— У вас есть власть, Рорке. Вы — единственное человеческое существо на земле, которому позволено входить в Пещеру.
И снова Рорке уставился на него в молчании, которое, казалось, продлилось вечность. Затем он отрицательно покачал головой:
— Нет. Ни в коем случае, Моллой. То, чего вы хотите, невозможно. Этого никогда не будет.
— Это может быть сделано, — сказал Коннор. — Так написано в Великом Законе.
— Никто и никогда этого не делал. Ни разу за две тысячи лет.
— Однажды вам было разрешено вернуться туда. Это одно из ваших Шестидесяти Трех Привилегий.
— Оно потребует месяцев подготовки. Сумасшествие даже думать об этом, не подготовившись. Нет, Моллой. Если вы войдете в Пещеру Демонов, то погибнете.
Коннор помотал головой:
— Нет, я не погибну, Рорке, потому что вам придется защищать меня.
— Я не смогу дать гарантии, что мне удастся защитить вас. Думаю, вы просто не представляете сил, которые там существуют.
— Значит, вам придется очень и очень потрудиться, Рорке. Вы же никогда в жизни не сделали неверного шага — пока. С чего вы взяли, что сейчас оступитесь?
Рорке молча смотрел на него.
— Если я останусь в живых, Рорке, ваше состояние останется нетронутым. Если я погибну, то вы или станете жертвой катастрофы, или, схватив свои деньги, остаток жизни проведете скрываясь. Не думаю, что такая перспектива вас как-то устраивает.
— Моллой, вы не оставляете мне выбора. Я возьму вас в Пещеру Демонов. Если вы останетесь в живых, мы подпишем документы.
Коннор сдержанно усмехнулся ему, снова открыл свой портфель и извлек еще один документ.
— Свою половину пути я уже проделал. — Он положил документ на стол. — Я уже подписал его. Это совершенно недвусмысленная инструкция моему адвокату Бобу Стореру из фирмы «Харботтл и Льюис», который в данный момент должен ждать в холле внизу. Единственная существующая копия всех этих документов будет храниться у него в офисе. Если я потребую их обратно, он мне их вручит. Если я этого не сделаю, он передаст их вам.
Коннор посмотрел на свои часы и встал.
— Это не предмет спора, Рорке. — Он дал Монти листик бумаги с написанным номером телефона и сказал ей: — Я буду ждать по этому номеру от пяти до семи. Я хочу услышать, чтобы ты и твой отец сказали мне — Рорке передал все права собственности. Тогда я отдам команду «стоп». — Он повернулся к Рорке: — Майор Ганн засвидетельствует вашу подпись. У вас есть здесь печать компании?
— Вы не вернетесь, Моллой. Похоже, вы этого не понимаете.
— Эта проблема настолько же ваша, насколько моя, Рорке. — Он закрыл свой портфель и поднялся. — Я хочу, чтобы вы дали указание — реактивный лайнер компании должен быть готов к отлету из аэропорта Гатуик сегодня к восьми вечера. Полетное задание — рейс до Тель-Авива. И вам бы лучше поторопиться; вам еще надо как следует собраться. А теперь я хочу с глазу на глаз перекинуться парой слов с мисс Баннерман. Я оценю ваши старания, если вы вызовете лифт, чтобы мы могли спуститься в холл.
Монти и Коннор спускались в молчании. Человек в деловом костюме ждал их, сидя на одном из диванов приемной с большим атташе-кейсом рядом с ним. Коннор коротко представил ему Монти, затем вместе с ней вышел в гараж, где они сели в его арендованный «форд».
— Я знаю, что ты собираешься произнести, — сказал он.
— Коннор, не делай этого. Ты еще не видел, чем они занимаются тут внизу. Я не могла даже представить…
Успокаивая ее, Коннор поднял руку:
— Нам еще много с чем придется иметь дело, дорогая моя. Но я хочу иметь возможность по ночам спокойно спать в своей кровати. Так же как и ты, и твой отец. Я не знаю, сколько пираний Рорке, таких как детектив-суперинтендент Левайн, плавают за этими стенами, и не хочу давать им никаких шансов.
— Это правда… то, что говорил Рорке? Что у тебя нет никаких шансов?
Взяв за руку, он сжал ее пальцы. Монти почувствовала давление его кисти, сильное и нервное.
— У меня есть шанс, и я должен им воспользоваться. У нас нет выбора. У меня есть только одна возможность почувствовать себя в безопасности и только один путь, который дает мне надежду защитить тебя и твоего отца.
— Разве не хватит того, что ты сделал в Интернете?
— Нет, все это дерьмо собачье, и он это знает. В конечном счете они расколют код. Все это я делал лишь для того, чтобы купить себе небольшой запас времени. А теперь я должен попытаться выкупить наши жизни.
