— Богиня боится человека?
— Почему бы и нет? Я же говорила, разница между людьми и богами не так уж и велика.
— Амнита значит «звезда». Кама боится белой звезды… Здесь какая-то загадка.
— Да, но разгадать её я пока не в силах. Я только знаю, что эта девочка, которую я спасла, вернее, не девочка, сейчас ей уже лет сорок… Она обладает большим могуществом и даже не подозревает об этом. А по так называемым «обмолвкам» Трёхликой я поняла: богиня боится, что события, произошедшие в небе, повторятся на земле и наоборот. Ты же знаешь: то, что происходит здесь, — отражение явлений высшего мира. Сейчас как-то забыли о принципе отражения.
— Ну почему… Недавно я поняла, насколько он важен, — сказала Гинта, вспомнив свои попытки прочесть древние письмена.
— Богиня боится снова оказаться между Эйрином и Танхаром.
— Но она всё равно окажется там, как и раньше, каждый цикл…
— Да, но она боится, что такое же произойдёт здесь, на земле. И это повлияет на небесные тела. Ведь служительница Камы, обладающая большим могуществом, — это как бы земное воплощение богини.
— Значит, Амнита…
— Не знаю. Но это возможно. Я только знаю, что пока она во власти богини. Полностью. Но если она осмелится в чём-то пойти против своей богини, то, возможно, одержит над нею верх. Кама боится объятий тёмного бога. Подданные Камы не должны любить. Я упоминала о пророчестве: «Тёмный бог примет бледную богиню в свои объятия…» Кама боится этого. Больше всего.
— Амнита должна быть в Эриндорне? — спросила Гинта.
— Да. Думаю, тебя уже давно туда тянет. С тех пор, как ты увидела юного бога. Ты едешь в Эриндорн из-за него, но я надеюсь, что об Амните ты тоже не забудешь. Вот, взгляни, какой она была двадцать лет назад.
Гинта долго и внимательно смотрела на сделанный Айдангой наом. Её поразила красота девушки. Куда до неё Суане!
— Айданга, я хотела тебя спросить… Ты ведь раньше всех узнала, кто я. Скажи, я во многом на него похожа?
— Во многом. Но ты — это ты. Ты другой человек. У тебя своя воля и своя судьба.
— Я понимаю, но… Говорят, самое главное передаётся… Человек делает мост. Я знаю, с камаитами не говорят о любви, но…
— Ну почему же, — улыбнулась инкарна. — Я холодна и бесплодна, страсти никогда не волновали мою кровь, но благодаря своему дару я читаю картины прошлого и иногда способна видеть сокровенное. Я знаю о людях, живших три тысячи лет назад, больше, чем их прямые потомки, которые из поколения в поколение пересказывают своим детям семейные предания. У Диннувира была жена, родившая ему детей, иначе я бы сейчас не беседовала с его потомком. Но его единственной любовью был его друг Вальгам. Красавец Вальгам, валлон, чей род восходил к водяным богам. Говорят, к этому же роду принадлежал и легендарный герой Эрлин.
— Эйр-линн, — тихо произнесла Гинта. — Значит, он тоже любил его.
Айданга приблизилась к ней и коснулась продолговатого камешка с голубом пятном, висевшего у девочки на груди.
— Юный бог потерял своё небесное око. Он слеп. Верни ему то, что он утратил. Спаси его.
Глава 17. В Эриндорн!
Гинта вернулась в замок около полудня. Едва умывшись, свалилась на кровать и проспала до утра.
— Таввин приехал, — сообщила Таома, расчёсывая своей юной госпоже волосы. — Мать Гина, до чего скатались! Ты уж потерпи…
— Всё очень даже кстати, — пробормотала Гинта.
— Что кстати? — не поняла старуха.
— Хорошо, что дядя приехал. Всё складывается так, как надо.
Вечером Гинта отправилась в комнату с камином.
— Дедушка, — сказала она. — Ты только, пожалуйста, не огорчайся. И не пытайся меня удержать. Я так решила. Я еду в Эриндорн. Через три дня Таввин возвращается, и я еду вместе с ним.
— Я знаю, удерживать тебя бесполезно, — покачал головой старый Аххан. — Ты упряма…
— Как и мой отец, — усмехнувшись, закончила Гинта. — Конечно, лучше бы я была красива, как моя мать, но я уж такая, какая есть. Не волнуйся за меня. Я давно хотела взглянуть на этот город. Может, там и смотреть-то особенно не на что, и я быстро вернусь. Мы можем разговаривать хоть каждый день, да и вообще… Что со мной может случиться?
— С тобой — всё, что угодно. Если учесть твою тягу к приключениям.
— Не бойся за меня, — Гинта взяла деда за руку. — Когда-то я вошла в заброшенное святилище на берегу Наугинзы. Я ещё не знала, почему меня туда тянет. С тех пор многое прояснилось. Ты же знаешь, кто я… Пора покончить с древними проклятиями.
— С одним ты уже покончила, — грустно улыбнулся дед. — Боги, ты ещё так юна… Ну почему судьба выбрала тебя? Единственного, кто у меня есть. Почему ты не обыкновенная девочка, которая сначала играет в куклы, потом мечтает выйти замуж… Которая всегда была бы рядом со мной. У меня отняли Синтиолу, а теперь уходишь и ты…
— Я всего лишь ненадолго уезжаю в другой мин, а ты сокрушаешься так, будто я собралась отправиться на самую далёкую ангаму или спуститься в царство Ханнума. Всё будет хорошо, вот увидишь. Попроси кого-нибудь из мангартов присмотреть за святилищем.
— Ничего, скоро приедем, — время от времени повторял Таввин.
Дорога явно утомляла его. Для Гинты же эти пять дней были полны впечатлений. Ингамарна — край дворцов и небольших, уютных посёлков. Города Гинта видела только во сне, когда перед ней оживали картины её прошлой жизни. После этих снов обычно оставалось смутное чувство тревоги и страха. И Гинта радовалась, что ей довелось родиться здесь, в тиши лесов. Когда-то Диннувир бежал сюда в поисках места, где никто не мешал бы ему работать. Своим великим искусством он преобразил этот край. И жил здесь, наслаждаясь тишиной и покоем.
Нынешние сантарийские города лишь отдалённо походили на древние. Это было что-то вроде больших посёлков, и царившее на их улицах оживление нисколько не раздражало Гинту. Ей особенно понравился главный город Зиннумарны Сандин, где преобладали постройки из зиннурита. Их золотые и серебряные крыши сверкали на солнце среди светлых зарослей лунда. Чем ближе подъезжали к центру Сантары, тем больше чуждого и непривычного замечала Гинта в облике и самом духе городов. Чёткая, угловатая планировка улиц, до одури однообразные фасады домов, ровно подстриженные кусты — всё говорило о господстве валлонских традиций и вкусов. То же можно было сказать и о моде. Даже сантарийцы одевались на валлонский манер. Правда, Гинта далеко не всегда могла определить, где тут сантариец, а где валлон. То и дело встречались смугловатые, но светловолосые люди, а ещё чаще — белокожие, почти как валлоны, но с чёрными сантарийскими волосами. Особенно пёструю картину являла собой детвора. Гинта заметила, что все говорят на какой-то странной смеси валлонского и сантарийского, хотя, безусловно, этот смешанный язык больше походил на валлонский.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
