло жевали; другие спали, положив головы на руки и растопырив локти. Люди лежали и вдоль стен, прямо на полу, и теперь, разбуженные нашим вторжением, смотрели угрюмо со всех сторон. Запах сгоревшего жира, пота, разлитого пива плавал вместе с курительным дымом в душном, густом воздухе. Масляные лампы будто притухли, добавляя зловещей обреченности представшей перед нами картине.
Двое воинственного вида стражей таверны торопливо водрузили в пазы запорные брусы, один из которых основательно обуглился по центру и теперь оставлял на ладонях людей черные разводы. К стене, прислоненные ложами, стояли три взведенных арбалета с заложенными на полки болтами, но никто пока не наставлял на нас оружие. Я обратил внимание, что и те, кто охранял залу и те, кто в ней находился, вооружены мечами и ножами. Наготове была целая связка незажженных факелов, лежащая под окном. Поверх запертых ставень висели какие-то обереги с непонятными символами, которые, судя по всему, были начертаны рыночными шарлатанами потому, что от развешенных везде деревянных и каменных табличек не исходило никакого дыхания силы.
— Пережидаем, — Матиас казался смущенным под нашими пристальными взглядами, и это выглядело занятно, если учесть, что был хозяин таверны на голову выше Мастера и шире его в плечах. Думаю, встань мы с магом спина к спине, могли бы целиком спрятаться за его широким торсом. — Значит, вернулись, дори Мастер?
По залу прошел шепоток. Все, кто не спал и был достаточно трезв, смотрели на нас, но не было в их взглядах ни радости, ни надежды. В людях чувствовалась загнанная обреченность и рождаемая ею злость.
«Маги, это маги бастиона», — повторяли голоса.
— Вернулся, — согласился Мастер и бесцеремонно сдвинул сидящих за крайним столом мужчин плотнее по лавке. Те и не подумали уступать ему место, но, прижавшись друг к другу, освободили небольшой край, куда маг тут же усадил промокшую, дрожащую всем телом Марику. Я вспомнил, как во время шторма она вылетела на палубу, чтобы поднять меня, свалившегося за борт и раскачивающегося над волной на канате.
«Нужно заканчивать с этим, — подумал я равнодушно. — Пришло время действия. Сейчас разберемся здесь, потом с ней, потом… с Фортом. В мыслях все было просто, последовательно и понятно. В действительности могли возникнуть проблемы, но пока я предпочитал закрывать на это глаза.
Мастер, уставившись на хозяина таверны, потребовал:
— Чего застыл как табурет? Размести нас и собери поесть и выпить, или в Широкой бухте уже позабыли все законы гостеприимства?
— Так нет мест, дори, — замялся хозяин. Было видно, что никто, и он в том числе, не рад появлению ночных посетителей, но противится он не решался и мялся, тиская заляпанный, весь в пятнах жира и гари фартук. — Смотрите, народу сколько пережидает. Мы же не гоним теперь никого. Как сумерки, так грех выгнать на улицу. Считай, человека убить. То же самое, что зарезать, только страшнее. Да вон на полу уголок есть…
— Матиас, — грозно произнес Мастер. — Девочку надо переодеть в сухое, накормить и уложить в кровать.
Кто-то из сидящих в таверне громко гоготнул, но вокруг весельчака зашикали, утихомиривая.
— К женушке можно, — как-то нехотя согласился хозяин.
— Женушка твоя спустится и приготовит мне завтрак или ужин, как ей будет угодно, а комнату отдаст девочке и под наши вещи, — спокойно сообщил Мастер. — Веди, Матиас, прояви радушие, пока я не начал проявлять раздражение.
Матиас вздохнул, но спорить не стал, махнул здоровой рукой, призывая следовать за ним. Подхвативший все сумки Мастер и Марика пошли наверх в полной тишине, только ступени под их ногами неприятно скрипели. Верхний балкон увел их из залы к комнатам постоялого двора, что находились на втором этаже.
— Все занято, — зевнув, сказал один из запиравших дверь стражей. — Каждый уголок, каждый закуток, каждый дом или таверна набиты битком или заперты на ключ. Так теперь всегда, но думаю, ненадолго. Убегут люди, чего им тут ютиться? Что они тут забыли?
Я сел за стол туда, где осталось мокрое пятно от платья Марики, вытянул ноющую ногу и добродушно улыбнулся:
— Не найдется ли у вас по кружечке пива для ночных путников, избежавших страшной опасности, и чего-нибудь перекусить?
— От чего же? Найдется.
Ободренные совсем другим отношением, польщенные просительными нотками, люди зашевелились. За столом еще подвинулись, освобождая куда больше свободного места, загремели кружки. Таверна, напуганная нашим вторжением, теперь оживала на глазах.
— То дори Демиан, — зашептали за столами. — Помолодел-то как…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
