Правительство будет опираться на привилегированные источники в различных министерствах для распространения новостей о жизни государства и важных событиях за рубежом.93 В начале 1850-х годов Центральному агентству удалось создать сеть контактов с прессой, которая глубоко проникла в провинциальную прессу. Редакторам кооперативов предоставлялась привилегированная информация или финансирование, и многие местные газеты стали финансово зависеть от различных льгот, которые давало присоединение к системе: гонорары за официальные объявления, субсидии, подписка на министерские блоки и т. д.
Таким образом, нововведение Мантёффеля ознаменовало переход от системы, основанной на фильтрации материалов прессы через громоздкий аппарат цензуры, к более тонкому методу управления новостями и информацией. Все это убедительно свидетельствовало о необратимости перемен, вызванных 1848 годом. Каждое столетие в сферу традиционной жизни входят новые культурные силы, которые не должны быть уничтожены, а должны быть инкорпорированы [verarbeitet]", - писал Мантёффель в июле 1851 года. Наше поколение признает прессу такой силой. Ее значение возросло с расширением участия народа в общественных делах, участия, которое отчасти выражается, отчасти подпитывается и направляется прессой".94 Среди тех, кому было поручено распределять деньги Мантёффеля среди дружественных журналистов и редакторов газет, был не кто иной, как Отто фон Бисмарк, который в 1851 году занял пост представителя Пруссии в Конфедеральном сейме.
15. Четыре войны
В течение почти полувека после 1815 года Пруссия стояла на обочине европейской политики, держась в стороне от великих держав, избегая обязательств и уклоняясь от конфликтов. Она избегала вражды со своими могущественными соседями. Она смирилась с российской опекой над своей внешней политикой. Пруссия была единственной крупной европейской державой, сохранившей нейтралитет во время Крымской войны (1854-6). Некоторым даже казалось, что статус Пруссии как члена концерта великих европейских держав устарел. Пруссия, отмечалось в статье газеты "Таймс лидер" в 1860 году, была
Всегда опирается на кого-то, всегда просит кого-то помочь ей, никогда не хочет помогать себе сама [...] присутствует на конгрессах, но отсутствует в сражениях [...] готова предоставить любое количество идеалов или чувств, но стесняется всего, что имеет отношение к реальности. У нее большая армия, но, как известно, она не в состоянии сражаться. [...] Никто не рассчитывает на нее как на друга, никто не боится ее как врага. Как она стала великой державой, рассказывает история; почему она остается таковой, никто не может сказать.1
И все же за одиннадцать лет после этой резкой оценки Королевство Пруссия восстановило свои вооруженные силы, вытеснило Австрию из Германии, уничтожило военную мощь Франции, создало новое национальное государство и изменило европейский баланс сил в результате всплеска политической и военной энергии, поразившего весь мир.
ИТАЛЬЯНСКАЯ ВОЙНА
Объединение Италии и Германии не случайно произошло в течение одного десятилетия после друг друга. Культурная предыстория немецкого национального государства уходит корнями в XVIII век и дальше, но цепь событий, сделавших его создание политической возможностью, началась со второй итальянской объединительной войны. 26 апреля 1859 года Австрийская империя объявила войну североитальянскому королевству Пьемонт. Этот конфликт был спланирован заранее. Летом 1858 года пьемонтский премьер-министр Камилло ди Кавур заключил оборонительный союз с императором Франции Наполеоном III. Весной 1859 года Кавур спровоцировал Вену, разместив пьемонтские войска у границы с австрийской Ломбардией. Последовавшее за этим объявление войны Австрией активизировало обязательства Франции по секретному договору. Французские войска устремились на юг через Альпы в рамках первой крупной мобилизации по железной дороге. С конца апреля по начало июля совместные франко-пьемонтские войска заняли Ломбардию, одержав две крупные победы над австрийцами при Мадженте (4 июня) и Сольферино (24 июня). Пьемонт аннексировал герцогство Ломбардия; герцогства Парма, Модена, Тоскана и папская территория Романья были принуждены к союзу с Турином. Теперь Пьемонт контролировал север полуострова, и все могло бы так и остаться, если бы не вторжение на юг отряда добровольцев под командованием Джузеппе Гарибальди. Неаполитанское королевство быстро распалось, освободив место для объединения большей части полуострова под властью Пьемонтской монархии. В марте 1861 года было провозглашено Итальянское королевство.
Прусский монарх Вильгельм I и его министр иностранных дел Александр фон Шлейниц отреагировали на эти события с обычной для Пруссии осмотрительностью. В условиях надвигающегося франко-австрийского конфликта Пруссия придерживалась золотой середины, не принимая ни "консервативный" вариант союза с Веной, ни "либеральный" вариант партнерства с Францией против Австрии. При этом, как обычно, предпринимались усилия по постепенному усилению Германии за счет Австрии. Берлин, например, обещал помочь Австрии против Франции, но только при условии, что Пруссия получит в командование все неавстрийские контингенты Конфедерации. Это предложение, напоминавшее инициативы Бернсторфа и Радовица по обеспечению безопасности во время военных тревог 1830-32 и 1840-41 годов, было отвергнуто австрийским императором по соображениям престижа. Примерно в то же время Берлин направил в Рейнскую область крупные контингенты войск, чтобы удержать Наполеона III от расширения сферы своих операций на западную Германию. В этих мерах не было ничего особенно примечательного или неожиданного. Реагируя таким образом на итальянский кризис (и сопутствующий ему французский военный испуг), прусское правительство действовало в рамках хорошо отработанных пазов временного дуалистического соперничества, которое стремилось избежать прямой конфронтации, используя при этом возможность расширить прусское влияние за счет Австрии.
Однако в ретроспективе становится ясно, что итальянская война поставила национальную политику Пруссии на новую основу. Современникам было очевидно, что между итальянским и немецким положением существуют параллели. В обоих случаях сильное чувство (в среде образованной элиты) исторической и культурной нации сосуществовало с фактом династического и политического разделения (хотя в Италии было всего семь отдельных государств, а в Германии - тридцать девять). В обоих случаях именно Австрия стояла на пути национальной консолидации. Между Пьемонтом и Пруссией также прослеживались явные параллели. Оба государства отличались уверенной бюрократией и модернизационными реформами, и оба были конституционными монархиями (с 1848 года). Каждое из них стремилось подавить народный национализм и в то же время лавировало, чтобы расширить свое собственное влияние во имя нации на менее значимые государства, входящие в сферу его интересов. Поэтому мелкогерманским энтузиастам союза под руководством Пруссии было легко спроецировать итальянские события 1859-61 годов на политическую карту Германии.2
Итальянская война также продемонстрировала, что в европейской политической системе открылись новые двери. Самой важной из них было отчуждение между Австрией и Россией. В 1848 году русские спасли Австрийскую империю от расчленения венгерским национальным движением. Однако во время Крымской войны 1854-6 годов австрийцы приняли роковое решение присоединиться к антироссийской коалиции, что было расценено в Петербурге как предательство. Таким образом, Вена безвозвратно лишилась поддержки России, которая когда-то была краеугольным камнем ее внешней политики.3 Кавур стал первым европейским политиком, показавшим, как можно использовать эту перестройку в интересах своего государства.
События 1859 года были
