Но все, разумеется, на бумаге.
Закончив свою работу, Финч смог бы математически рассчитать, какая ситуация должна была бы возникнуть, чтобы большой взрыв Вселенной состоялся. Финч мог оперировать такими понятиями, как «отрицательное время» или «мнимотекущее время»… Теперь его работа была, вероятно, завершена, и Финч смог всецело отдаться своему хобби: коллекционированию редких табакерок восемнадцатого века.
Теперь Том Ровер. Предметом его работы была энтропия; свой проект он основывал на том произвольном допущении, что в конечном счете достаточно полный распад и достаточно случайное распределение эргов по всей Вселенной приведут к антиэнтропийному откату в обратную сторону благодаря столкновениям простых, неделимых частиц энергии или материи между собой, в результате чего будут возникать более сложные агрегаты. Частота возникновения этих все усложняющихся агрегатов будет обратно пропорциональна их сложности. Однако уже начавшийся процесс невозможно будет повернуть назад, пока последние сложные агрегаты не сформируют единственный — и уникальный по своей сложности — агрегат, включающий в себя все молекулы Вселенной. Это будет Бог, но Он разрушится, и с Его разрушением высвободится огромная масса энтропии… как в различных законах термодинамики. Таким образом, Ровер продемонстрировал, что текущая эпоха последовала сразу за разрушением абсолютно всеобъемлющего уникального агрегата, именуемого Богом, и что теперешние тенденции к движению от индивидуальности и сложности были уже предопределены. Так будет продолжаться, пока не будет достигнуто первоначальное равномерное распределение потраченной теплоты, после чего, через большой промежуток времени, антиэнтропийная сила по законам случайности — в беспорядочном движении — вновь проявит себя.
И вот Эймос Айлд. Он отличался от них: он создавал нечто конкретное, вместо того чтобы просто описывать это в теоретических, математических понятиях. Правительство могло бы хорошо его использовать, если бы только это пришло в голову Грэму. «Да, он наверняка думал об этом», — решил Провони. Поскольку в результате введения Айлда в высшие правительственные круги работа над Большим Ухом замедлилась бы, а то и вовсе прекратилась бы. Грэму, безусловно, потребовалось бы время, чтобы все обмозговать, но в конце концов он принял бы это решение.
«Так что, надо полагать, — подумал Провони, — нам придется столкнуться с Эймосом Айлдом. Ярчайшим из светил, какими располагают Новые Люди, — а следовательно, и самым опасным для нас».
— Морго, — позвал он.
— Да, Торс Провони.
— Можешь ли ты соорудить из себя — или из частей этого корабля — приемник, с помощью которого мы могли бы прослушивать тридцатиметровый диапазон земных передатчиков? Я имею в виду обычные передатчики, используемые в коммерческих целях.
— Нельзя ли узнать, зачем?
— Они передают официальные сводки новостей на двух точках тридцатиметрового диапазона. Ежечасно.
— Ты хочешь знать, что происходит на Земле с государственной точки зрения?
— Нет, — возразил он не без сарказма. — Мне желательно знать цены на яйца в штате Мэн.
«Я начинаю терять самообладание», — подумал Провони.
— Извини, — сказал он.
— Ничего, не заплачу, — успокоил его фроликсанин.
Торс Провони запрокинул голову и расхохотался.
— «Ничего, не заплачу» — и это от девяностатонной желеобразной массы протоплазменной слизи, которая поглотила весь корабль в своем жидком теле, которая, как бочка, окружает меня со всех сторон. И она заявляет: «Ничего, не заплачу».
Подобное словоупотребление наверняка ошарашит Новых Людей, когда «Серый динозавр» приземлится. В конце концов, Морго использовал его же лексикон и его излюбленные выражения — порой весьма далекие от литературных.
— Я могу вытянуть шестнадцатиметровый диапазон, — немного погодя сказал Морго. — Этого хватит? По-моему, там приличная нагрузка.
— Но не та, что мне нужна, — возразил Провони.
— А сорокаметровый диапазон?
— Давай, — раздраженно сказал Провони. Он надел наушники и повернул ручку переменного конденсатора на приемном устройстве. Перекрестные помехи то появлялись, то исчезали, а затем он все же поймал обрывок сводки новостей: «…конец лагерям для перемещенных на… и с Луны возвращаются… многие из которых годами… вместе с этим — разрушение подрывной типографии на Шестнадцатой авеню…» — и сигнал пропал.
«Так ли я все расслышал? — спросил себя Провони. — Конец лагерям для перемещенных на Луну и в юго-восточной Юте? Все освобождены? Только Барнс мог решиться на это. Но даже Барнс… в это сложно поверить. Может быть, это причуда Грэма? — задумался он. — Мгновенная паническая реакция на три наших послания в типографию на Шестнадцатой авеню. Но если она была разгромлена, то там могли и не получить этих посланий; возможно, они получили два первых или только одно».
Он надеялся, что и правительство, и кордониты получили третье послание. Оно гласило: «Мы присоединимся к вам через шесть дней и возьмем на себя руководство правительством».
Он спросил у фроликсанина:
— Не мог бы ты увеличить мощность передачи и направлять третье послание снова и снова? Начнем, я могу записать для тебя ротационную петлю или кассету. — Он включил кассетник и произнес сообщение — свирепо, максимально раздельно и с предельным удовлетворением.
— В каком диапазоне частот? — спросил Морго.
— На всех частотах, какие тебе только доступны. Если ты можешь запустить это в каналы частотной модуляции, то нам удалось бы представить и видеоизображение. Передать это прямо по их телевидению.
— Ладно. Это будет замечательно. Такое послание довольно загадочно; оно, к примеру, не упоминает, что я здесь один и что мои собратья отстают от нас на половину светового года.
— Пусть Уиллис Грэм догадается об этом, когда мы прибудем на Землю, — проворчал Провони.
— Я размышлял о том предполагаемом воздействии, — сказал Морго, — которое мое присутствие окажет на твоего мистера Грэма и его корешей. Прежде всего они обнаружат, что я не могу умереть, и это напугает их. Они поймут, что при соответствующем питании я могу расти и что вдобавок я способен использовать для питания практически любое вещество. В-третьих…
— Нечто другое, — перебил Провони. — Ты — нечто другое.
— Нечто другое?
— В этом-то вся и суть.
— Ты имеешь в виду психологический эффект?
— Ну да, — мрачно кивнул Провони.
— Думаю, — сказал Морго, — что моя способность заменять отдельные части живых организмов своей собственной онтологической субстанцией напугает их больше всего. Когда я проявлю себя в чем-нибудь незначительном — скажем, в стуле, — поглощая действительный объект как источник энергии… то это событие, правильно ими оцененное, приведет их в панический ужас. Как ты уже видел, я могу замещать собой любой объект; для моего роста, Торс Провони, не существует никаких объективных пределов — разумеется, пока я питаюсь. Я могу стать целым зданием, в котором работает мистер Грэм; я могу стать многоквартирным домом, где проживает пять тысяч людей. Кроме того… — Морго заколебался, — есть и кое-что еще. Но этого я пока не буду обсуждать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
