— Потом я искал тебя… — промямлил он.
«Ты меня искал? Как чертовски благородно, мать твою! Настоящий друг. Правда, мне это мало помогло, когда меня тащили, ослепшего от боли, с ногой, изрубленной в фарш. И это только начало».
— Ты пришел не для того, чтобы вспоминать старые времена, Вест.
— Да… Да, правда. Я пришел по поводу моей сестры.
Глокта замер. Он ожидал чего угодно, только не этого.
— Арди?
— Да, Арди. Видишь ли, я скоро уезжаю в Инглию, и… Я надеялся, что ты присмотришь за ней, пока меня не будет. — Вест вскинул на него глаза. — Ты всегда умел обращаться с женщинами… Занд.
Глокта скорчил гримасу, услышав свое имя. Никто больше не называл его так.
«Никто, кроме моей матери».
— Ты всегда знал, что им сказать. Помнишь тех трех сестричек… как же их звали? Они на все были готовы для тебя! Каждая из них…
Вест улыбнулся, но Глокта не мог. Он все помнил, но воспоминания выцвели и поблекли.
«Это чужие воспоминания. Тот человек умер. Моя жизнь началась в Гуркхуле, в императорской тюрьме. То, что было дальше, я помню очень хорошо. Как я вернулся домой и, словно труп, лежал на кровати в темноте, ожидая друзей, а они не пришли. — Он посмотрел на Веста убийственно холодным взглядом. — Думаешь, меня можно подкупить честным лицом и разговорами о былых временах? Изображаешь брошенного пса, преданно вернувшегося домой? Ну уж нет! От тебя воняет, Вест. От тебя несет предательством. Вот это мои воспоминания».
Глокта медленно откинулся на спинку кресла.
— Занд дан Глокта, — пробормотал он, словно вспоминая давно позабытое имя. — Что с ним стало, как ты думаешь, Вест? Ты ведь помнишь его — твоего друга, блестящего юношу, красивого, гордого, бесстрашного? Имевшего магическое влияние на женщин. Всеми любимого и уважаемого, предназначенного для великих дел. Куда он делся?
Вест озадаченно смотрел на него, не зная, что ответить. Глокта резко наклонился к нему, раскинул руки по столу и оскалился, чтобы показать свой изуродованный рот.
— Он мертв! Он умер на том мосту! А что осталось? Долбаная развалина, носящая его имя! Хромая тень, таящаяся по углам! Искалеченный призрак, цепляющийся за жизнь, как запах мочи держится возле бродяги! У него нет друзей, у этого мерзкого вонючего урода, и он не хочет их иметь! Убирайся, Вест! Иди к своему Варузу, к своему Луфару, к остальным пустоголовым недоноскам! Здесь нет никого из твоих приятелей!
Губы Глокты дрожали, он брызгал слюной от отвращения. Он не знал, для кого он более мерзок, для Веста или для самого себя.
Майор заморгал. На его скулах тихо перекатывались желваки. Наконец он поднялся на ноги и пошел к выходу.
— Мне очень жаль, — проговорил он, обернувшись через плечо.
— Скажи мне! — вскричал Глокта, настигая его возле двери. — Я понимаю остальных: они держались меня, пока я мог быть им полезен, пока я шел в гору. Я всегда это понимал. Меня не удивило, что они не захотели иметь со мной ничего общего после моего возвращения. Но ты, Вест!.. Я считал, что ты другой, что ты лучше! Я всегда думал, что уж ты-то — хотя бы ты! — придешь навестить меня… — Глокта пожал плечами. — Видимо, я ошибался.
Он отвернулся и хмуро уставился в огонь, дожидаясь звука закрывающейся двери.
— Так она тебе не сказала? — спросил Вест.
Глокта снова повернулся.
— Кто?
— Твоя мать.
Глокта хмыкнул:
— Моя мать? Не сказала мне о чем?
— Я приходил. Дважды. Как только узнал, что ты вернулся, я сразу пошел к тебе. Твоя мать встретила меня у ворот вашего имения. Она сказала, что ты слишком болен, не можешь принимать посетителей и больше не хочешь иметь никаких дел с армией, а в особенности со мной. Через несколько месяцев я пришел еще раз. Я думал, что должен сделать для тебя хотя бы это. Но ко мне послали слугу, чтобы он выпроводил меня. Потом я услышал, что ты вступил в инквизицию и уехал в Инглию. И я выбросил тебя из головы… до тех пор, пока мы не встретились… тогда, ночью, в городе…
Вест умолк.
Прошло некоторое время, прежде чем его слова дошли до сознания Глокты. Когда это произошло, он осознал, что сидит с открытым ртом.
«Так просто. Никакого заговора. Никакой паутины предательства. — Он чуть не рассмеялся от идиотизма ситуации. — Моя мать выгнала его, а я был уверен, что ко мне никто не приходил. Мать всегда ненавидела Веста. Неподходящий друг, недостойный ее драгоценного сыночка. Разумеется, она винила его в том, что со мной произошло. Я должен был догадаться, но я был слишком занят — упивался своими страданиями и горечью. Слишком занят тем, что разыгрывал трагедию».
Глокта сглотнул.
— Ты приходил? — переспросил он.
Вест пожал плечами:
— Можешь мне не верить.
«Ну, хорошо. Что же мы теперь можем сделать, не считая того, что в следующий раз постараемся вести себя лучше?»
Глокта моргнул и набрал в грудь воздуха.
— Я, э-э… Я прошу прощения. Забудь о том, что я тебе сказал, если можешь. Пожалуйста. Сядь. Ты что-то говорил о своей сестре.
— Да. Да. О моей сестре. — Вест неловко пробирался обратно к своему креслу, глядя в пол; его лицо снова приобрело тревожное и виноватое выражение. — Мы скоро выступаем в Инглию, и я не знаю, когда вернусь… и вернусь ли вообще… У нее не останется в городе никого из друзей, и я… э-э… Кажется, ты видел ее, когда гостил у нас?
— Несомненно. Собственно, я видел ее недавно.
— Ты встречал ее?
— Да. В компании нашего общего друга капитана Луфара.
Вест побледнел пуще прежнего.
«Здесь есть что-то еще, о чем он не говорит».
Однако Глокта не хотел ляпнуть что-нибудь лишнее и потерять единственного друга сразу же после того, как их дружба возродилась. Он промолчал, и через мгновение майор продолжил:
— Жизнь… сурово с ней обошлась. Я мог бы сделать что-нибудь. Я должен был что-нибудь сделать.
Вест уставился горестным взглядом в стену, и по его лицу прошла безобразная судорога.
«Я знаю это чувство. Как оно мне знакомо! Отвращение к себе».
— Но я позволил другим вещам встать у меня на пути; я приложил все силы, чтобы забыть о ее бедах; я делал вид, будто все идет как надо. Сестра страдала, и винить в этом следует меня. — Он кашлянул, затем шумно сглотнул. Его губы задрожали, и он закрыл лицо руками. — Я буду виноват… если с ней что-нибудь случится…
Его плечи беззвучно затряслись, и Глокта поднял брови. Он, разумеется, привык к тому, что люди в его присутствии плачут…
«Но обычно мне приходится сначала показать им инструменты».
— Брось, Коллем, это не похоже на тебя. — Он неуверенно потянулся к Весту через стол, почти убрал руку обратно, но в конце концов все же неловко потрепал всхлипывающего друга по плечу. — Ты ошибался, но кто избежал этого? Ошибки уже в прошлом, их не изменить. Теперь ничего не вернешь, но можно постараться сделать лучше, а?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
