Командарм стал действовать по своему усмотрению. С юга врагу прорваться так и не удалось, но с севера плацдарм расширялся, и опасность перехвата железной дороги стала реальной. Поэтому Брусилов забрал из города большую часть гарнизона, чтобы защищать эту коммуникацию и сохранить таким образом пути отхода и эвакуации. В помощь ему вдруг прислали сильные подкрепления - 2-й Кавказский и 23-й корпуса. Но одновременно Иванов прислал и приказ, как распорядиться этими соединениями. Ими предписывалось нанести контрудар на Любачув - не под основание, а в вершину выступа германского плацдарма. Возражения Брусилова и его предложения по изменению плана в расчет не приняли. В результате получилась лобовая атака позиций неприятеля, имевшего много артиллерии и пулеметов, и войска не продвинулись ни на шаг, только понесли потери. А из Перемышля мало-мальски боеспособные части ушли - и остались худшие роты необученных ополченцев с зелеными запасниками-прапорщиками вместо командиров. Запаниковали, считая себя уже окруженными и брошенными на произвол судьбы. Когда немцы, переправившись через Сан, стали резать проволоку на фортах крепости, солдаты им не только не мешали, но даже не позволяли стрелять своей артиллерии, чтобы враг не обрушил ответный огонь.
2.6 подразделения противника, не встречая сопротивления, стали просачиваться в Перемышль. И в ночь на 3.6 Брусилов приказал оставить город. Крепость досталась врагу разоруженной, без каких-либо запасов, в ней бросили лишь 4 орудия, сняв с них замки. А часть восточных фортов успели взорвать. Но конечно, резонанс сдача вызвала сильный. Российская "общественность" хваталась за головы и искала козлов отпущения, союзники ахали, а немецкие и австрийские газеты взахлеб трубили о грандиозной победе. На самом же деле Брусилов в этот момент считал, что избавился от тяжелой и ненужной обузы. Фронт сокращался на 30 км, и, имея теперь значительное количество войск, он надеялся наконец-то остановить врага. Не тут-то было. Командование фронта указало, что раз Перемышль пал, то данное направление становится второстепенным. Поэтому потребовало 5-й Кавказский корпус передать в состав 3-й армии, 21-й вывести во фронтовой резерв, а 2-й Кавказский и 23-й отправить в 9-ю армию - Иванов все еще боялся за свой левый фланг и ждал какого-то нового, еще "более главного" удара в Буковине!
Брусилов доказывал, что ослаблять его армию нельзя, иначе будет потерян уже не только Перемышль, но и Львов. Однако получил категорическое подтверждение - выполнять приказ. Штаб фронта был уже настроен пессимистически, считал кампанию проигранной и слал в Ставку панические прогнозы и предложения - что немцы ворвутся на Украину, что надо укреплять... Киев и что Россия должна "прекратить всякую военную активность до восстановления своих сил". И забирал войска на левый фланг, откуда ожидал этого самого мифического вторжения на Украину и попытки окружить весь свой фронт. И вот это была уже не просто ошибка, а грубейший стратегический "ляпсус". Потому что в результате данных перемещений между войсками Брусилова и Леша образовывался разрыв, прикрытый со стороны 3-й армии только потрепанным кавалерийским корпусом, а со стороны 8-й армии 11-й кавдивизией. Макензен не преминул воспользоваться таким "подарком", и как только были выведены с передовой противостоявшие ему 3 корпуса, двинул крупные силы именно в разрыв. К 19.6 немцы углубились здесь на 20-30 км, взяли г. Немиров и приближались к Раве-Русской, грозя перерезать важнейшую рокадную железную дорогу Варшава - Львов. Правый фланг Брусилова был обойден - а для того, чтобы ответить контрударом и самому ударить во фланг прорыва, ему просто не оставили войск. Командарм стягивал все, что мог, стараясь задержать противника, и вынужден был отводить части назад, выбираясь из наметившегося "мешка". То там, то здесь возникали жестокие бои. Под Рава-Русской прославились своей атакой одесские уланы, здесь же лихо сражался 11-й казачий полк, отразивший несколько ударов и контратакой отбивший у врага артиллерийскую батарею. Подо Львовом отбросил австрийцев сабельным ударом Стародубский драгунский полк.
Но враг продолжал теснить, концентрируя в направлении Львова наступление трех армий - с севера выходила 11-я германская, в лоб - 3-я австрийская, а с юга - 2-я австрийская. Началась эвакуация русских учреждений. А к 22.6 враг взял Рава-Русскую, оседлал железные дороги, как на Варшаву, так и на Миколаев, оставались свободными только магистрали, ведущие на восток - на Дубно и на Галич. И русские войска оставили Львов, получив приказ отступить за р. Западный Буг, где уже начали строиться оборонительные позиции. Иванов попытался вину за сдачу Львова возложить на Брусилова, но нападать на него самого остерегся, все же командующий 8-й армией был весьма авторитетной фигурой, а начал катить бочки на его штаб.
Горлицкий прорыв и его развитие
Брусилов возмутился, заявил, что воспринимает это как подкоп под себя, и отбил телеграмму Верховному с просьбой об отставке. Николай Николаевич отставки не принял, выразив за действия в Галиции благодарность. Но одновременно потребовал соблюдения дисциплины и выполнения приказов командования фронтом.
В принципе, для Верховного Главнокомандующего стала уже очевидной бездарность Иванова, в полной мере проявившаяся после ухода Алексеева. Но для общественности Иванов все еще оставался "героем" предшествующих побед. И к тому же решение кадровых вопросов в высших эшелонах командования оставлял за собой лично царь. А Иванов был его воспитателем в юношеские годы, крестным царевича. И по настоянию Николая II остался на своем посту. Сняли лишь Драгомирова - вернули на командование 8-м корпусом. Однако замену ему, неизвестно с чьей подачи, подобрали еще худшую - то ли сказался дефицит командных кадров, то ли сработали какие-то пружины протекций, но новым начальником штаба фронта стал генерал Саввич, который военным специалистом не был вообще - ранее он служил в жандармском корпусе. Правда, часть войск Николай Николаевич у Иванова изъял. С 25.6 4-я и 3-я армия передавались в состав Северо-Западного фронта. Таким образом, 8-я армия, прежде левофланговая, стала на Юго-Западном фронте правофланговой, а южнее отводились на линию Днестра и его притоков 11-я и 9-я.
Отступление создавало массу новых проблем. Так, пока армии продвигались вперед, на поле боя собирались и трехлинейки своих убитых и раненых, и трофейные ружья, захватывались вражеские склады, и положение с винтовками удавалось поддерживать на приемлемом уровне. При отходе места боев оставались за неприятелем. И солдат, чьи винтовки вышли из строя или были утрачены, вооружать стало нечем. Пополнения из тыла прибывали тоже с голыми руками. При полках стали расти команды безоружных. И что еще хуже, долгое отступление, отсутствие боеприпасов, шквалы безответного вражеского огня серьезно надломили воинский дух. Бойцы заражались пессимизмом, паниковали, боялись обходов. В некоторых подразделениях измученные солдаты, впав в полную прострацию, шли сдаваться. В других уже при начале артобстрела бросали позиции и катились назад. А безоружные тыловики становились разносчиками слухов и паники.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
