Ничего мы не поймали на даровой прокорм, зато завернули на Куликово поле. Товарищ мой был постарше, прошел войну, и, когда мы остановились у гигантской чугунной колонны, он сказал:
— Знаешь, местные говорят, что как раз через этот холм проходил фронт. Смотри, окопы и воронки еще не все запаханы!
Величественный чугунный памятник на Красном холме. На барельефах с победоносным Георгием и многоярусной колонне вроде не было ни скола, ни царапины.
— Как могло это получиться? — спросил я. — Колонна уцелела!
— Тоже удивляюсь… Сотни тонн фигурного полого чугуна, высота сажен пятнадцать, диаметр внизу метра три. Местные — говорят, будто она во время обстрелов ходила по полю… Красивая сказка! И отсюда он побежал, как Мамай когда-то. Подумать только — более полтыщи лет, а разницы вроде никакой! Даже конец один — что у Мамая, что у Гитлера, И еще, знаешь, какое — то непонятное совпадение — с этого кургана Мамай побежал, а Гитлер в Сталинграде споткнулся о Мамаев курган и, как отсюда, тоже попятился до самого Берлина. Не знаешь, почему тот сталинградский курган так назван?
Полуразрушенный храм с худыми верхами и пустыми оконными проемами стоял неподалеку от колонны, и я не знал тогда, что это была последняя церковь, построенная на Руси. Храм во имя Сергия Радонежского освятили в 1918 году, а проектировал его знаменитый архитектор А. В. Щусев.
И вот через тридцать три года я снова на Куликовом поле. Поездку эту организовал ректор Московского химнко — технологического института имени Д. И. Менделеева Геннадий Алексеевич Ягодин; и мы, два десятка писателей, художников, композиторов, архитекторов и журналистов, приехали сюда, удивляясь тому, что не наши творческие союзы позвали нас на поле русской славы, а этот умный и деятельный человек, на попечении которого пятнадцать тысяч обучаемых и обучающих, нашел время и силы, чтобы оторвать всех нас от письменных столов, мольбертов, пюпитров и чертежных досок…
Огромная гора камня и щебня высится близ Красного холма, и хорошо, что мы ее застали еще не рассыпанной по дорожкам и подъездам — такой точки обзора уже никогда здесь не будет!
Глазу и душе просторно перед Куликовым полем, нашей национальной святыней. Поблескивает справа Дон, впереди, в низине, угадывается Непрядва. Там, перед нею, встала утром 8 сентября 1380 года живая стена, и Мамаевой орде нельзя было ни проскакать сквозь нее, ни обойти чгерез речные струи да куликовые болотца стороной. Остатки дубовой рощи справа — из этого заовраженного леса ринулся на врага Засадный полк, решивший все в средневековой русской и мировой истории, сторицей отомстивший за товарищей, погибших на его омертвевших от ужаса и ненависти глазах… И где — то тут в начале XIX века сделал первые свои находки бывший член Союза благоденствия С. Н. Нечаев. Это удивительно — декабрист прежде всех ученых занялся уточнением места Мамаева побоища и сообщил в «Вестнике Европы» в 1821 году о находках на поле Куликовом!..
Колонна в честь Дмитрия Донского обновилась! Она отчищена от патины и вековой затвердевшей пыли, ровно зачернена стойким красителем, позлащен ее верх, восстановлены надписи. Тульские мастера отлили новые граничные тумбы, предусмотренные стародавним проектом Александра Павловича Брюллова. От монумента трудно оторвать взгляд — так этот памятник величествен и гармоничен. Со всей округи, оказывается, приезжают сюда молодые пары перед свадьбами. Хорошо!
И храм Сергия Радонежского не узнать! Ни жутких ребер каркаса куполов, ни провалов, ни пустых глазниц в стенах. Над левым круглым приделом сооружено великолепное новое покрытие в виде шлема русского ратника — так замыслил в свое время сделать Щусев, но тогда власти ему этого не позволили. Прекрасно отреставрирован огромный собор в Монастырщине, где будет музей, приведены в порядок дороги, территория всего Красного холма…
Да стоит все здесь века нескончаемые!
