прочными после того, как их удалось сломать. Не все норны такие мастера магии, как твой друг монах, но некоторые из них вполне способны справиться с этой задачей. И даже если никто не сумеет открыть дверь, ничто не помешает это сделать Прайрату.
– Мастера? О чем ты говоришь?
– Знатоки магии, владеющие Искусством, – то, что люди, не являющиеся членами Ордена Манускрипта, иногда называют магией.
– Кадрах говорил, что теперь он не может творить магию, – сказала Мириамель.
Бинабик смущенно покачал головой:
– Мириамель, когда-то Падрейк из Краннира был одним из самых лучших адептов Искусства во всем Светлом Арде – хотя, возможно, причина в том, что другие члены Ордена Манускрипта, даже величайший из нас, Моргенес, старались не рисковать и не использовали самые глубокие течения. Складывается впечатление, что Кадрах не утратил своего мастерства – как еще он мог открыть дверь дварров?
– Все произошло так быстро. Наверное, я просто не подумала. – Мириамель почувствовала, как в ней просыпается надежда.
Возможно, судьба привела к ним монаха неслучайно.
– Я сделал то, что должен был, – неожиданно заявил монах. Мириамель, которая думала, что он спит, вздрогнула. – Белые лисы скоро поймали бы меня. Но я не тот, что раньше, тролль. Работа с Искусством требует дисциплины и напряженного труда… и спокойствия. Но мне уже много лет такие вещи чужды. – Он снова прислонился к стене пещеры. – Теперь колодец опустел. Мне больше нечего отдать. Ничего не осталось.
Мириамель была полна решимости получить ответы.
– Ты до сих пор не объяснил, зачем ты следовал за мной, Кадрах.
Монах открыл глаза:
– Потому что у меня не осталось ничего другого. – После недолгих сомнений, он бросил сердитый взгляд на Бинабика, словно тролль подслушивал то, что ему знать не следовало. Дальше Кадрах заговорил медленнее: – Потому что… вы были ко мне добры, Мириамель. Я забыл, каково это. Я не мог пойти с вами, не хотел выслушивать вопросы, терпеть взгляды и презрение герцога Изгримнура и многих других – но меня манила моя прежняя жизнь… Я не мог от нее отказаться. – Он поднял обе руки и потер лицо, а потом печально рассмеялся. – Возможно, я не такой мертвец, как мне казалось.
– Ты выследил меня и Саймона в лесу?
– Да, и шел за вами через Стэншир и Фальшир. Но после того, как он присоединился к вам, – Кадрах указал на Бинабика, – мне пришлось отстать. У волчицы очень чуткий нос.
– Ты не пришел к нам на помощь, когда нас схватили Огненные танцоры.
Кадрах только содрогнулся в ответ.
– Значит, ты следовал за нами до тех пор, пока мы не оказались здесь? – спросила Мириамель.
– Я потерял ваш след, когда вы вошли в долину Асу. А потом мне просто повезло, и я снова вас нашел. Если бы вы не зашли в монастырь Святого Сутрина, где я укрылся благодаря гостеприимству безумца Домитиса, я думаю, мы бы уже никогда не встретились. – Он снова хрипло рассмеялся. – Подумайте, леди. Вы утратили удачу, когда вошли в дом Господа.
– Ну, хватит. – Мириамель больше не могла выносить бесконечную ненависть Кадраха к самому себе. – Теперь ты здесь. Что нам делать?
Прежде чем монах успел что-то предложить, к ним, шаркая ногами, подошел Йис-фидри, бросил скорбный взгляд на Кадраха, потом повернулся к Мириамель и Бинабику:
– Этот человек прав в одном. За пределами пещеры кто-то появился. Хикеда’я пришли.
Наступила тишина, пока все осмысливали его слова.
– Ты уверен? – У Мириамель еще сохранялась надежда, что дварр ошибается, мысль о том, что они заперты в пещере, а снаружи их поджидают норны с мертвенно-бледными лицами, показалась ей ужасной. Белые лисы вызвали у нее ужас, когда Джошуа рассказывал о падении Наглимунда, но на склоне горы у долины Асу она видела их собственными глазами. И больше никогда не хотела с ними встречаться – однако теперь Мириамель сильно сомневалась, что ей так повезет. Паника, отступившая при появлении Кадраха, вернулась. Она вдруг начала задыхаться. – Ты уверен, что там норны, а не просто солдаты моего отца?
– Этого человека мы не ждали, – сказал Йис-фидри, – но знали, какие существа ходят по туннелям. Сейчас дверь удерживает их снаружи, скоро это может измениться.
– Если это ваши туннели, вы должны знать путь к спасению! – сказала Мириамель.
Дварр ничего не ответил.
– Возможно, нам придется использовать собранные камни, – сказал Бинабик. – Нам следует найти путь к спасению, пока не появился враг. – Он повернулся к Йис-фидри: – Ты можешь сказать, как много их там собралось?
Дварр напевно задал вопрос жене. Выслушав ответ, он повернулся к троллю:
– Наверное, столько, сколько пальцев на руке. Но очень скоро это изменится.
– Так мало? – Мириамель села. – Мы должны сражаться! Если твой народ нам поможет, мы сможем победить столь малочисленного врага и спастись!
Йис-фидри, которого явно смутили ее слова, отшатнулся.
– Я уже сказал. Мы слабые. Мы не сражаемся.
– Послушайте, что говорят тинукеда’я, – холодно заявил Кадрах. – Впрочем, едва ли это будет иметь какое-то значение, но я предпочту ждать конца здесь, чем быть пронзенным копьем Белых лис.
– Конец неизбежен, если мы будем просто ждать. А если попытаемся оказать сопротивление, у нас появится шанс на спасение.
– Шансов нет в любом случае, – возразил монах. – Во всяком случае, здесь мы можем умереть как пожелаем и сами выбрать момент.
– Я не могу поверить, что ты такой трус! – воскликнула Мириамель. – Ты слышал Йис-фидри! Там в худшем случае полдюжины норнов! Это еще не конец света. У нас есть шанс!
Кадрах повернулся к ней. Скорбь, отвращение и с трудом скрываемая ярость исказили его лицо.
– Я боюсь не норнов, – наконец сказал он. – Но это конец света.
Мириамель уловила что-то необычное в его голосе, нечто, выходившее за пределы его обычного мрачного взгляда на жизнь.
– Ты что имеешь в виду, Кадрах?
– Конец света, – повторил он и сделал глубокий вдох. – Леди, даже если вы, я и тролль сможем каким-то образом убить всех норнов в Хейхолте – и каждого в Стормспайке, все равно ничего не изменится. Уже слишком поздно. И всегда было слишком поздно. Мир, зеленые поля Светлого Арда, люди на всех его землях… обречены. Я это знал с того самого момента, как встретил вас. – Он умоляюще на нее посмотрел. – Конечно, я полон горечи, Мириамель. Конечно, я почти безумен. Потому что не сомневаюсь – надежды нет.
* * *
Саймон, которому снились невнятные, хаотичные сны, проснулся в полной темноте. Кто-то стонал рядом. Все его тело пульсировало от боли, и он едва мог пошевелить запястьями и щиколотками. Несколько долгих мгновений он не сомневался, что его
