Стрелочник остался стоять рядом со скамьей и какое-то время молча разглядывал одним своим глазом людей. Другой же его глаз, не отрываясь, смотрел в сторону стола.
Тишина в зале висела какая-то тягостная, та самая тишина, которую не хочется нарушать без крайней необходимости. Создавалось ощущение, что за каждым словом, произнесенным здесь, должно немедленно последовать действие. Похожее ощущение возникает у человека, впервые попавшего в суд в качестве обвиняемого. И оказалось, что это ощущение не так уж неверно.
— Итак, мы начинаем расследование! — с апломбом объявил стрелочник;
— Какое расследование? Кто вы такой, чтобы вести расследование! — Лосев попытался вскочить на ноги. Но стрелочник тоном приказа произнес:
— Сидеть!
И сразу словно невидимый великан опустил руку на плечо Лосева. Ноги его подкосились, и он буквально рухнул обратно на скамейку.
Усилием воли Лосев подавил возмущение и сказал спокойно, обращаясь к существам, сидящим за столом, и совершенно игнорируя стрелочника:
— Я требую объяснить, что здесь происходит и кто вы такие!
Стрелочник повернулся к Лосеву, и его ядовитая, постоянная усмешка стала еще заметней.
— Требовать вы ничего не можете и ведете себя неправильно. Эти господа за столом члены комиссии. Они не знают вашего языка, и мне поручено переводить.
— Протестую! — сразу же сказал Лосев. — У меня есть основание подозревать вас в необъективности перевода. Пусть назначат другого переводчика.
Стрелочник повернулся к столу и что-то прочирикал по-птичьи. Люди за столом не изменили своих поз, а на их неопределенных лицах не появилось никакого нового выражения. Способны ли вообще лики птиц передавать какие бы то ни было выражения? Лосев в этом сильно сомневался.
— Ваша просьба отклонена.
— В таком случае, мы отказываемся участвовать в вашем спектакле. С этой минуты вы не услышите от нас ни одного слова.
— Говорите за себя! Зуров Павел Степанович! — прокричал стрелочник неожиданно низким, командным голосом.
Зуров встрепенулся и едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги и по-военному четко не ответить:
«Здесь!»
Но, стиснув зубы, он остался сидеть и не произнес ни звука.
— Вы тоже отказываетесь сотрудничать?
Молчание и вызывающая улыбка. Впрочем, улыбка на лице Зурова, обветренном и иссеченном шрамами, всегда казалась вызывающей.
Лосев с радостью отметил, что Зурову удалось восстановить контроль над собой, а вот сам он не может встать на ноги… На прямое физическое воздействие это не похоже. Нет здесь для этого никаких устройств. Значит, это контроль над психикой, причем приказы отдаются на уровне подсознания, там, где чужое влияние труднее всего обнаружить…
Но у Лосева был опыт подобного контроля. Он вспомнил, как общался с шипоносами, и сейчас, сосредоточившись, отключив все посторонние мысли, в свою очередь передал стрелочнику одну простую команду: «Сесть!»
Колени у того дрогнули, и он едва не опустился на скамью рядом с Лосевым. Оба его глаза уставились на инспектора, и прошло какое-то время, прежде чем стрелочник понял, что произошло, и взял себя в руки.
— Раз мужчины отказываются от сотрудничества, перейдем к дамам!
Сидевший в центре стола пингвиноид поднялся и что-то прочирикал стрелочнику. Скорее всего это был председатель собрания или какое-то другое ответственное лицо из местной администрации. Он единственный из всех не носил квадратной шапочки, замененной завитым париком.
— Председатель желает знать, на каких условиях вы готовы сотрудничать? — перевел стрелочник.
— На равных!
— Какие условия вы считаете, равными?
— Полный отказ от воздействия на нашу психику — это первое. И замена переводчика — это второе.
Незаметным для стрелочника движением Лосев нажал на коробке универсального лингвиста крохотную кнопку. Диод на этом устройстве только что сменил красный цвет на желтый, и это означало, что электронный лингвист набрал минимальный запас слов незнакомого языка, с помощью которого уже можно было понимать и произносить простейшие фразы.
Неожиданно для стрелочника, преодолев его бешеное давление на психику, Лосев встал и повторил, медленно и четко произнося слова: «Смените переводчика. Этот человек не может представлять наших интересов!»
Чириканье, раздавшееся из динамика на поясе Лосева, заставило всех членов комиссии повернуть головы в его сторону. Лицо стрелочника исказилось от ярости.
