В середине мая Юденич подошел к Петрограду — колыбели революции. Ленин не терпел самостоятельных действий со стороны петроградских властей, хотя руководителем там был сам Зиновьев. Он телеграфировал Зиновьеву, требуя «исчерпывающего ответа»: по каким соображениям было решено эвакуировать некоторые заводы Петрограда и окрестностей? Кем и почему дано было распоряжение о потоплении судов? Сколько рабочих мобилизовано и сколько осталось на заводах? Используются ли на нужды обороны все мобилизованные?{606}
Спешная телеграмма в реввоенсовет Южфронта, 19 мая: «Наступление на Петроград удесятеряет опасность и крайнюю необходимость подавить восстание» — Григорьева — «немедленно, во что бы то ни стало… Прибывают ли отправленные к вам воронежские и тамбовские коммунисты, не надо ли еще подкреплений и каких именно? Проволочки опасны чрезвычайной. Пред совнаркома Ленин»{607}.
С запада и юга угрожала опасность. Внезапно на востоке занялась заря победы. Колчак, шедший на Москву, был приостановлен. Его армия стала разлагаться. Ленин с трудом верил сообщениям об этом. Он хотел подтверждения. 12 мая он телеграфирует в реввоенсовет Пятой армии: «Ручаетесь ли, что не преувеличены приписываемые вам сообщения о разложении колчаковцев и массовом переходе их к нам? Если да, то какие меры приняты, во-первых, для ускорения наступления и закрепления победы, во-вторых, для рассылки во все части и Восточного и Южного фронта способных поднять дух нашей армии перебежчиков от Колчака, испытавших его зверства?»{608} Сообщения оказались верными. Колчак отступал. Как раз когда Верховный совет союзников в Париже признал его «Верховным правителем» России, власть его пошатнулась.
С другой стороны, на Украине быстро продвигался вперед генерал Деникин. 25 июня он взял Харьков. 1 июля красные оставили Царицын. В Петрограде уже чувствовалось дыхание Юденича. Ожидания Ленина, что первая половина 1919 года будет «последним трудным полугодием», не оправдались. «Вторая половина 1919 года была еще тяжелее первой», — писала Крупская{609}.
25. МИР — ЭТО ОРУЖИЕ
Казалось, что резолюции, только что вышедшей из пеленок, было суждено погибнуть под ударами врага. «Особенно тяжелы были сентябрь, октябрь, начало ноября, — писала в 1938 году Крупская. — …Белые решили овладеть центрами Советской власти — Москвой и Питером. С юга стал надвигаться Деникин, захвативший ряд важнейших пунктов на Украине, с запада стал продвигаться Юденич, он подошел уж было к самому Питеру. Победы белых воодушевляли притаившихся врагов. В конце ноября в Петрограде была вскрыта контрреволюционная организация, связанная с Юденичем и субсидировавшаяся Антантой». Как жене Ленина, Крупской были известны вещи, о которых мало кто знал. «Все время, пока побеждали Деникин и Юденич, — писала она, — на имя Владимира Ильича приходила масса анонимных писем, содержавших в себе ругань, угрозы, карикатуры. Интеллигенция еще колебалась… Анархисты, поддержанные эсерами, 25 сентября устроили в помещении МК РКП(б), в Леонтьевском переулке, взрыв, во время которого погиб ряд наших товарищей».
Из отдельных людей надо было выковать армию, из служащих — правительство. Голод правил городом и всей страной. «И хоть ни на минуту не ослабевала у Ильича уверенность в победе, — продолжает Крупская, — но работал он с утра до вечера, громадная забота не давала ему спать. Бывало, проснется ночью, встанет, начнет проверять по телефону: выполнено ли то или иное его распоряжение, надумает телеграмму еще какую-нибудь добавочную послать. Днем мало бывал дома, больше сидел у себя в кабинете: приемы у него шли. Я в эти горячие месяцы видела его меньше обыкновенного, мы почти не гуляли, в кабинет заходить не по делу я стеснялась: боялась помешать работе»{610}
В кремлевской столовой Ленин не обедал, чтобы не тратить времени на разговоры с коллегами. Крупская приносила ему обед из столовой, осторожно ступая по обледеневшему кремлевскому тротуару с буханкой черного хлеба под мышкой и полным судком супа в руках. Но хотя ходила она в столовую так, чтобы вернуться вовремя к обеду или ужину, придя домой, она обычно не заставала Ленина. Тогда М. И. Ульянова звонила в кабинет Ленина и приглашала его обедать. Он обещал прийти немедленно. Через 10–15 минут ему звонил приемный сын А. И. Ульяновой-Елизаровой, Гора: «Владимир Ильич, когда же вы придете? Суп стынет, а мы у стола сидим голодные и ждем». Бывали случаи, когда это не действовало, и спустя некоторое время 13-летний Гора бежал в кабинет и приводил Ленина домой. «Ну, где ваш остывший суп?» — говорил Ленин. «Теперь сиди и жди: отправили на плиту подогревать», — отвечала М. И.
Ленин никогда не принимал участия в длинных обедах в семь блюд и шестнадцать тостов, без которых не обходились Сталин и Хрущев. Он редко ходил в театр или на концерт. Осенью 1919 года он появился на концерте, устроенном в Большом театре для партактива столицы. Выступали Шаляпин, Нежданова, Собинов, Гельцер и другие. Ленин сидел в партере. На нем было пальто, в театре было холодно. Когда спустили занавес, публика заметила его и кто-то закричал: «Да здравствует вождь мировой революции Владимир Ильич Ленин!» Ленин быстро покинул зал через боковую дверь{611}.
Главный покровитель искусств наркомпрос Луначарский вспоминал: «В. И. несколько раз бывал в театре, кажется исключительно в Художественном…» Луначарский одно время устраивал концерты у себя на квартире: выступал Шаляпин, Кусевицкий, квартет
Страдивариуса. «Я много раз звал Владимира Ильича, но он всегда был очень занят. Один раз прямо мне сказал: «Конечно, очень приятно слушать музыку, но, представьте себе, она меня расстраивает. Я ее как-то тяжело переношу».
Библиотекарша Ленина рассказывает, что он требовал газеты, журналы, иностранные брошюры, словари, книги об Индии, теоретические, исторические и философские работы, но никогда не просил романов{612}. «Занят», — отвечал он, когда ему предлагали что-нибудь прочесть или приглашали куда-нибудь. Жизнь Ленина состояла из войны и политики, сливавшихся в одно. Моменты отдыха были редки. «В конце 1919 года к нам часто стала приходить Инесса Арманд, с которой Ильич особенно любил говорить о перспективах движения, — пишет Крупская. — У Инессы старшая дочь уже побывала на фронте, чуть не погибла во время взрыва 25 сентября в Леонтьевском переулке. Помню, как Инесса пришла к нам однажды с младшей дочерью, Варей, совсем молодой тогда девушкой, потом ставшей преданнейшим членом партии». При ней и при домашней работнице Олимпиаде Ленин любил поговорить о светлом коммунистическом будущем. В присутствии женщины, которую он любил, и ее дочери он позволял себе помечтать о лучших временах.
