Отметились Егоров и Ильин, завалившие по «лаптежнику». Снова отличился сержант Подчасов из первой, заваливший «мессера», по истребителю сбили также капитан Земляков и лейтенант Гаджиев. Бой позволил отличиться многим, но и забрал немало. Кота уже увезли в госпиталь, а Максимова и Больных должны были похоронить завтра…
Заходящее солнце подсвечивало затихший аэродром. Отревели свое натруженные за день моторы, перестали пылить заправщики. Лишь на стоянке лязгали железом техники, там полным ходом шел ремонт поврежденных днем самолетов. Но Виктора это не касалось, он слонялся по стоянке, не зная, куда себя деть. Летчики столпились в сторонке, обсуждая прошедший день. Отличившиеся в боях пилоты были веселы, собравшись кучкой, они отчаянно жестикулировали, раз за разом «обсасывая» подробности боя. Остальные их энтузиазма не разделяли: гибель двух пилотов давила, заставляя примерять на себя их судьбу. Виктор отошел в сторону и бессмысленно наблюдал за заходом солнца. В голове была каша, накатившее после боя отупение и апатия никак не проходили.
– Ты чего, тута? – Шубин неожиданно появился из-за спины, немного испугав.
– Да так, Дмитрий Михайлович. Не знаю. Муторно что-то. Давит. – Он помолчал и вдруг торопливо, словно кто-то его перебивал, заговорил: – Я немца убил. Сегодня. Пехотинцы привезли летчика сбитого, того, что Колька добивал, а я его из пистолета, прямо в лоб. И ведь специально сделал… я хотел эту суку убить, а ведь он пленный… Я раньше убивал, но те с оружием были, а этого так…
– И с чего это ты решил исповедаться? – Шубин удивленно поднял бровь.
– Не знаю, – Виктор поник, – просто больше и поговорить-то не с кем. Я ведь раньше таким не был, а тут человека убил, как высморкался. И еще раз убил бы. Что-то со мной случилось. Злой стал. Ненавистный. Может, из-за Сашки? Он горел уже, а его «мессер» все сзади поливал. Так, может, и выпрыгнул бы…
– Водки выпей, все пройдет, – раздраженно сказал командир. – Война идет, а ты, тута, в достоевщину ударился. Последствия того, что ты пленного стрельнул, будут? Если нет, то забудь. Скажу, чтоб тебе двойную норму дали и завтра до обеда в расписание не ставили. Отоспись, отдохни. Заслужили, тута. Неплохо своих натаскал, хорошо дрались.
– Дрались хорошо, – буркнул Саблин, – только кончились все.
– На то она и война. – Шубин тяжело посмотрел на Виктора. – Вытри сопли и привыкай быть командиром. Новых пришлют, будешь их учить, они летать будут. На войне оно всегда так, так что давай, тута, без соплей и истерик. Вы хорошо дрались, – повторил он, – две шестерки связали, третья и так не успевала. Молодцы, не многие бы так сумели.
Шубин прищурился, размышляя и словно что-то для себя решив, сказал:
– С комдивом по телефону разговаривал. Завтра прилетит. Во-от… сегодняшним боем сам Хрюкин интересовался, ясно, тута? Говорит: «Мол, тута, не ожидал столь высокой эффективности». Так что… – командир самодовольно ухмыльнулся, – поживем еще. Значит, скоро дождик просыплется, серебряный. Только ты вот что… – Он неожиданно оглянулся, словно опасаясь, что их подслушивают, и понизил голос: – На орден губу пока не раскатывай, понял, тута? На меня одна падла серая недавно донос написала.
– А я тут при чем? – удивился Виктор.
– Как ты там любил своим говорить? – Шубин прищурился, вспоминая. – А! Вспомнил! Не тупи, Витя. Ты там тоже фигурируешь, так что… И не надо делать такие удивленные глаза, хе-хе. В общем, долго рассказывать, но тебя пока лучше, тута, не высовывать. Да ты не дуйся, – командир рассмеялся, – тебе вместо ордена кой-чего получше будет…
Глава 14
Весеннее апрельское солнце, голубое небо с редкими кучевыми облаками и первая радующая глаз зелень, все это грело душу, вызывая опьяняющее чувство восторга. Восторга и счастья. Он шел по улицам просыпающегося Саратова, хотя ему казалось, что он не идет, а парит. Парил к той, кто его ждал, и той, кого он желал видеть больше всего на свете. Он шел и не верил своим глазам. Если бы еще позавчера кто-нибудь сказал ему, что он встретит утро в Саратове, то Виктор ни за что не поверил бы. Однако это случилось. Еще позавчера он думал, что жизнь заканчивается, что вот-вот сожгут «мессеры», а сегодня он преспокойно шел по тротуару, рассматривая и не узнавая город.