133
Было примерно около девяти часов, когда Монти с отцом добрались до окраины Мейденхеда. Несмотря на полное согласие Рорке со всеми поставленными условиями, несмотря на документы, которые он подписал, Монти настороженно посматривала на огни фар, висевших в ее зеркале заднего вида.
— Что я скажу Анне Стерлинг? — спросила она.
— Правду, — дал простой ответ Дик Баннерман.
— Коннор сказал, чтобы я этого не делала.
Отец промолчал.
— Сколько женщин, принимавших «Матернокс» из этой партии, все еще находятся под угрозой?
— Десять. Я сосчитала их в «Досье Медичи».
— В течение какого промежутка времени у них должны состояться роды?
— Считая с настоящего времени вплоть до июня будущего года.
— Моллой в самом деле советовал тебе не говорить Анне правду? Разве это не противоречит тому, с чем мы с тобой всегда были согласны, дорогая?
— Коннор сказал, что если правда относительно «Медичи» выйдет наружу, то это уничтожит компанию.
— Да, я в этом не сомневаюсь.
— Папа, в любом случае нам придется подождать по крайней мере до возвращения Коннора.
— Я понимаю, — наконец сказал он. — Я удивлен, как Моллой, прибегая к самым разным прикрытиям, готовил эту операцию. Я начинаю восхищаться им. При первой нашей встрече он мне не понравился, но он рос у меня на глазах. Стоит только посмотреть, что он выделывал с монитором, — по части обращения с техникой у него легкая рука. В общем, выясняется, что он отнюдь не плохой парень. Под внешней оболочкой у него…
Она улыбнулась, но затем черная тревога за безопасность Коннора накрыла пришедшее было слабое облегчение.
— Да, он такой. Он отнюдь не плохой парень.
Она подъехала к парадным дверям обиталища отца и выключила двигатель. Темнота немедля навалилась на них. Прошло три часа с того момента, как Коннор ушел с Рорке.
Они прошли внутрь, и Монти быстро направилась в кухню, по пути всюду зажигая свет. Какое-то мгновение она смотрела на телефон, а потом сорвала трубку и набрала номер Анны, хотя сомневалась, будет ли та дома в субботу вечером. Ей ответили после третьего звонка.
— Стерлинг. — Мужской голос. Муж Анны. Чувствуется, он очень расстроен.
— Марк, — откликнулась она. — Это Монти.
Он оживился:
— Монти! Привет! — Голос у него слегка заплетался, словно Марк был навеселе.
— Ребята, у вас все в порядке? — Она пыталась, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно. — Я собиралась позвонить вам пораньше, но дела… э-э-э… шли прямо кувырком. С Анной все в порядке?
Наступило долгое молчание, серьезно перепугавшее Монти.
— Марк? Ты здесь?
— Она потеряла ребенка.
— Что? Что случилось?
— В четверг утром. В три часа. Ее отправили в больницу. Я уезжал по делам бизнеса.
— Господи! Как она?
— Она в порядке. Подавлена, в депрессии. Завтра возвращается домой. Я заберу ее.
Она всем существом ощущала, насколько он полон чувства потери. Она звучала в его голосе. Монти остро переживала за него, переживала за них обоих, инстинктивно понимая боль и муку, через которые им пришлось пройти.
Она сжала трубку и прижала ее к уху. Сердце у нее отчаянно колотилось.
— Можешь ли ты передать ей послание? — хрипло сказала она. Голос у нее был сдавлен, и Монти не могла понять — испытывает ли она печаль или облегчение. — Можешь ли ты сказать ей… просто скажи, что мне очень жаль.
134
Израиль. Воскресенье, 11 декабря 1994 года
Края панамы прикрывали лицо Коннора от палящего жара солнца; пропотевшие майка и рубашка липли к телу.
Вода.
С растущим отчаянием он смотрел на горы, которые стеной высились в пустыне перед ним. Внезапный громовой раскат рванул в небе, и он невольно пригнулся. Два реактивных истребителя с ревом пронеслись над головой; он еще успел увидеть красные сопла двигателей, когда они исчезали, оставляя за собой только рокочущее эхо.
Во рту у него пересохло, губы обтягивала сухая кожа. После завтрака в отеле сегодня утром он больше ничего не пил, а сейчас время уже перевалило за полдень. Краем глаза он уловил движение руки Рорке, которую он сунул под куртку, а затем услышал, как отвинчивается крышечка бутылки с водой. Жадность затопила его с головой; Коннор отчетливо представлял себе, как льется жидкость, холодная, прозрачная и чистая, как из горного источника. Рорке не предложил ему ни капли, а он был слишком горд, чтобы просить.
