Но у Йоко уже родилась смелая идея относительно нового сингла. В среду она позвонила Джеку Дугласу и сообщила, что заказала на этот вечер студию. Когда Джек приехал, Йоко вручила ему две бобины с записью разговора Леннона и еще одну пленку, на которой звучала классическая гитара в исполнении Дэвида Спинозы. Она велела Джеку обработать речь Леннона и вставить некоторые фразы в музыкальную ткань. Десять часов подряд Джек провел за этой работой, в то время как Йоко, не вынимая сигареты изо рта, сидела рядом. Он был так взволнован, что порой не мог сдержать слез, катившихся по щекам. Иоко казалась невозмутимой. По мере того как работа продвигалась, она давала указания: «Добавь немного вот этого!» или «Вот это подойдет!» Дуглас предположил, что пленка будет использована во время погребения. На самом деле Йоко задумала поместить запись на оборотной стороне своего сингла «Walking on Thin Ice», решив, что тогда он будет значительно лучше раскупаться.
В этот же день ближе к вечеру она впервые за много лет позвонила Спинозе. Первое, что он услышал, взяв в руки трубку, были слова Йоко: «Нет, ты можешь в это поверить! Ты можешь поверить в это дерьмо!»
«Йоко! – с трудом оправившись от шока, выдохнул Спиноза. – С тобой все в порядке?»
«Да, в порядке! В порядке!» – отрезала она. А через несколько дней, во время деловой встречи, Йоко предложила ему 100 тысяч долларов за использование трека с его игрой на гитаре. Не исключено, что это был самый высокий гонорар, когда-либо выплаченный студийному музыканту.
Несмотря на то, что продюсер группы «Пинк Флойд» Боб Эзрин предупредил Джека Дугласа о том, что продолжать работать на Иоко в высшей степени опасное занятие – «Она причинит тебе зло, сделает больно... Она пользуется тобой напропалую», – Джек настоял на том, чтобы закончить начатую работу, так как считал, что этим он оказывал услугу Леннону.
Эзрин как в воду глядел. Когда наступила весна, Дуглас понял, что Иоко не собирается выплачивать ему проценты, как копродюсеру «Double Fantasy» (они с Иоко как продюсеры получили за нее «Грэмми»), а также за большую часть треков вышедшего следом альбома «Milk and Honey». Дуглас подал на нее в суд, который обязал Йоко выплатить причитавшиеся продюсеру три с половиной миллиона долларов. Иоко пригрозила затянуть и без того длившееся целую вечность разбирательство подачей апелляции, и Дугласу пришлось полмиллиона уступить
В то время как Йоко всю энергию употребляла на благо собственной карьеры, полиция вела следствие по делу об убийстве Джона Леннона. В течение долгого времени существовало подозрение, что Чепмэн был лишь исполнителем злой воли какой-нибудь тайной организации или личного врага Леннона. Материалы дела скапливались в сейфах департамента нью-йоркской полиции, но до окончательных выводов было еще далеко. «Мы знали, что когда дойдет до суда, что бы ни случилось, нас все равно будут в течение долгих лет облыжно критиковать грядущие поколения, – заявил детектив Рон Хоффман, работавший над этим делом в течение шести месяцев. – Мы сделали все, что могли. Проверили все до мельчайшей детали. Буквально все!»
22 июня 1981 года, вопреки рекомендации назначенного ему судом адвоката, Чепмэн неожиданно признал себя виновным в убийстве Джона Леннона. В результате суд ограничился одним заседанием. 24 августа убийце был вынесен приговор – двадцать лет тюремного заключения в Аттике. Само дело, похороненное в архивах полицейского управления, недоступно постороннему взгляду и по сей день.
В воскресенье 14 декабря 1980 года мир воздавал последние почести Джону Уинстону Оно Леннону. Траурное молчание было объявлено на десять минут в два часа дня по нью-йоркскому времени. В Центральном парке собралось не менее 100 тысяч человек. Радиостанции и телеканалы прервали вещание, и миллионы людей во всем мире могли наблюдать за тем, как огромная толпа замерла, подняв вверх два растопыренных пальца под звуки «Give Peace a Chance», разносившиеся из громкоговорителей. Молчание нарушалось лишь зловещим жужжанием вертолетов, висевших в небе и набитых журналистами и полицейскими с биноклями в руках.
Огромную помощь в течение недель, последовавших вслед за убийством Джона, оказывал Йоко Сэм Хавадтой. Он буквально поселился в Дакоте и без устали выполнял все ее распоряжения. Например, когда на похороны приехал Джулиан, она поручила Хавадтою позаботиться о мальчике, который впоследствии сетовал на то, что у Йоко не нашлось для него времени. Но когда 1 января Фред Симан вышел после отпуска на работу, имя Хавадтоя уже значилось одним из первых в списке «главных врагов» Йоко.
