затем вновь обретает самостоятельность с рождением ребенка; но такая «естественность» продиктована более или менее понятным общественным интересом. Даже гетеросексуальность предоставляет другие возможности. Лесбийская любовь – это одна из попыток примирить независимость женщины с пассивностью ее плоти. И если уж говорить о природных наклонностях, можно отметить, что любая женщина по природе своей гомосексуальна. Для лесбиянки характерен отказ от отношений с мужчиной и влечение к женской плоти; но любая девочка-подросток боится пенетрации, мужского господства, с некоторым отвращением относится к мужскому телу; зато для нее, как и для мужчины, желанно женское тело. Я уже говорила: мужчины, полагая себя как субъекты, тем самым полагают себя отдельными; рассматривать другого как вещь, которую можно взять, – значит покушаться в нем и одновременно в себе самом на мужской идеал; напротив, женщина, признающая себя объектом, видит в себе подобных и в себе самой добычу. Педераст вызывает враждебное отношение со стороны гетеросексуальных мужчин и женщин, потому что они требуют, чтобы мужчина был доминирующим субъектом[344]; что касается лесбиянок, то к ним представители обоих полов относятся с безотчетной снисходительностью. «Признаюсь, – говорит граф де Тийи, – что это соперничество не вызывает во мне никакого недовольства; напротив, оно меня забавляет, и я настолько аморален, что готов просто смеяться над ним». Колетт наделяет тем же равнодушным любопытством Рено, наблюдающего за отношениями Клодины и Рези[345]. Активная и независимая гетеросексуальная женщина сильнее раздражает мужчину, чем неагрессивная лесбиянка, поскольку лишь первая посягает на прерогативы мужчины; лесбийская любовь вовсе не противоречит традиционному разделению полов: в большинстве случаев она ведет к осознанию женственности, а не к ее отрицанию. Как мы уже видели, лесбийская любовь часто возникает у девочки-подростка в качестве
эрзаца гетеросексуальных отношений, испытать которые ей еще не представился случай или не хватило дерзости; это один из этапов, ученичество, и девушка, которая с жаром отдается такой любви, может в недалеком будущем стать пылкой супругой или любовницей, любящей матерью. Таким образом, говоря о лесбиянке, необходимо объяснить не позитивную сторону ее выбора, а негативную: главной ее особенностью является не просто тяга к женщинам, а исключительность этой тяги.
Часто – вслед за Джонсом и Эснаром – различают два типа лесбиянок: «мужской», то есть те, что «хотят подражать мужчинам», и «женский», те, что «боятся мужчин». Действительно, в этом извращении наблюдаются две основные тенденции: некоторые женщины отвергают пассивность, другие же пассивно отдаются, но лишь в женские объятия; однако эти два типа поведения взаимодействуют; отношение к избранному или к отвергаемому объекту можно объяснить во взаимосвязи. По многим причинам, о которых речь пойдет ниже, указанное различие представляется нам довольно произвольным.
Определять «мужеподобную» лесбиянку через ее желание «подражать мужчине» – значит утверждать, что она идет против своей природы. Я уже говорила о массе неточностей, возникающих из-за того, что психоаналитики понимают категории «мужское – женское» в том смысле, в каком они существуют в современном обществе. То есть мужчина считается представителем позитивного и нейтрального, в нем видят одновременно самца и человеческое существо, женщина же представляет собой только негативное, она не более чем самка. Поэтому всякий раз, когда она ведет себя как человек, про нее говорят, что она хочет уподобиться самцу. Ее занятия спортом, политикой, наукой, ее влечение к другим женщинам воспринимаются как «мужской протест»; никто не считается с ценностями, к которым она трансцендирует, а потому все, естественно, полагают, что она делает неподлинный выбор, предпочтя поведение субъекта. В основе такого восприятия лежит глубокое недоразумение: считается, что для человека женского пола естественно превратить себя в женственную женщину; чтобы достичь этого идеала, недостаточно быть ни гетеросексуальной, ни даже матерью; «настоящая женщина» – это искусственный продукт, сфабрикованный цивилизацией, как когда-то фабриковались кастраты; так называемые «женские инстинкты» кокетства и покорности внушаются ей обществом точно так же, как мужчине внушается фаллическая гордость; но мужчина не всегда принимает свое мужское предназначение; у женщины есть веские основания еще сильнее восставать против уготованного ей удела. Такие понятия, как «комплекс неполноценности» или «комплекс мужественности», напоминают мне историю, рассказанную Дени де Ружмоном в «Доле дьявола»: одной даме казалось, что во время загородных прогулок на нее нападают птицы; после длительного психоаналитического лечения, которое не избавило ее от этой навязчивой идеи, врач, гуляя с ней в саду клиники, заметил, что на нее действительно нападают птицы. Женщина чувствует себя приниженной, потому что правила женственности действительно ее принижают. Стихийно она стремится быть полноценным индивидом, субъектом, свободой, перед которой открывается мир и будущее; и если этот выбор совпадает с выбором мужественности, то лишь постольку, поскольку женственность на сегодняшний день означает ущербность. Из исповедей лесбиянок – в первом случае платонической, во втором открытой, – приведенных у Хэвлока Эллиса и Штекеля, ясно, что и ту и другую возмущают специфические требования, предъявляемые к женщине.
Сколько себя помню, – говорит одна из них, – я никогда не считала себя девочкой и постоянно была в смятении. Около пяти или шести лет мне пришло в голову, что, несмотря на то что говорят окружающие, я если и не мальчик, то уж во всяком случае не девочка… Сложение моего тела казалось мне загадочной случайностью… Когда я еще едва начинала ходить, меня уже интересовали молотки и гвозди, мне хотелось сидеть верхом на лошади. К семи годам мне стало ясно, что все то, что мне нравится, не годится для девочки. Я была очень несчастна, часто плакала и сердилась, меня донимали разговоры о мальчиках и девочках… Каждое воскресенье я отправлялась на прогулку с мальчиками из школы, где учились мои братья… В одиннадцатилетнем возрасте в наказание за мои наклонности меня отправили в пансион… К пятнадцати годам, о чем бы я ни размышляла, я всегда думала как мальчик… Я была полна сочувствия к женщинам… Я стала защищать их и помогать им.
А вот что говорит о трансвеститке Штекель:
До шестилетнего возраста, несмотря на то что ей говорили окружающие, она считала себя мальчиком, по непонятным причинам одетым девочкой… В шесть лет она говорила себе: «Я стану лейтенантом, а если Бог сохранит мне жизнь, то и маршалом». Она часто видела себя в мечтах верхом на лошади, во главе армии, отправляющейся в поход. Она была очень способной, но расстроилась, когда из педагогического училища ее перевели в лицей, ей было страшно, что она станет слишком похожей на женщину.
Подобный бунт вовсе не означает, что девочке уготована судьба лесбиянки; многие девочки переживают такое же возмущение и даже отчаяние, когда узнают, что, оттого что их
