Наш УАЗ вырвался на шоссе и вновь покатил навстречу редкому уже автомобильному потоку в сторону Москвы.
Алёна Кабакова
26 марта, понедельник, утро
За Мелкого, пошедшего за помощью, болели все. Боялись, пугались, вибрировали, нервничали, кусали губы. И не знали, как ему помочь. После того, как он сбежал на нижние этажи, а отбивавшиеся Большой с Поповым и Фраерманом захлопнули за собой тяжёлую дверь, отгородившись от нападающих мертвяков, все бросились к окнам. Открыли их настежь, перевесились через подоконники.
Когда все увидели, что Володя выбежал из подъезда, столкнулся с зомби и упал, все в ужасе закричали. Но ему удалось убежать. Он прорвался к своей машине, вроде бы успел закрыться, но вдруг какой-то мертвец начал рваться в кабину, и дверь распахнулась. Из окон кричали, но помочь ничем не могли. Когда к завязавшейся схватке подключился ещё один мертвяк, среди зрителей пронёсся крик отчаяния. Но Мелкий отбился, дверь снова захлопнулась, а ещё через несколько секунд «Ниссан» уехал со стоянки. Все заорали, бросились обниматься. Спасение виделось близким, до него было рукой подать. Даже начали паковать вещи, собирать рюкзаки. Обсуждали, какие продукты взять, а какие оставить.
Ближе к вечеру восторги поутихли. На всех спустилось облако мрачной тоски. О судьбе самого Мелкого, всеобщего друга и любимца, старались не думать. Но старались плохо, и разговор всё время сбивался на него. Света Фраерман плакала навзрыд, впрочем, как и остальные женщины.
Большой достал из морозилки бутылку водки и сел в сторонке с Поповым, открыв маленькую банку маринованных корнишонов в качестве закуски. Алёна, перепоручив близнецов Кате Коломийцевой, своей секретарше, тоже подсела к ним, молча подставив кофейную чашку, которые здесь использовались вместо рюмок. Володя Большой молча плеснул ей туда граммов пятьдесят водки, сунул в банку вилку, наколол на неё маленький огурчик и протянул Алёне. Та кивнула с благодарностью. Не произнося тостов и не чокаясь, все трое махом выпили, закусили.
— Володя, как думаешь… вырвался Мелкий? — спросила Алёна, заранее зная ответ.
— Ничего я не думаю, — буркнул Большой. — Вообще ничего не думаю и думать не хочу. Отсюда ехать до Кольца даже с таким потоком, как днём был, минут двадцать. Если военные есть за Кольцом, то сколько бы времени потребовалось для того, чтобы их найти?
— На Яндексе карта Подмосковья со всеми блокпостами и пунктами раздачи оружия размещена, — сказал Попов. — Я смотрел час назад. Уже перед Зеленоградом есть военные. Правда, на письма ни с одного адреса не отвечают, похоже, что почту уже никто и нигде не читает. А если и читает, спасателей всё равно не высылают.
— А если бы даже он ничего не добился, то сюда приехал бы. Пусть не стал бы прорываться к нам, но проехать мимо и бибикать, пока кто-то не выглянет, он должен был, — снова вступил в разговор Володя Большой. — Как мы и договаривались.
— А может быть, те же военные сразу не могут броситься нас спасать? — сказал подошедший Фраерман. — У них кроме нас, я думаю, задач прорва. Внесут в какой-то график, и будем ждать своей очереди.
— В смысле? — обернулась к нему Алёна.
— В смысле Мелкого спросили о том, как мы тут устроены. Еда есть? Есть. Людей много? Много. Больные имеются? Все здоровы. Ворваться к вам могут? Не могут, дверь как в сейфе. Вот и поставили последнюю категорию срочности.
— А ты где-нибудь читал или слышал вообще, что военные спасательные операции проводят? — спустил его на землю Большой. — Лично я об этом ни слова не слышал. Слышал, что у военных личного состава хватило только для того, чтобы основные выходы из города прикрыть. Всего четыре направления. В том числе наша Ленинградка. А в остальном… спасение утопающих чьих рук дело?
— Что делать будем? — мрачно спросила Алёна.
Большой взял бутылку со стола, плеснул в три стоявшие чашечки и в четвёртую, подставленную Фраерманом. Все снова молча выпили. Большой крякнул, проглотив водку, зажевал огурцом.
— Что делать? — переспросил он. — Сымать штаны и бегать. Не знаю я, что делать. Я могу попытаться прорваться, но у меня здесь Света с Димкой. А одних я здесь не оставлю, как хотите. Лучше с ними здесь загнусь.
Позицию Большого понимали все. Действительно, единственный не отягощённый семьёй здесь был Володя Мелкий, все же остальные имели и жён, и детей. «Логософт» всё же создан был давно, из друзей брата Алёны, а брат к тому времени был далеко не мальчиком. Вот и не было здесь никого, кто не успел бы обзавестись семьёй и нарожать детей. В общем, не приняли вообще никакого решения.
На следующий день их окликнули. Окликнули с двенадцатого этажа, где в пустом офисе оказался заблокированным охранник. Точнее, даже не охранник, а обычный сторож, оружия у которого не было, а была лишь рация с севшей батареей. Без зарядника. Как выяснилось из разговора, который вела со сторожем Алёна, высунувшись в окно, до этого времени сторож сидел в офисе с противоположной стороны, полагая, что он в одиночестве. Там была кое-какая еда, которая уже закончилась. Но вчера он услыхал крики и сумел перебежать в другую контору, где и заперся. У него, к его счастью, были ключи почти от всех дверей.
В одном шкафу в той конторе, где скрывался сторож, нашёлся длинный моток телефонного кабеля. На этом кабеле сторож передал в «Логософт» свою рацию, а взамен получил еду, которой у него не было со вчерашнего дня. Рацию же отдали Валентину Пушкову, главному местному электронщику, который всё же сумел наладить к ней питание, воспользовавшись переделанным зарядником от одного из мобильных телефонов, уже ненужных.
Рация снова дала связь. Пусть не слишком дальнюю, но с этого места на несколько километров она добивала. Появилась идея создать плакат. От былого ремонта в кладовке оставалась краска, а в качестве полотнища решили взять несколько занавесок, благо они были светло-бежевого цвета. К счастью логософтовцев, у них были именно занавески вместо стандартных офисных жалюзи. Такой был у Бориса Кабакова каприз. Не любил он жалюзи, и всё тут.
Возник вопрос: как их скрепить между собой? Выручил всё тот же телефонный кабель, который, разделённый пожильно, давал отличный материал для этого. Возились целый день, рация всё время стояла включенной. К вечеру плакат вывесили за окно. Но читать его стало некому, к темноте поток машин на Ленинградке прекращался совсем. Да и пожиже стал сам поток.
А на следующий день поток совсем спал, и на плакат с надписью «Здесь живые!» и частотой связи совсем никто не обращал внимания. К тому же плакат был направлен в сторону тех, кто въехал бы в город, но таких сумасшедших уже не осталось. Все бежали из него. А в городе оставались лишь бродячие мертвецы, которых стало очень, очень много.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