Причиной тому послужил счет на 100 тысяч долларов, который он представил Йоко за свои услуги: в течение последних месяцев Хавадтой не только занимался ремонтом и оформлением Кэннон Хилл и Айрон Гейт, но контролировал ремонтные и оформительские работы, которые проводились в квартирах 72 и 71. Как бы то ни было, Йоко подвергла сомнению ряд позиций этого счета, а когда Сэм пригрозил подать на нее в суд, попросту выгнала его вон.
Поведение Йоко привело Хавадтоя в уныние, однако он продолжал настаивать на том, чтобы она еще раз выслушала его. В конце концов 2 февраля ему была назначена аудиенция. Появившись в «Студии Один», он признался Фреду Симану и Ричи Депалма, что разочарован и расстроен и что больше не собирается работать на Йоко. Тем не менее во время беседы с Йоко ему каким-то образом удалось заставить ее изменить свою позицию, а в конце встречи она позвонила Ричи Депалма и объявила о том, что Сэм прощен. Все сотрудники, находившиеся в Дакоте, собрались, чтобы отметить шампанским реабилитацию" Сэма.
Вернув Хавадтоя, Йоко поступила вполне разумно, так как, уволив своих ближайших помощников, осталась в полном одиночестве. Ей просто не на кого было опереться. Кстати, в тот же самый день утром она собрала сотрудников и обратилась к ним с пространной речью, в которой проводила параллели между гибелью Джона Леннона и Джона Ф. Кеннеди. «У Джеки, по крайней мере, оставалась семья Кеннеди, которая оказала ей поддержку, – пожаловалась она, – а позже появился Онассис. Я же осталась совсем одна... Я и так держусь с большим трудом... Шок был слишком жестоким, и я чувствую себя очень слабой».
Весной положение Хавадтоя упрочилось еще больше после того, как Йоко разругалась с Дэвидом Геффеном, человеком, от которого во многом зависел ее успех. «Walking on Thin Ice» стала лучшей из всех сольных пластинок Йоко; после нее она запустила в производство альбом, получивший название «Season of Glass»232, на обложке которого был помещен снимок разбитых, окровавленных очков Джона Леннона. Йоко заклинала Геффена сделать альбому максимальную раскрутку, а когда он не внял ее требованиям, обвинила продюсера в том, что он заработал миллионы на «крови», а теперь отказывался платить добром за добрые чувства, которые она к нему питала.
Как только Геффен был вычеркнут из списка друзей, главным пажом у Йоко стал Хавадтой. Очень скоро она начала обращаться с ним так же, как в свое время с Тони Коксом и Сэмом Грином. Взаимоотношения развивались с характерной стремительностью, и, если верить Лучиано, в апреле Йоко и Сэм стали любовниками. 16 июня они незаметно покинули Нью-Йорк и отправились в Будапешт. Согласно официальной версии, цель этой поездки заключалась в том, чтобы навестить мать Сэма, однако, по некоторым сведениям, в Венгрии Йоко и Сэм поженились. Как бы то ни было, вернувшись в Нью-Йорк, Сэм Хавадтой переехал в квартиру 72 и проживает в ней и по сей день.
В день своего возвращения из Венгрии Хавадтой отправился на квартиру на 55-й стрит, которую они с Йоко арендовали для Лучиано еще в мае, и, глядя бывшему любовнику в глаза, заявил: «Лучиано, ты понимаешь, что я стал мужчиной?»
Сэм настаивал на том, что лишь вернулся к своему естеству, в то время как Лучиано подозревал, что связь Хавадтоя с Йоко объяснялась простой материальной выгодой. «Можно ли было придумать что-нибудь лучше, чтобы помочь очень, очень богатой вдове, которой к тому же он прилично задолжал?» – с горечью сетовал Лучиано.
В течение долгого времени Йоко скрывала от прессы тот факт, что жила с Хавадтоем. Несмотря на то, что в печатных изданиях все чаще стали встречаться фотографии, на которых они были изображены вдвоем, Йоко и Сэм всячески опровергали слухи о своей женитьбе. Как-то Сэм даже заявил, что располагает официальным документом от венгерского правительства, подтверждающим, что они с Йоко не сочетались браком в этой стране. Было очевидно, что эта тема была для них болезненной. Верно подметила ведущая колонки светских сплетен одного из журналов Лиз Смит, что, окажись этот слух правдой, «он обернулся бы катастрофой для имиджа» Иоко Оно.
Тем не менее не было недостатка в доказательствах сильного увлечения Йоко новым приятелем. Она демонстрировала Марни детские фотографии Сэма, полученные от его матери, собиралась изучать венгерский язык и кухню. А Шон заявил однажды Марни Хеа: «У меня теперь новый папа». В ответ Марни попыталась объяснить мальчику, что он ошибается, что его папа умер. «Нет, Марни, – настаивал Шон. – Сэм спит с моей мамой. Так что теперь у меня новый папа».
