Сегодня Виктор сделал четыре вылета. Четыре раза пришлось прикрывать «Илы», и теперь, уставший как собака, он тупо ждал команды на отбой полетов. День выдался тяжелым, особенно морально – пришлось постоянно быть в напряжении. Однако и итоговый результат был неплохим, полк потерь не имел, зато летчики первой эскадрильи сумели сбить «мессера» и «раму». Сам Виктор провел лишь короткую стычку с парой охотников. Сбить их не удалось, но и не дал подобраться к «Илам».
Рядом закряхтел Егоров, зашарил по карманам в поисках папирос.
– Видал? – сказал он. – До обеда летали, немцев вообще не было. После отдельные пары мелькали вдалеке. Завтр-ра, думаю, навалятся…
– Подтянут авиацию, – согласился Виктор, – подеремся. У нас тут тоже силища немалая. Я столько машин ни разу не видел.
– Хана немцам! – захорохорился Лешка Соломин. По старой памяти он частенько отирался среди летчиков третьей эскадрильи. – Наши фронт прорвали – теперь фашисты побегут, чтобы в котел не попасть. Нового Сталинграда они боятся.
– Не так уж сильно и прорвали, – возразил Ильин, – километров на пять всего. У них наверняка вторая линия обороны, резервы подтянут…
– Не, – пренебрежительно махнул рукой Лешка. – Против такой силы у них шансов нет. – Соломин был один из немногих в полку, кто дрался еще под Сталинградом, поэтому к его мнению прислушались. Спор сошел на нет…
Второй день оказался еще жарче первого, к огню на земле добавилось палящее солнце. Летчики, обливаясь потом, буквально выползали из кабин, но отдохнуть, укрыться от жгучих лучей было негде. Лишь к вечеру строители из БАО сумели соорудить примитивный душ и натянули тент, под которым на прикрытом брезентом сене отдыхали пилоты. Стало чуток легче…
– Смотри, – капитан Сидоров, заместитель Пруткова по оперативно-разведывательной части потыкал карандашом в карту, – мы полагаем, что аэродромы подскока у них здесь и здесь! Твоя задача проверить. Лети аккуратно. По данным разведки, вот в этом районе у противника большое количество зенитной артиллерии, лучше его обойти. К Чистякову тоже близко не суйся, а лучше пролети стороной. Там тоже много зениток и посты ВНОС.
– В воздушный бой старайся не вступать, – сварливо добавил Шубин. – Все понятно? Выполняй!
Виктору оставалось лишь козырнуть.
Ведомый нашелся в мелкой, больше похожей на нору землянке. Ее, спасаясь от жары, вырыл Колькин техник, но Рябченко наглым рейдерским захватом приватизировал убежище и теперь бессовестно дрых. Здесь было прохладно и тихо – идеальное место, чтобы поспать после обеда. Разбуженный, Колька долго не мог понять, чего хочет командир, хлопал белесыми, выгоревшими на солнце ресницами и тер заспанное лицо…
Первый аэродром оказался обычным нескошенным лугом. Если здесь и были когда-то немцы, то очень давно – на их присутствие не указывало ничего. У второго встретили четверку «мессеров», пришлось драпать, делать изрядный крюк и потом заходить с тыла на скорости, маскируясь солнцем.
Это помогло – зенитчики ударили с опозданием, когда «Яки» уже проскочили цель разведки. На убранном прикатанном поле обнаружились прикрытые маскировочными сетями «мессеры». На окраине, замаскировавшись среди кустов, выделялась махина транспортного «Юнкерса». Больше рассматривать было некогда – белесые шарики зенитных снарядов проносились в неприятной близости от истребителя, и было их так много, что дымы от разрывов образовали натуральное облако. Но через несколько секунд огонь стих, аэродром остался позади, и пара «Яков» стремительно уходила домой, на восток.
Подозрительные точки Виктор заметил, когда до Миуса оставалось километров пять. Пара «мессеров», маскируясь солнцем, шла с юго-запада. Увидев «Яки», они повели себя странно: ведомый отошел в сторону, а ведущий пристроился на параллельный курс и стал энергично покачивать крыльями.
– Это че это? – удивился Виктор. – Он что, один на один драться хочет?
Вопрос был риторическим, верный Колька ответить не мог. Немец же настойчиво, словно дразня, раскачивал свою машину, демонстрируя черные кресты на крыльях. Саблин не выдержал, толкнул сектор газа до упора и повернул свой истребитель на врага.
