Одна еврейская женщина некогда семь сыновей принесла Богу в качестве мучеников за благочестие, и страдая единою душою в семи телах своих сыновей осталась непобедимою [4]. Тебя же одного достаточно мне для славы у Господа моего, если ты будешь ревностно подвизаться за благочестие. Ныне и отхожу от тебя и явлюсь ранее тебя пред Богом. Я отхожу телом, но останусь духом с тобою, чтобы сподобиться вместе с тобою припасть к престолу Христову, похвалиться пред Ним твоими страданиям и увенчаться твоими подвигами, ибо и корень дерева, скрытый под землею, орошается тою же росою, которою орошаются ясно видимые на земле ветви.
Так в течение всего дня блаженная мать пред святою своею кончиною наставляла своего возлюбленного сына, обнимая и лобызая его голову, лицо, очи, уста, грудь и руки.
— О блаженна я ныне, — говорила она, — ибо лобызаю члены тела мученика!
После столь обильных наставлениями речей, она, преклонив голову, предала душу свою в руце Господа своего и почила с миром.
После того, как естественная мать Климента умерла блаженною кончиною и была погребена, отрок Климент, совершенно осиротел, имея единого Бога своим отцом. Бог, общий промыслитель о всех, пекущийся о сиротах и нищих, дал блаженному Клименту, в то время еще ребенку, другую мать. В том же городе жила одна благородная, честная и богатая женщина, по имени София, подруга матери Климента, блаженной Евфросинии. София жила богоугодно, проводя в молитве день и ночь. Будучи бездетною, она приняла к себе, вместо сына, сего блаженного отрока, святого Климента, и любила его, как свое собственное дитя, всячески заботясь о нем. В это время был великий голод в Галатии. Нечестивые язычники бросали детей своих при дорогах, так как не имели чем питать их и сами умирали от голода. Тогда святой Климент собирал тех детей в дом Софии, второй своей матери, и питал их от ее достатков, — одевал, учил и приводил их к святому крещению. Таким образом, он сделал дом Софии воспитательным приютом и училищем, а сама она стала матерью по Боге для многих детей, гораздо лучшею, чем их матери по плоти, ибо она рождала их духовно, воспитывая в христианской вере.
Святой Климент, будучи еще очень юным по возрасту, но уже приобрел разум совершенного мужа, начал от юности умерщвлять свою плоть постом и воздержанием, живя подобно иноку. Он воздерживался от мясной пищи, а питался только хлебом и злаками; питьем ему была вода. В этом он уподоблялся трем святым отрокам, тела которых, благодаря посту, оставались неповрежденными двойным огнем, — как внутренним — естественной похоти, так и внешним — горящей печи [5]. Для немногих христиан, живших тогда в этой стране, блаженный Климент был как бы Божественным светилом, просвещавшим всех светом Богопознания. Но уже наступало время сему сияющему светильнику быть поставленным на свещнице, — святому Клименту, светящему добродетелями, взойти на ступень освящения, чтобы просвещением наибольшего количества людей наставить их на путь спасения. По Божию промышлению и изволению и по единогласному избранию всех находившихся в Галатии христиан, он поставлен был сначала чтецом, а затем диаконом и пресвитером. Спустя же два года, он был возведен и в епископский сан, будучи еще молод годами: ему было тогда не более двадцати лет. Он стал вторым Даниилом [6], который, будучи юным, превзошел старцев разумом и добродетелью и показал, что старость определяется не количеством лет, но добродетельною жизнью и премудростью. Приняв епископский сан, святой Климент стал учителем не только детей, собрав которых во множестве учил книгам, но и старцев: приводя язычников к христианской вере и крестя их, он, все более увеличивал Христову Церковь.
Затем начало сбываться пророчество блаженной матери его Евфросинии и начал сплетаться для него мученический венец. Гонитель христиан Диоклитиан, вступив на римский престол, в первый год своего царствования разослал свои указы во все области Римской империи, к князьям и начальникам, наместникам своим, к игемонам, воеводам и градоначальникам, повелевая убивать и губить многоразличными видами смерти всех исповедующих имя Христово. При этом в своих посланиях он угрожал казнями всем тем правителям и князьям, которые осмелились бы не вполне ревностно исполнять его указ об истреблении христиан, и назначал таковым подобные же муки и казни, как и христианам; более же ревностным в мучительстве обещал богатства и почести. Тогда по всем областям и городам царские наместники и правители, одни из опасения гнева царя, а другие из желания угодить ему и получить от него почести, начали прилагать всякое старание, чтобы уничтожить в государстве само имя христиан. В это же время прибыл в Галатию царский наместник Домициан и ревностно разыскивал, по царскому повелению, христиан — с целью истребить их. Святого Климента, епископа Анкирского, язычники оклеветали в том, что он запрещает многим поклоняться великим богам и приводит ко Христу своему. Домициан тотчас повелел схватить его и привести к себе. Сначала он пытался ласковыми и льстивыми речами привлечь святого к своему нечестию. Он говорил:
— Клевету, возведенную на тебя, я вовсе не считаю истиною, ибо твое лицо, правдивый взгляд и кроткий нрав обнаруживают в тебе человека достойного, благородного, мудрого и разумного, а все, сказанное о тебе, изобличает детское безумие клеветников. Скажи же нам сам о себе: от тебя самого мы скорее узнаем истину, если ты хотя немного что-либо скажешь нам от своей мудрости.
