– Дорогу! – крикнул он солдату, прыгнув вперед и делая выпад.
Тот смог отбить удар своим мечом, но был вынужден отступить. Жоан воспользовался этим, чтобы нанести ему новые удары.
– За мной! – сказал он Анне.
Он увидел, как за спиной Анны поднимались по лестнице подоспевшие на выручку солдаты, и со всей накопившейся яростью и отчаянием накинулся на своего противника, который продолжал отступать. Наконец они добрались до кабинета, сообщавшегося с мостом короля Марти. Жоан толкнул дверь, и та открылась с тихим скрипом. Увидев на столе лампаду, которая все еще освещала окружающее пространство, он облегченно вздохнул: сюда никто не заходил. Быстрым движением он втянул Анну внутрь и забаррикадировал дверь деревянной балкой.
Жоан воспользовался этим мгновением, чтобы снова обнять ее и прошептать на ухо:
– Вы свободны! Но нам надо поторопиться.
Она посмотрела на него с нежной улыбкой и сказала:
– Спасибо, Жоан! – и тут же добавила с беспокойством: – Хотя не думаю, что смогу быстро бежать.
– Сюда! – И Жоан взял в руки светильник, чтобы подвести ее к отверстию в стене.
Солдаты стучали в дверь с криками:
– Именем инквизиции, откройте!
Но беглецы были уже на мосту, который вел в собор. Жоан подумал, что солдаты забыли о существовании моста и решили, что они заперты в кабинете, поэтому, пока не выбьют дверь, не поймут, что их там уже нет. А значит, у них есть преимущество, хотя и небольшое.
Перейдя мост, они быстро пошли по каменным плитам собора. Звуки их шагов громко отдавались от стен и сводов огромного, застывшего в молчании храма, освещаемого лишь их лампадой. Жоан тащил за собой Анну со всей осторожностью, но она задыхалась. Многие недели, проведенные ею в заточении, привели к тому, что мышцы ее ослабли. Спустившись на нижний этаж, супруги оказались перед закрытой дверью. Жоан, светя лампадой, стал искать в своей сумке нужный ключ. Он тщательно изучил очертания каждого из ключей на случай, если вдруг они останутся без света. У него дрожали руки, и Анне пришлось самой держать лампаду. Наконец он нашел нужный ключ, они вышли на первый этаж и быстрым шагом достигли двери, ведущей во внутренний дворик. Около нее Жоан снова вынужден был искать нужный ключ среди тех, что находились в его сумке. Пройдя в дверь, он аккуратно закрыл ее, но они не сделали и двух шагов по огромной крытой галерее, готические арки которой и силуэты пальм четко были видны при сиянии звезд, как их испугал оглушительный шум.
– Что это? – обеспокоенно спросила Анна.
– Это соборные гуси, – ответил Жоан. – Они живут в пруду и в садике в центре внутреннего двора. Они агрессивны, как собаки, и предупреждают о появлении любого чужака.
Жоан вытащил кинжал, но птицы не стали к ним приближаться, и они смогли спокойно пройти расстояние, отделявшее их от Страстных ворот.
Послышались крики пономарей: извещенные гусями, они бросились искать посторонних. Жоан воспользовался еще одним из своих ключей, чтобы открыть последнюю дверь, и, выйдя через нее, они оказались на улице. Жоан и Анна находились с противоположной главному входу стороны собора – рядом с окружностью, образованной заалтарной апсидой. Чудесное звездное небо и убывающая луна простирались над ними, и Анна мгновенно узнала место и улицу напротив.
– Улица Парадиз!
Действительно, перейдя через узкую дорогу, они пошли по этой улице, которая, образовав два зигзага из почти прямых углов, выводила на улицу Эспесьерс, где находилась их книжная лавка. Через две улицы были слышны крики, и они поспешили укрыться в уютной темноте улочки.
– Попрощайся с ней, – сказал Жоан Анне, когда они дошли до книжной лавки.
Она погладила стену и заднюю дверь, а Жоан в это время просунул в лаз для кошек свою кожаную сумку с ключами от собора. Льюис вернет их его брату Габриэлю, как только представится такая возможность.
– Я уже попрощалась и с лавкой, и со всем остальным в тот день, когда меня арестовали, – прошептала Анна.
– Надо торопиться, – спокойно произнес Жоан. – На берегу ждет лодка, которая отвезет нас в Валенсию, а оттуда мы поплывем в Неаполь. Она выйдет в море до рассвета.
– Да поможет нам Бог! – воскликнула Анна, которая временами, казалось, приходила в себя и становилась прежней.