– Коля, а ну погляди пока. Сейчас я этому козлу врежу…
Немецкий летчик только этого и ждал, моментально довернул и помчался навстречу. Они пронеслись в нескольких метрах друг от друга, разойдясь, боевым разворотом ушли вверх и, разогнавшись, снова сошлись, едва не столкнувшись крыльями. Снова ручка на себя, максимальные обороты мотору и размазывающая по сиденью перегрузка. Из второго разворота «Як» вышел с трудом, дрожа – вторая вертикаль съела скорость. Немец успел чуть раньше и оказался немного выше. Он уже развернулся и теперь заходил в лоб, опустив нос для лучшего разгона. Белесые нити трассеров потянулись друг к другу, словно лазерные лучи, и истребители вновь разошлись, чтобы синхронно уйти в вираж. Ревели моторы, белые жгуты воздуха срывались с крыльев, и две машины носились по кругу, пытаясь перекрутить, зайти противнику в хвост.
Немец оказался умелым. Обычно вражеские пилоты не любили виражи, старались их избегать, но этому, казалось, все нипочем. Он держался крепко, некоторое время даже одолевал, выиграв угол и опасно приблизившись к саблинскому хвосту. Пришлось напрячься. «Як» буквально встал на крыло и за несколько витков все же перетянул немца. Платой стала промокшая насквозь гимнастерка и упавшая до минимума скорость. Еще секунд десять – и врага можно будет расстреливать, как в тире. Бой был практически выигран.
Вражеский летчик считал иначе. Он неожиданно вышел из виража, несколько секунд летел прямо и, когда Виктор уже загнал его худой серый фюзеляж в прицел, резко потянул вверх.
– От с-сука!
Такой маневр был знаком. Немец в один момент превратился из жертвы в охотника. Подставляя хвост, он вынудил Виктора потерять в вираже скорость, а сам в последний момент ушел на вертикаль, чтобы, перевернувшись, упасть на беспомощную, не способную маневрировать до-бычу.
– А вот хрен тебе!
Нескольких секунд хватило, чтобы немного разогнаться, а затем резко кинуть машину в сторону. Трасса вспорола воздух рядом с кабиной, «мессер» проскочил следом, потянул наверх. Виктор за ним не пошел, отвернул в сторону, набирая скорость.
Следующая атака случилась практически через минуту. Враг набрал немного высоты, разогнался и атакующим соколом кинулся сверху, заходя в хвост.
– Ну давай, давай… – Когда до «мессера» оставалось метров сто пятьдесят, Виктор коротким, ювелирным движением увел «Як» вправо и сразу же кинул его обратно, подворачивая вверх. Перегрузкой его чуть не размазало по сиденью, но главное было сделано – разогнавшийся немец его проскочил и теперь оказался впереди, прямо перед носом.
– А теперь ответка…
Но загнать врага в прицел не получилось. Перепуганный неожиданным исходом немец, видимо, полностью выбрал ручку на себя, и «мессер» рванул вверх, как заправский спринтер, закручивая в петлю. Виктор бросился следом. Это едва не стало роковой ошибкой: имеющий меньшую скорость «Як» за малым не свалился в штопор в верхней точке. Но машину кое-как удалось удержать, и начался жесткий маневренный бой. Немец попался настырный: дрался зло, не боясь перегрузок, и пилотировал как бог. Его «Мессершмитт» сидел в небе как влитой, ни разу даже не покачнувшись на запредельно минимальных скоростях, четко, быстро выполняя все маневры. Это был не новичок – хвост вражеского истребителя рябил от отметок побед, цифра «13» на фюзеляже и командирский треугольник выдавали явно не рядового бойца. Виктор даже рассмотрел летчика – тот оказался крупным мужчиной с волевым подбородком, в легком шлеме-сеточке. Кольнула зависть. У самого Саблина из-под шлемофона давно текло ручьем, и он решил, что валявшемуся в вещмешке весеннему трофею пора найти применение.
Петли сменялись то виражами, то восходящими спиралями и вновь перетекали в виражи и петли. Ревел перегретый движок, пот стекал по лицу, и некогда было его вытереть. От усталости Виктор уже с трудом соображал, но тянул ручку, выжимая из самолета все, что только можно. Желание осталось только одно – хоть на минуту, хоть на десять секунд получить передышку, отдышаться. Но немец упрямо атаковал, не давая ни единого шанса на отдых. Оставалось сцепить зубы и держаться. Держаться на остатках воли.