Святой епископ ответил ему:
— Наша премудрость и разум есть Христос, Сын Бога Отца, словом Которого все создано. От Него же мы имеем дар речи и разумения.
— Вот ты уже, — прервал его мучитель, — незаметно оскорбил нас, сверх всякой надежды, в самом начале начав пустословить; но я советую тебе: оставь все эти бесполезные разговоры и принеси жертвы богам нашим. Знай, что всякого, унижающего богов, ждут муки, а почитающего их и поклоняющегося им, ожидают почести. Пример этого ты видишь на нас: благодаря почитанию этих богов, мы достигли столь высокого сана и благодарим богов за их благодеяния, воздавая почести почитающим их и казня нежелающих поклоняться им.
На эти слова наместника святой рассмеялся и сказал:
— Мы, правитель, думаем совершенно наоборот словам твоим. Ваши дары мы признаем ничтожеством, ваш почет бесчестием и высокий сан — работою пленника. Напротив, бесчестие, угрозы, мучения доставляют нам радость и утешение, и что больше всего соединят нас с Богом. Зная это, ты не надейся отвратить нас от благочестия — ни обещанием почестей и даров, ни угрозами мучений.
Такие слова святого вызвали гнев Домициана. Пристально взглянув на святого, он сказал:
— Как вижу, я возбудил в тебе гордость, кротко беседуя с тобою, и это неудивительно, ибо, как я слышал, ты, постоянно пребывая с детьми, подобно им и разум детский имеешь. Однако, знай, что если ты не умилостивишь богов жертвами, то будешь казнен смертью, притом не такою, какою ты надеешься скоро умереть, но прежде примешь многие и различные муки, а затем в страданиях умрешь от самой тяжкой казни. Итак, будучи нечестивым, ты тяжко пострадаешь и послужишь для других примером, чтобы и они вынесли поучение для себя от твоей страшной гибели.
Святой Климент ответил на это:
— Так как ты напомнил мне о детях, то знай, что я прилагал старание научить детей той премудрости, которой не знают у вас старейшие и мудрейшие мужи, ибо истинная Божия премудрость сокрыта от премудрых и разумных мира сего и открыта для младенцев. Я же с гордостью утверждаю, что приношу Богу моему разумные и словесные жертвы, а не так, как ваши жрецы приносят потоки крови, дым и всякую мерзость, чем вы и ублажаете почитаемых вами богов. Когда же я пролью кровь свою за Бога моего и принесу Ему ее в жертву, то если и не вполне, по крайней мере отчасти воздам Господу моему за пролитие Им крови за меня, ибо Христос, Царь мой, искупил меня Своею честною кровью.
Когда мученик с большим дерзновением изложил эту речь, наместник оставил свою притворную кротость и ясно обнаружил свои природные — свирепость и безумие. Он повелел повесить святого на дереве нагого, а затем строгать и резать его тело острыми железными орудиями. Исполняя приказанное, слуги кричали мученику, чтобы он не пренебрегал царским повелением. Они взрывали на теле святого глубокие борозды, точно на ниве, так что тело его отваливалось кусками: уже виднелись ясно его внутренности; сами мучители не могли равнодушно смотреть на это. Он же нисколько не поколебался умом, не изменил выражения лица своего, не испустил ни одного звука от нестерпимой боли, не сказал ни одного слова жалобы, даже не застонал при столь тяжких мучениях. Он был крепче и мужественнее, нежели те, которые смотрели на такие его мучения. Казалось, он менее страдал, чем мучители его. Он спокойно благодарил Подвигоположника — Христа Бога, с радостным лицом взирая на небеса и говоря: «Слава Тебе, Христе, свет мой и жизнь, дыхание мое и радость! Благодарю Тебя, Податель жизни, что удостоил меня такого спасения. Возрадовалась душа моя на пути исполнения заповедей Твоих. Приятно мне всякое страдание за любовь Твою. Слава Тебе, что Ты укрепляешь меня терпением! Ты простер ко мне грешному Свою всесильную руку, избавляя меня от ярости правителя и от рук мучителей моих, ибо Ты Сам — прибежище для всех скорбящих».