Тяжесть, обрушившаяся на плечи Лосева, казалась непереносимой. Но теперь он ждал ее и знал, как сопротивляться, у него хватило сил даже на то, чтобы повторить свою собственную команду: «Сесть!» И это было верным решением, потому что теперь стрелочнику приходилось самому бороться с посторонним воздействием на свою психику, и давление на Лосева сразу же ослабло.
— Комиссия удаляется на совещание! — Эти слова произнес председатель. Лингвист перевел их на понятный людям язык. Все двенадцать сидевших за столом существ поднялись и торжественной процессией удалились из зала.
Теперь они остались один на один со стрелочником.
— Это моя планета, и я никому не позволю мешать мне! Только я имею право общаться с аборигенами!
— Ты всего лишь посредник, — ответил Лосев, — тебе поручено определенное задание. Представляешь, что будет, когда твой хозяин узнает, что ты превышаешь свои полномочия и разыгрываешь комедии, вместо того чтобы заниматься серьезным делом?
Оба глаза стрелочника почти с видимым усилием повернулись и с ненавистью уставились на Лосева. На перекошенном лице стрелочника отчетливо обозначилась борьба противоречивых чувств.
— Ты мне не нравишься, Лосев! И ты играешь в очень опасную игру. Сейчас я попробую объяснить, насколько она опасна! Я давно ждал тебя здесь. Я знаю, что ты силен. Но у меня было время подготовиться к твоему визиту!
Стрелочник сделал едва заметный жест, прикоснувшись к небольшой завитушке на колонне, около которой стоял, и, прежде чем Лосев успел сообразить, что происходит, из спинки скамьи выскочили стальные пластины захватов, обвились вокруг его талии и рывком усадили на скамью. Отчаянным усилием он попытался вырваться из захватов, но было уже поздно.
Гибкие стальные ленты приковали к сиденью и всех остальных его спутников. Скамья дрогнула и вместе с каменной плитой, на которой стояла, рухнула вниз, в черный провал колодца.
Глава 41
Камера, в которую опустилась скамья, представляла собой бетонный квадрат четыре на четыре метра без потолка. Вместо него на высоте примерно десяти метров виднелся светлый прямоугольник, вырезанный в полу зала.
— Ловко они нас… — произнес Зуров, также безрезультатно пытавшийся разорвать гибкие стальные ленты. Чем больше усилий он прилагал, тем сильнее ленты врезались в его мышцы, оставляя глубокие красные полосы.
— Побереги силы. Они нам еще пригодятся. Стрелочник старается показать себя хозяином мира, в котором мы сейчас находимся, но это явно не соответствует действительности. Этот мир не создан по его проекту. У него собственные законы, и он принадлежит птичьей расе.
— Нам-то что от этого? — спросил Зуров.
— Очень важно понять, какую роль играет здесь стрелочник, узнать пределы его полномочий.
— Много мы узнаем в этом подземелье!
— Ну не век нам тут сидеть, если бы Гифрон собирался нас уничтожить, он бы давно это сделал и гораздо более простым способом. И, кроме того, на свободе остался Сурков.
— Как раз он и беспокоит меня больше всего! — озабоченно произнес Зуров. — От него сейчас зависит слишком многое. Один неверный шаг — и нам отсюда не выбраться. Как бы он не наделал глупостей!
— Он не наделает! — уверенно заявила Наташа. — Он все делает строго по инструкции!
«Не все между ними так хорошо, как выглядит на первый взгляд», — подумал Лосев, стараясь не смотреть в сторону Наташи. Он никак не мог забыть ее полную, красивую грудь и царапины с капельками крови, почему-то придавшие ей особую пикантность. Интересно, как она себя вела тогда, с «бубновыми». На ней не было следов насилия…
Ему стало стыдно этих мыслей. Он украдкой посмотрел в сторону Ксении, словно извиняясь перед ней.
Ксения держалась мужественно, ее вера в него, казалось, не знает границ. «Хорошую я себе нашел жену в этой затянувшейся командировке. Хотя бы ради нее я обязан найти выход. Если только он существует…»
Впервые с начала этого похода Лосев почувствовал неуверенность. Слишком велики и безжалостны противостоящие человечеству силы. И не осталось союзников. Молчит Егоров, безмолвствует тишина…
Глубоко под поверхностью Земли, в том месте, где сорок лет назад упала спора Гифрона, образовался центр невиданной концентрации энергии. Взрыв термоядерной бомбы показался бы здесь не ярче пламени свечи. Она уходила из нашего измерения в параллельные миры, соединяла их между собой в некий конгломерат, в котором геометрические размеры и расстояния уже не имели никакого значения. В каждом атоме раскрывалась целая вселенная.
