— Это зависит от них. В основном от Евдриха. Я официально предложила ему стать наместником новой провинции Сарантия — Батиары и править от имени императора Валерия Третьего.
Криспин уставился на нее, потом спохватился и опустил взгляд. Она — императрица. На нее нельзя пялиться подобно рыбе.
— Ты собираешься наградить человека, который… — … пытался меня убить? Он кивнул.
Она улыбнулась:
— Кто из знатных антов не желал мне смерти в прошлом году, Кай Криспин? Они все желали. Даже родиане это знают. Какого человека я могу выбрать, если их всех исключить? Лучше всего отдать власть тому, кто победил, не так ли? Это свидетельствует о его способностях. И он будет… испытывать некоторый страх, как мне кажется.
Он снова поймал себя на том, что уставился на нее. Ничего не мог поделать. Ей всего двадцать лет, возможно, даже меньше. И она расчетлива и точна, как… как монарх. Дочь Гилдриха. Эти люди живут в другом мире. Таким был Валерий, внезапно подумал он.
Собственно говоря, он тоже соображал очень быстро.
— А патриарх в Родиасе?
— Хороший вопрос. Ему тоже отправлено послание, с тем же судном. По вопросу о ересях следует принять решение, если он согласится. Восточный патриарх снова признает его превосходство.
— В обмен на…
— На заявление в поддержку объединения Империи, Сарантия в качестве столицы Империи, и одобрение нескольких особых решений по вопросам веры, предложенных императором.
Все сделано так аккуратно и с такой быстротой. Криспину трудно было сдержать гнев.
— Конечно, и в их число входит вопрос об изображении Джада в часовнях и святилищах.
— Конечно, — тихо и невозмутимо подтвердила она. — Этот вопрос очень важен для императора.
— Я знаю, — сказал он.
— Я знаю, что ты знаешь, — ответила она. Повисло молчание.
— Я думаю, вопросы правления будет решить легче, чем вопросы веры. Так я и сказала Леонту.
Криспин ничего не ответил.
Через секунду она прибавила:
— Я еще раз побывала в Великом Святилище сегодня утром. Прошла тем подземным ходом, который ты мне показал. Хотела снова увидеть твою работу на куполе.
— До того, как ее начнут сбивать?
— Да, — согласилась она безмятежно. — До того. Я тебе сказала, когда мы проходили через Святилище той ночью: теперь я лучше понимаю то, о чем мы говорили во время нашей первой встречи. Он ждал.
— Ты сетовал на материалы. Помнишь? Я тебе ответила, что они лучшие из тех, что у нас есть. Что была чума и война.
— Я помню.
Гизелла слегка улыбнулась.
— То, что я тебе говорила, — правда. Но то, что ты говорил мне, было большей правдой: я видела, что может сделать мастер, имея нужные материалы. Во время работы над церковью моего отца ты был связан по рукам и ногам, словно стратиг на поле боя, который командует одними фермерами и рабочими.
Таким был ее отец. Он таким и умер.
— При всем моем почтении, госпожа, ты смущаешь меня таким сравнением.
— Знаю, — ответила она. — Но обдумай это потом. Мне самой это сравнение понравилось, когда оно пришло мне в голову сегодня утром.
Она оказала ему большую милость, расточая похвалы, дала ему личную аудиенцию, только для того, чтобы проститься. У него не было никаких причин для обиды. Восхождение Гизеллы на трон, возможно, спасет его и ее родину от разрушения.
Он кивнул головой. Потер свой бритый подбородок.
— У меня будет для этого свободное время на корабле, моя повелительница.
— Завтра? — спросила она.
— Послезавтра.
Позднее он понял (на досуге, уже на корабле), что ей это было известно и что она направляла беседу.
— Вот как? Значит, ты улаживаешь дела.
— Да, повелительница. Хотя, как мне кажется, я уже закончил.
— Ты получил все причитающиеся тебе деньги? Мы хотим, чтобы с этим все было в порядке.
— Получил, госпожа. Канцлер любезно сам проследил за этим.
Она взглянула на него.
— Он обязан тебе жизнью. Конечно, я тоже понимаю, что я… перед тобой в долгу.
Он покачал головой.
— Ты была моей царицей. Ты моя царица. Я не сделал ничего…
— Ты сделал то, что было нужно мне, рискуя собой, дважды. — Она поколебалась. — Я не стану слишком долго распространяться на эту тему. — Он услышал, что ее голос перестал быть официальным. — Но все же я родом с запада и горжусь тем, что мы можем показать им здесь, на востоке. Мне жаль, что… обстоятельства потребовали уничтожить твою здешнюю работу.
Он опустил глаза. Что можно было ответить? Это — смерть.
— Мне также пришло в голову, на основании того, что еще я узнала в эти последние дни, что есть еще один человек, которого ты, возможно, захочешь повидать перед отъездом.
Криспин поднял глаза.
Гизелла, царица антов, императрица Сарантия, ответила ему взглядом своих синих глаз.
— Только она не сможет тебя увидеть, — предупредила Гизелла.
Снова появились дельфины. Он гадал, увидит ли их, и понимал, что смертному сомневаться на этот счет глупо и самонадеянно; как будто морские создания могли являться или не являться в зависимости от того, что люди творят в городах на суше.
С другой стороны (хотя это и ересь), в эти дни много людских душ надо было перенести в самом Сарантии и возле него.
Он стоял на маленьком узком императорском судне, и чтобы попасть на него, ему стоило только предъявить тонкий кинжал Гизеллы с вырезанным из слоновой кости лицом ее отца вместо рукоятки. Подарок, как она заявила, вручая ему кинжал, чтобы он ее помнил. Хотя она еще сказала, что надеется через несколько лет приехать в Варену. Если все сложится должным образом, в Родиасе состоятся церемонии.
Экипаж предупредили запиской, что человеку, который принесет изображение отца императрицы, разрешено плыть к месту, закрытому для всех остальных.
Он уже был там раньше.
Стилиану держали не в тюремных камерах под дворцами. Кто-то, обладающий тонким чувством иронии и пониманием наказания — вероятнее всего, Гезий, который видел так много насилия в своей жизни и выжил, несмотря ни на что, — выбрал другое место, где ей придется доживать жизнь, оставленную ей императором. Тем самым он проявил милосердие к бывшей супруге и дал народу понять свою благожелательность к ней.
Действительно, достаточно посмотреть на Леонта на Золотом Троне и Стилиану на острове, думал Криспин, снова глядя на плывущих рядом с кораблем дельфинов, чтобы понять всю иронию.
Они причалили, судно привязали, для него спустили сходни. Единственный посетитель, единственный человек, высадившийся на остров.
Воспоминания и образы. Криспин бросил взгляд, почти против своей воли, и увидел то место, где Аликсана сбросила на камни плащ и зашагала прочь. Ему снилось это место, освещенное лунами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