Жаль только, что мы, готовясь к 600 — летию Куликовской битвы, не смогли создать панораму великого сражения, снять хороший исторический фильм и даже почему — то не решились освободить от запашки ту святую часть здешней земли, на ко горой насмерть стояли шесть веков назад наши предки. Это не было бы слишком большой потерей для сельского хозяйства района — пешее войско Дмитрия, стоявшее местами так плотно, что погибший не мог упасть, размещалось на нескольких — по нынешней мере — десятках гектаров перед Непрядвой. Их надо навечно заповб^ дать! Пусть растет на них седой ковыль да конский щавель, выбрасывающий к осени красные семенники. А посреди такого поля Куликова, быть может, положить груду эпически огромных мечей, шлемов, щитов, секир и копий, сделанных из вороненой и нержавеющей стали, копирующих в десятикратном увеличении оружие подлинное, средневековое, чтоб можно было подойти к этому месту и снять шапку. Больше ничего не надо.
А в Москве хорошо бы проспект или площадь назвать именем Дмитрия Донского, монумент поставить, вернуть Ослябинскому и Псресветскому переулкам их исконные названия, призреть, взять под крышу замечательный барельеф итальянского мрамора, изображающий Дмитрия Донского и других героев эпохи Куликовской битвы; пока он — вот уже почти полвека — пребывает на подворье Донского монастыря, доступный солнцу и влаге, морозам и дымным городским ветрам. И давно пора поставить хотя бы памятный знак в Торжке, посвященный его героическим защитникам, мемориальную доску установить на московском памятнике Всех Святых на Кулишках, а также в Серпухове, Звенигороде, Коломне, Белозерске и других городах, чье воинство приняло участие в Куликовской битве. Следовало бы поставить памятник Вячко в Тарту, Довмонту в Пскове, Василию в Козельске, где также хорошо бы создать живописную диораму обороны и реконструировать, поднять над славным рвом крепостную средневековую стену. Она станет единственной на всю страну. Сейчас там пустое место, и пятидесяти тысячам ежегодных экскурсантов, посещающих ныне Козельск, посмотреть, в сущности, нечего…
Память — животворная сила настоящего, она полнится подробностями, влечет нераскрытыми тайнами, глыбится в умах и сердцах великими свершениями предков, зовет быть достойными их!..
За народным войском Дмитрия Донского, победившим такого врага на святом жертвенном ристалище, стояла не только Русская земля с ее трудным и величественным прошлым, необозримым и трудным будущим; за ним стояла вся разостлавшаяся вдруг от океана до океана Земля Знаемая, стояла сама История.
Тысячелетиями для древних народов Евразии война, вытеснение иноплеменников с охотничьих территорий, а позже пастбищ и полей, насильственный захват рабов и добычи были естественными способами существования, нормой и образцом поведения. Вот как, например, описывал Гоголь обычаи древних германцев: «Они жили и веселились одною войной. Они трепетали при звуке ея, как молодые, исполненные отваги, тигры. Думали о том только, чтобы померяться силами и повеселиться битвой… Они сражались почти наги, выказывая во всей простоте атлетическую свою силу. Плащ, застегнутый вместо пряжки терновым шипом, кожа дикого зверя на плече — вот их убранство. Они строились густо, кучами, в виде клина; действовали вблизи и вдали короткими копьями, называемыми фрамеями; львиная сила мышц их бросала их так далеко, сколько нужно было, чтобы достать неприятеля…»
Тяжелый земледельческий и ремесленный труд, отнимая силы, постепенно охлаждал боевые страсти, прикреплял мужчин к сезонным и регулярным работам, к своим пашням, мастерским и семейным очагам, но из Азии, этого, по выражению Гоголя, «народовержущего вулкана», через Великую Степь еще много веков накатывали на Европу воинственные неземледельческие, не знающие постоянных городских и сельских поселений народы — скифы, сарматы, авары, гунны, гузы, печенеги, половцы, монголы, имевшие право быть в истории как все прочие. На тысячи лет проникала в глубь, времен историческая память европейских народов, письменно фиксируя бесконечную череду больших грабительских войн, приходящих с востока. Прервать, остановить эту лавину выпало на долю русского народа в XIV веке — так распорядилась История.
Куликовская битва — военно — политическое столкновение огромной исторической значимости, отразившее назревающие социально — экономические процессы. Уклад и образ жизни, который на протяжении тысячелетий находил разрешение в захватнических набегах и нашествиях, опустошениях огромных территорий, военном грабеже и последующей непомерной эксплуатации покоренных народов, должен был уступить зарождавшейся прогрессивной тенденции общественно — хозяйственных отношений^ соответствовавших качественно новому, более высокому уровню развития производительных сил, торговых сношений, социальной дифференциации и сопутствующим этнопсихологическим процессам, происходившим на Восточно — Европейской равнине; история поставила перед русским и другими народами, населявшими эту равнину, великую задачу по созданию сильного централизованного государства нового времени, и они с этой задачей блестяще справились.
