Он мог бы поступить иначе — приказать Умберто повиноваться, к примеру. Но для приказа нужны были силы, а Амари уже заметил, что его отец бережет свой дар Цапли и пользуется им лишь в крайних случаях. Да, договор с печатью мастера-корабела был наилучшей возможностью для Аматейна — никто не может так стеречь навигатора, как его собственный фрегат.
Только вот выдержит ли такое испытание связующая нить Умберто — фальшивая нить, которую протянул специально для него Кристобаль Фейра?..
— Будь оно всё проклято, — пробормотал моряк и, опустившись на колени, громко произнес: — Клянусь верой и правдой служить Капитану-Императору Аматейну, ни делом, ни словом не посягая на жизнь Его Величества и тех, кто верен ему. Клянусь, что никогда и ни при каких условиях я не нарушу своё слово…
Он говорил, а мастер-корабел слушал с закрытыми глазами, то и дело кивая. Пальцы Чейна Тэрио чуть заметно шевелились, как будто он перебирал нити, из которых собирался вязать узлы. Амари чувствовал тревогу «Невесты ветра», и ничем не мог ей помочь.
— Великолепно, — сказал Аматейн, когда всё было сделано. — Теперь покажи мне, на что она способна. Тебе нужны помощники, матросы?
— Нет, — ответил Умберто, не поднимаясь с колен. Голос у него был тусклый, невыразительный. — Справлюсь сам.
— Что ж, посмотрим, — проговорил Капитан-Император. — Убеди меня в том, что ты — хорошее приобретение…
… — Ваше Высочество, с вами всё в порядке?
Это снова была компаньонка Ризель, Фаби. Её, как и сестру, Амари видел несколько раз за три дня — мельком, издалека. Принцесса была очень занята подготовкой к празднеству, и верная подруга везде следовала за госпожой.
Праздник должен был начаться сегодня вечером.
— Да-да, всё хорошо… — Он огляделся по сторонам и увидел, что принцессы поблизости нет. — У тебя выходной?
— Можно сказать и так, Ваше Высочество, — ответила девушка, пожимая плечами. — Принцесса отправилась к Капитану-Императору и разрешила мне немного побродить неподалеку. Думаю, ещё некоторое время я буду свободна.
— Очень хорошо! — воскликнул Амари и, схватив Фаби за руку, потащил её за собой. Он не знал, куда идет, пока не увидел дверь в дворцовую часовню — там, насколько ему было известно, все приготовления завершились ещё утром. Лучшего места для уединенной беседы было трудно представить.
Вновь взглянув на Фаби, он понял, что та ожидает чего угодно, только не мирного разговора…
«Вот глупая!»
— Садись, — сказал он, почти что силой заставив её опуститься на одну из скамеек. Здешнее убранство по традиции отличалось простотой, поэтому скамья была точно такая же, как в любой портовой часовне Десяти тысяч островов. — Тогда, в Садах Иллюзий, мне показалось, что ты хочешь сказать что-то важное… и никак не осмелишься. Быть может, сейчас настал подходящий момент?
— Ох, Ваше Высочество… — пролепетала она. — Я, право, не знаю…
— Говори! — потребовал принц, и сам не заметил, что не попросил её, а приказал. Большие глаза компаньонки широко раскрылись, в них блеснули слезы, однако сопротивляться приказу девушка не могла.
— Я не люблю предателей, — сказала она тихо, но уверенно. — Вот и весь секрет.
Да, чего-то в этом духе он ждал…
— А кого я предал? Нет-нет, не торопись отвечать. Я знаю точно, что отец меня очень любит… пусть даже эта любовь у кого-то может вызвать оторопь. Тогда, три года назад, я сбежал, потому что испугался, но сейчас всё изменилось. — Амари помедлил. — Сейчас я не могу его бросить — он болен, он страдает! «Невесту ветра» я сумел отстоять, равно как и Умберто… с остальными моряками тоже можно будет что-то придумать… Эсме отец не тронет, он ведь знает, что возможности целителей не беспредельны… а Кристобаль Фейра сам выбрал свою судьбу. Так кого же я, по-твоему, предал или предам?
— Это просто, Ваше Высочество, — прошептала Фаби. — Самого себя.
* * *
Праздник начался, когда с оглушительным грохотом, воем и свистом в ночное небо взмыли огненные шары, чтобы где-то высоко взорваться, превратившись в огненных призраков. Огромные золотистые драконы сражались друг с другом; распускались алые розы; сияющие шары всех размеров и цветов взлетали, сталкивались и превращались в новые созвездия. Под конец явились птицы — символы всех кланов, поклявшихся Капитану-Императору в верности. Ризель не забыла о Воробье, и Фаби, наблюдавшая за удивительным фейерверком вместе со своей госпожой, это оценила. «Спасибо, Ваше Высочество», — прошептала она, но Ризель сделала вид, что не слышит.
Этой ночью принцесса вновь была в белом с головы до ног, и лишь благодаря изящной серебристой вышивке по краю подола её наряд нельзя было назвать траурным. «Твоя повелительница затеяла опасную игру», — сказал Рейнен Корвисс, невзначай приостановившись возле Фаби. Она промолчала, но заметила кое-что странное: взгляд ворона-алхимика был полон… жалости. Но к кому же могло относиться это чувство? Фаби ощутила тревогу, впервые задумавшись о том, что этот неожиданный праздник может закончиться чем-то и вовсе из ряда вон выходящим.
Но размышлять о таких вещах было некогда — она должна была внимательно следить за принцессой, хотя потерять её сверкающую белую фигуру в пестрой толпе придворных было сложно. Ризель изредка оглядывалась, всякий раз удовлетворенно кивала, увидев компаньонку на положенном месте у себя за спиной, и шла дальше — приветствовать гостей, выслушивать комплименты, отдавать указания помощникам.
Тенью следовать за Её Высочеством, быть рядом, защищать любой ценой.
Когда настал черед угощения, Фаби облегченно вздохнула.
Когда высокие двери пиршественного зала распахнулись, никто не сумел удержать возглас удивления: всего-то за сутки это место изменилось до неузнаваемости и теперь один лишь взгляд на роскошное убранство и ломившиеся от яств столы невольно заставлял вспомнить о пирах, которые устраивали древние короли из легенд. Все три дня, пока шли приготовления к празднику, по дворцу ходили слухи о том, что Его Величество намерен затмить своих предков, и теперь гости Капитана-Императора убедились, что это и впрямь так.
— Прошу! — немного театрально воскликнул Аматейн и протянул руку своей супруге. Алиенора ответила на его жест, но на самом деле соприкоснулись они едва ли кончиками пальцев, да к тому же те, кто стоял ближе остальных, заметили: императрица вздрогнула, а в её взгляде, устремленном на мужа, не было и тени любви, один лишь страх. Однако ритуал есть ритуал, поэтому в пиршественный зал они вошли первыми, рука об руку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
