Еще одной женской должностью в Зимнем дворце была должность камер-юнгфер, которые являлись ближайшими слугами императриц. Именно они выполняли всю текущую работу по обслуживанию своей императрицы. От «подай-принеси» до вечерних посиделок в узком кругу.
Камер-юнгфер как ближайших слуг императриц те подбирали сами. Это могли быть служанки, приехавшие в Россию из Германии, вместе со своими хозяйками-невестами. Это могли быть фрейлины, поменявшие свой статус. Это могли быть просто дворянки, в силу тех или иных причин оказавшиеся при Дворе и попавшие на престижное место. Они получали хорошее жалованье и традиционные подарки к Пасхе и Рождеству. Как правило, свою службу они начинали еще при великой княгине-цесаревне, которая со временем превращалась в императрицу. Изменение статуса «хозяйки» немедленно отражалось на уровне жалованья ее камер-юнгфер.
Если молодые императрицы, как правило, «наследовали» всех фрейлин ушедшего царствования, то камер-юнгферы «уходили» всей «командой» на покой из дворца вслед за своей скончавшейся хозяйкой.
Например, «команду» камер-юнгфер императрицы Елизаветы Алексеевны (супруги Александра I) возглавляла камер-фрау Прасковья Ивановна Геслер (жалованье 10 100 руб. в год), она начинала свою карьеру в Зимнем дворце как няня-англичанка при будущем Александре I. Под ее началом работали камер-юнгферы Гердет (7260 руб. в год), Александра Севринова (2550 руб. в год), Никонова, Медведева, Владыкина, Крылова, Малышевская (по 4010 руб. в год). Младшими «чинами» при личных покоях императрицы служили камер-медхен: Россинская, Эттер, Бруннер, Мухина, Тисон и Расихина (по 3560 руб. в год).
У императрицы Александры Федоровны (супруги Николая I) командовала женским штатом камер-фрау Ф. Клюгель (3045 руб. в год). Ее жалованье в 1826 г. складывалось из: жалованья от Придворной конторы – 500 руб., столовых от Придворной конторы – 2000 руб., подарок от Кабинета к Пасхе – 300 руб., жалованье от императрицы – 1000 руб., пенсион от императрицы – 800 руб., к Рождеству и Пасхе от императрицы – 445 руб.[959] Кроме камер-фрау Клюгель, в штате императрицы Александры Федоровны упоминаются камер-юнгферы Регенсбург, Брызгалова, Андреева, Барк и белошвейка Цобель. Годовой бюджет всех выплат из разных источников этих дам составлял 17 855 руб.[960]
Дж. Доу. И. Ф. Паскевич
Большинство слуг, обслуживавших императорскую семью, жили на третьем этаже западного крыла Зимнего дворца. Их квартиры традиционно располагались по обе стороны Обер-юнгферского коридора.
Подчеркнем, что все квартиры в Зимнем дворце распределялись только высочайшим решением через министра Императорского двора. Слишком дорого стоила, во всех отношениях, «жилплощадь» Зимнего дворца. В качестве примера укажем, что коллежский секретарь Белов получил квартиру в 1859 г. «при комнатах Государственного Совета в Старом Эрмитаже». В 1865 г. камер-фрейлина Е. Ф. Тизенгаузен и ее родственница фрейлина А. К. Пиллар фон Пильхау просили увеличить им квартиру за счет присоединения смежной комнаты санкт-петербургского коменданта[961]. В этом же году лейб-медик Карелль просил переселить его из одной казенной квартиры, в другую – в Прачешный дом, в квартиру умершего камердинера Николая I, Гримма.
Жили в Зимнем дворце и те, кто имел право на квартиру по своим обязанностям или чину. Например, 3 июня 1819 г. Александр I назначил генерал-лейтенанта И. Ф. Паскевича состоять при великом князе Николае Павловиче (будущем Николае I), и ему не только выделили отдельную квартиру в Зимнем дворце, «убранную приличным образом», но и распорядились отпускать «столовые припасы». По распоряжению Александра I для И. Ф. Паскевича с супругою освободили «бывшие комнаты генерала Ламсдорфа, полковницы Тауберт и дежурного флигель-адъютанта»[962].
Список столовых припасов, выделяемых генералу с 5 ноября 1819 г., поражает какой-то архаичностью. Наверное, таким же перечнем «яств» московские цари жаловали своих ближних служилых бояр еще в XVII в. Например, ежедневно из Мундшенкской кладовой генералу выдавали 68 бутылок разных вин и питий[963]. Из Тафельдекерской кладовой – различные продукты, включая ежедневных «огурцов соленых 70 шт.»[964]. Из Кофишенской кладовой «на приборы провизиею в месяц» выдавался сахар, кофе, чай и сливки[965]. Из Гоффурьерской кладовой для освещения квартиры ежедневно поступали различные свечи[966]. Из Кондитерской кладовой ежедневно выдавались фрукты (груш бланковых – 5 шт., баргамотов – 5 шт.). Этим не ограничивались и выдавали «сверх сего припасов для приготовления кушанья в каждый день на 40 р.».
За своих слуг царственные хозяева заступались, если те попадали в сложные жизненные ситуации, но всегда старались объективно оценивать ситуацию. Например, когда доверенная камер-юнгфера императрицы Марии Александровны Е. П. Макушина задолжала крупную сумму частному лицу, то немедленно по распоряжению министра Императорского двора провели служебное расследование. Министр Императорского двора направил Главноуправляющему III Отделением СЕИВ Канцелярии графу П. А. Шувалову записку «по делу к-ю Макушиной, которая была приготовлена для доклада Государю. Графу Шувалову поручено сделать секретное дознание по сему делу… Макушина мне сегодня словесно объявила, что… дело покончила, как я не совершенно уверен в справедливость сего заявления»[967]. Тем не менее в тот же день Макушина принесла собственноручное письмо от кредитора, подтверждающее, что все финансовые проблемы улажены.
К. К. Мердер
Были в Зимнем дворце и те, кто становился для царской семьи буквально родными людьми. К их числу, безусловно, относился и К. К. Мердер, долгие годы воспитывавший наследника-цесаревича Александра Николаевича, будущего Александра II. Об отношении к этому человеку свидетельствует письмо Николая I к И. Ф. Паскевичу (23 апреля 1834 г.): «За два дня до того получил я прискорбное для нас известие о кончине почтенного генерала Мердера, я скрывал ее от сына, ибо не знаю, как бы он вынес; эта потеря для него невозвратная, ибо он был ему всем обязан и 11 лет был у него на руках».
Особое место в придворной иерархии занимали придворные арапы[968]. Набирали их отовсюду, лишь бы они были лояльны и кожа черна. Набирали эту дворцовую экзотику в том числе и из военнопленных. Например, во время Русско-турецкой войны 1829 г. в плен попал некий турок Магомед-умера, которого «по высочайшему повелению Его Императорского Величества препроводили в Санкт-Петербург, к Высочайшему двору», сообщив, что «Государю Императору угодно, чтобы сей Магомед… был одет по образцам одеяния придворных арабов»[969]. Отметим, что у придворных арапов были очень дорогая «восточная» форма и довольно высокое жалованье. Например, некий придворный арап Абрам в 1829 г. получал «в год жалованья 300 р., квартирных 300 р., на стол 730 р., на платье 870 р. Всего 2200 р.».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