Они пересекли площадь Сант Жауме, дошли до улицы Сьютат и там, прячась в темноте, то шли быстрым шагом, то бежали – в зависимости от видимости и состояния Анны. Они достигли конца улицы Регомир, свернули налево на улицу Мерсе, дошли до площади Ви и, наконец, оказались на площади Фалсиес. В этом месте стена, отделявшая город от моря, была разрушена и песок покрывал почти всю площадь, в центре которой возвышалась виселица. Зловещая тень висевшего на ней тела вызывала дрожь. Это было первое, что увидел Жоан, когда ребенком пришел в Барселону, и последнее, что увидит, покидая ее уже зрелым человеком.
Вдали виднелась темная поверхность моря, еле заметно освещаемая звездами и луной; огромная масса шевелилась, посылая шумные волны на берег. Одинокая лодка качалась на волнах очень близко от берега. На ней был зажжен фонарь, который описывал круги света в унисон с движением волн.
– Вон лодка! – воскликнул Жоан.
И они, счастливые, побежали к берегу. Оба задыхались, но это не имело значения, ведь скоро они будут в безопасности, а через несколько недель обнимут своих детей в Неаполе.
– Спасибо тебе, Господи! – сказала Анна.
Они шли по берегу, взявшись за руки, песок замедлял их шаги, но вскоре они оказались на той его части, которая была увлажнена морем.
– Свобода! – крикнул Жоан, когда его ноги зашлепали по воде, – очередная волна откатывалась в море.
Анна почувствовала невообразимое счастье, когда ногами ощутила прохладу морской воды. Там, вблизи, почти на расстоянии вытянутой руки, качалась среди темных с серебряными отблесками волн шлюпка, воплощавшая собой их спасение. Но в этот момент послышался приглушенный песком топот лошадиных копыт. Этот звук оказался более громким, чем шелест волн, и у Анны вырвался испуганный возглас.
– Бежим! – крикнул Жоан.
И, схватившись за руки, они отчаянно зашлепали по колено в воде в сторону лодки.
– Именем святой инквизиции, остановитесь! – приказал кто-то совсем рядом.
Между ними и свободой возникла лошадь, подняв брызги и пену волн. А за ней еще одна. Жоан выпустил руку Анны и выхватил кинжал.
– С дороги! – крикнул он всадникам, которые закрывали лодку, воплощавшую собой его спасение.
Морская волна толкнула его назад, чуть не накрыв с головой, и почти сразу же он услышал крик у себя за спиной. Волна сбила Анну и теперь тащила ее в сторону берега. А в следующее мгновение Жоан разглядел среди каменных блоков, остатков разрушенной стены, разбросанных по берегу, тени нескольких солдат, которые, потрясая копьями и прикрываясь щитами, бежали прямо к ним. Не выпуская кинжал, он отошел назад, чтобы помочь Анне, которая пыталась подняться. Мокрое платье мешало ей.
– Бросьте оружие! – приказал ему один из всадников.
Лошади наступали на них с моря, а с берега бежали солдаты, нацелив свои копья. Жоану удалось поднять Анну, которая испустила слабый стон, и он обнял ее, стоя по колено в воде.
– Я люблю вас, – сказал он, чувствуя, как наконечники копий впиваются в его тело.
– И я вас. – Она изо всех сил прижималась к мужу.
– Бросьте оружие!
«Все теперь бесполезно», – подумал Жоан. И забросил свой кинжал так далеко в море, насколько смог. В то море, которое всего лишь через несколько минут могло бы стать их спасением. Солдаты вырвали Анну из его объятий и заставили идти к берегу под копьями.
Из темноты выехал всадник, а за ним еще один человек с фонарем. В его свете Жоан увидел, что всадником был Фелип Гиргос. Он казался очень довольным.
– Я знал, что ты попробуешь сбежать морем, бунтарь-ременса, – сказал он, ухмыляясь. – И что попытаешься сделать это здесь, где стена разрушена. Я поймал тебя, как утку. Чтобы сцапать селезня, в качестве приманки ему подсаживают утку-самку. Неужели ты этого не знал?
Жоан бросил последний взгляд на лодку, которая должна была спасти их и которая быстро удалялась. Вместе с ней уходила и его надежда. После этого он повернулся к Анне, совершенно обессиленной и в расстроенных чувствах, и постарался поддержать ее. Но солдаты ударами отбросили его от жены. И хотя Жоан, рыча от бешенства, отчаянно сражался, он больше не смог даже дотронуться до нее.
129
В застенках инквизиции содержались преступники, дела которых находились в процессе рассмотрения судом, а также те, кто уже был осужден и ожидал аутодафе. Обычно аутодафе было началом зрелища, на котором осужденных подвергали позору и публичному покаянию, после чего по большей части сжигали на костре.