Весна преобразила Саратов. Он приоделся в свежую, пахучую зелень и словно помолодел. Освободившись от сугробов, город стал просторнее, чище, и казалось, даже дома и заборы заиграли новыми яркими красками. По спине хлопал набитый деликатесами вещмешок, душа пела, и Виктор шел к своей невесте. Шел на свадьбу.
Нину он увидел за квартал от дома. Он не обратил бы на нее внимания, но взгляд зацепился за знакомое зеленое платье, и Виктор остановился, всмотрелся. Девушка тоже замерла, потом завизжала и кинулась ему на шею, покрывая лицо поцелуями. Он закружил ее, вдохнул аромат ее волос и опьянел от радости.
– Ты надолго? – выдохнула она, оторвавшись. – Я так соскучилась.
– Завтра обратно. – Виктор легонько подкинул ее вверх. Он уже успел немного забыть, какая его невеста маленькая и легкая. Нина испуганно взвизгнула.
– Поставь, а то у меня голова закружилась.
Он вернул ее на землю, коснулся рукой живота.
– Растет?
– Чуть-чуть вырос. – Она улыбнулась.
Виктор погладил животик, и рука незаметно переползла выше.
– Ты что делаешь? – Нина покраснела. – Люди же увидят.
На улице маячило несколько фигур, но они были слишком далеко.
– А я на лекцию шла. – Она заулыбалась, стоило ему убрать руку. – Вижу, вроде ты, только бороды нет. Тебе так, кстати, идет.
– А я тебя по платью опознал. А после лекций что? Соседки твои дома?
– После лекций в госпиталь, – Нина вздохнула, – а девчонки тоже идут. Я чуть раньше сегодня вышла, хотела больше на воздухе погулять…
– Значит, план такой, – Виктор рубанул рукой воздух, – сейчас идем на репетицию. Потом, ближе к обеду, в ЗАГС, а после – свадебный пир и первая брачная ночь. Как тебе?
– А ты действительно хочешь? – Нина смутилась.
– Что значит хочу? – удивился он. – У ребенка должен быть отец! Кроме тебя и нашего будущего ребенка, у меня вообще никого нет. Ты, как жена, меня устраиваешь, так что не вижу причин не жениться. А если вдруг собьют, то хоть что-то от меня останется, да и тебе проще будет. По крайней мере, будешь пенсию получать…
– Не говори так. – Она вцепилась в его рукав. – Тебя ведь не собьют? Да? Зачем мне пенсия?
– Не собьют. – Он успокаивающе провел рукой по ее волосам. – Я ведь всегда возвращаюсь.
Нина затихла, недоверчиво посматривая на него. В глазах ее заблестели слезы, потом она вздохнула и грустно улыбнулась.
– А я хотела на свадьбу родителей позвать, да, видно, не судьба. А что за репетиция?
– Первой брачной ночи, разумеется, – засмеялся он, – надо все надежно закрепить, чтобы гладко прошло.
– Может, потом? – Нина покраснела и захихикала.
– И потом тоже. – Виктор взял ее за руку и повел к дому. В его распоряжении были всего одни сутки счастья…
* * *
– …Ну, давайте за жениха, – выдал Егоров, – чтобы побыстрее к молодой вернулся.
Звякнул металл, и новая порция водки переместилась из побитых эмалированных кружек в организмы. Руки потянулись к немудреной закуске, прерванный было разговор возобновился.
– А кольца где брали? – спросил Соломин, хрустя квашеной капустой. – Ювелирные ведь с начала войны закрыты.
– В комиссионном, – ответил Виктор, – и то с трудом. Переплатил ужас сколько – за полторы тысячи буквально выклянчил.
– Обалдеть, – ужаснулся Ильин.
– Ага, – усмехнулся Виктор, – если бы не… жена, то продавца этого пристрелил бы. Уж в морду точно бы засветил. Сидит дядя, поперек себя шире, морда красная, окопался. На фронт трактором не выдернешь.
– В тылу много всякого дерьма скопилось, – согласился Лешка, – да только ли в тылу? Вон, наш полк взять…
