— Аза Гуилла, я действительно обокрал священников в твоем храме, — сказал он шепотом. — Но эти люди перед тобой не виноваты, а кроме меня, больше некому помолиться за их упокой. Поэтому прими мою молитву и не суди их строго за то, что они похоронены таким образом и в таком месте. И ты, Бог-Ловкач… если можешь, поддержи Всемилостивейшую Госпожу. Я буду тебе очень благодарен.
Тут раздался противный скрип, и двери в северной стене распахнулись. Первым побуждением Жеана было отскочить в сторону, но он передумал. Все равно его фонарь уже заметили. Лучше попытаться отыграть роль опечаленного служителя Азы Гуиллы, а топорики пусть до поры останутся в правом рукаве.
Однако меньше всего он ожидал увидеть в этом уединенном месте сестер Беранджиас!
На Черине и Раизе были непромокаемые плащи, но откинутые капюшоны позволяли разглядеть их лица и сетки для волос с акульими зубами, ярко блестевшими в свете шара. Каждая из сестер держала в руках свой алхимический фонарь — через секунду они вспыхнули красноватым светом.
— Добрый вечер, отец, — произнесла одна из Беранджиас. — Чрезвычайно любознательный священник…
— И места для прогулок выбирает странные, — поддержала ее другая. — Обычно сюда не приходят без приглашения.
— Мы приходим туда, куда пришла смерть, невзирая на время и место, — отозвался Жеан, кивнув в сторону брезента. — Насколько я вижу, здесь совершено подлое злодеяние. Мой долг — прочитать заупокойную молитву. Каждый умерший имеет право на это перед встречей с Госпожой Долгого Молчания.
— О да, подлое злодеяние! Может, оставим священника в покое? Что скажешь, Черина?
— Нет, — ответила та. — Уж больно часто он появляется в тех же местах, что и мы.
— И то правда, сестрица. Если бы мы столкнулись с ним лишь разок-другой, это можно было бы объяснить. Но святой отец чрезвычайно назойлив.
— Я бы сказала, неоправданно назойлив, — обе сестры медленно, со зловещими улыбками приближались к Жеану — так кошки наступают на загнанную в угол мышь. — Прямо-таки удручающе! Мы уже встречаем его не только на пристани, но и на своем собственном складе.
— Надеюсь, вы не собираетесь чинить препятствий посланцу Азы Гуиллы, Госпожи Долгого Молчания, самой Смерти? — ответил Жеан с величавым спокойствием, хотя сердце его припустило вскачь.
— Чинить препятствия — это наша профессия, отец, — возразила одна из Беранджиас. — Мы оставили дверь незапертой как раз для того, чтобы ты мог сунуть сюда свой нос.
— Мы надеялись, что ты не удержишься от соблазна.
— К тому же мы и сами неплохо знакомы с Госпожой Долгого Молчания…
— …и служим ей на свой собственный лад.
В красноватом свете блеснула обнаженная сталь: обе сестры держали в руках изогнутые кинжалы в фут длиной — «воровские зубы», с которыми Жеан познакомился много лет назад на уроках мастера Маранцаллы. Беранджиас продолжали неуклонно приближаться. Похоже, на то, чтобы разойтись миром, рассчитывать не приходилось.
— Ладно, — бросил Жеан. — Раз с любезностями покончено, долой этот маскарад.
Отбросив в сторону алхимический шар, он сорвал с себя черную рясу и серебряную маску.
— Таннен! — ахнула та из сестер, что стояла справа. — Вот дерьмо! Так ты не ушел через Врата Висконте?
На какой-то миг Беранджиас замерли, затем снова возобновили движение, заходя слева, двигаясь с синхронной грацией — так, чтобы оставить друг другу пространство для боя.
— И ты имеешь наглость представляться жрецом Азы Гуиллы?!
— Кто бы говорил! — парировал Жеан. — Вы только что сами собирались убить служителя Азы Гуиллы.
— Благодарение богам, ты избавил нас от подобного святотатства.
— Какая удача! — поддержала ее сестра. — Я даже не мечтала, что все так легко сложится.
— Не знаю, как все сложится, — огрызнулся Жеан, — но что легко не будет, это я вам обещаю.
— А как тебе наша работа в том стеклянном подвале? — заговорила левая Беранджиас. — Я имею в виду твоих друзей, близнецов Санца. Разве не забавно? Одни близнецы разделались с другими, одинаковые раны, одинаковые позы на полу…
— Подобающе?! — прорычал Жеан, чувствуя, как его с головой захлестывает знакомая волна гнева. — Запомни мои слова, сука: я долго ждал встречи с теми, кто их убил, и все гадал, что же при этом почувствую. Сейчас этот миг настал — и я чувствую себя охренительно хорошо!
Обе контрареквиллы одинаковыми движениями сбросили плащи и, отшвырнув в сторону светящиеся шары, выхватили кинжалы. Две сестры — четыре ножа. Они крались, не сводя взгляда с противника. Сотни раз Беранджиас проделывали это перед беснующимися толпами на Речных Игрищах — и сотни раз таким же образом подбирались к напуганным жертвам капы Барсави.
— Ну что, сестрички? — процедил Жеан, выхватывая топорики. — Настало вам время познакомиться с МОИМИ Злобными Сестричками. Это будет в высшей степени подобающе!
3
— Не расстраивайтесь так, Лукас, — проговорила дона София, отставляя свою вазочку на полку. — Все не столь убийственно.
— Речь идет всего-навсего о задержке в несколько дней, — пояснил Лоренцо. — В конце концов, я могу попытаться получить деньги из других источников. У меня есть друзья среди высшей знати, которые с удовольствием одолжат мне пару тысяч крон. В свое время я тоже оказывал им подобные услуги.
— О, вы меня успокоили, уважаемые дон и донья Сальвара. Рад слышать, что ваши, если можно так выразиться, временные сложности не похоронят наш совместный план. И ничего постыдного в этом нет — у всех время от времени возникают финансовые трудности. Кому-кому, а дому бел Аустеров это хорошо известно.
— Я поговорю со своими возможными кредиторами в ближайший День Бездельника… — задумчиво произнес дон Сальвара. — Да, кстати, это как раз будет День Перемен. Вы бывали когда-нибудь на официальном празднестве по этому поводу, мастер Фервит?
— Боюсь, что нет, дон Лоренцо. Мне никогда не доводилось посещать Каморр в это время года.
— В самом деле? — донья София живо повернулась к мужу. — Лоренцо, а почему бы нам не привести Лукаса на праздник к герцогу?
— Блестящая мысль! — просиял дон Сальвара. — Лукас, раз у нас все равно возникла непредвиденная задержка, почему бы вам не стать нашим почетным гостем? Поверьте, там будет весь цвет Каморра. Каждый мужчина или женщина, кто хоть что-то значит…
— По крайней мере, те, кто пользуются благосклонностью герцога, — договорила за мужа донья София.
— Право, Лукас, вы просто обязаны пойти с нами, — настаивал Лоренцо. — Праздник проводится в Вороновом Насесте, когда еще вы на него посмотрите? Герцог открывает свой дворец для публики лишь раз в году.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
