— Сонька! Ты чего спишь целыми днями? Плохо себя чувствуешь?
— Да нормально все! — медленно пробормотала она, не открывая глаз. — Батянька, дай поспать!
— Почему же ты свой компьютер забросила, если все нормально? Не ходишь никуда. И у тебя ведь, кажется, танцы сегодня?
— Не пойду — влом мне! Отстань, спать хочу! — Соня сморщила лицо и перевернулась на другой бок. Баскаков выпрямился и оглядел комнату. В ней царил обычный беспорядок, но компьютер — единственная вещь в доме, которую дочь холила и лелеяла — зарос пылью. Он подошел к окну и открыл форточку, потом вернулся в спальню. Инна посмотрела на него и положила на тумбочку телефон.
— Убедился? Я позвонила Петру Алексеевичу — он подъедет часа через два и осмотрит ее. Не забудь предупредить, чтобы его впустили.
— Хорошо. Ты готова?
— Да, можно идти, — Инна напоследок еще раз удовлетворенно оглядела себя в зеркало, и они вышли из спальни.
— Ты созвонилась со своим Йонайтене? — осведомился Баскаков, пока они шли к входной двери.
— С кем? — рассеянно переспросила Инна.
— С Винцасом Йонайтене. Ты ведь говорила, что он должен был тебе какие-то сведения передать по твоим изысканиям. Что-то новенькое о твоей голубой крови, — он усмехнулся. Под ноги ему подвернулся Черчилль — огромный персидский кот жены, с ленивой грацией шествовавший по своим делам, и Баскаков бесцеремонно отпихнул его.
— Ах, да… Не знаю. Скорее всего, я не буду с ним встречаться. Надоело, хватит. Занимаюсь какой-то ерундой, столько времени трачу… лучше лишний час на корте провести или в салоне.
— Что?! — он остановился и изумленно уставился на жену. — Ты серьезно?!
— А что такого? Говорю же — надоело! Мы идем или стоим и говорим?!
— Ты сама-то не заболела?!
— Вить, если человеку что-то надоедает, это вовсе не делает его больным. Вон и Соньке ведь тоже… — она запнулась, и по ее лицу пробежала тень. Потом Инна раздраженно дернула плечом и быстро пошла вперед, и ее расстегнутый светлый плащ сердито развевался за спиной. Баскаков остался стоять, хмуро глядя ей в спину. Он ничего не понимал. Ведь только нa прошлой неделе Инна с таким нетерпением говорила о предстоящей встрече и последними словами ругала нерасторопного Йонайтене, который мало того, что никак не мог разыскать одного из нужных людей, так еще и ухитрился подхватить воспаление легких и угодить в шяуляйскую больницу. А сейчас вдруг такое глубокое безразличие. Надо же, чтобы и Сонька в то же самое время. И как назло, период напряженный идет, намеченного — горы… Нет, надо найти денек, чтобы с семьей разобраться, а вечером обязательно поговорить с Инной. Как-то очень уж странно она себя сегодня ведет. Жаль, сейчас нет времени — семья должна быть в идеальном порядке, иначе на кой черт она нужна?!
Инна, суховато попрощавшись с ним, захлопнула за собой дверцу «мерседеса» — резче, чем обычно. Впрочем, возможно ему это только показалось. Баскаков недовольно подумал, что уже начинает выискивать в облике и поведении жены микроскопические неточности. Так недалеко и до паранойи. Ладно, может и дело-то в пустяке, а завтра все наладится. Чем старше женщины, тем страннее они себя ведут, а ведь Инна уже далеко не девочка.
В «фантоме» уже сидел тихий задумчивый Сканер, аккуратно сложив руки на коленях и внимательно глядя перед собой, точно с интересом кого-то слушая. Когда Баскаков открыл дверцу и сел на диван, все еще погруженный в семейные размышления, на лице Сканера появилась злая досада, словно своим приходом тот спугнул красивую бабочку, которую он уже почти-почти схватил.
— Куда же ты?! — едва слышно, плачуще прошептал он. — Куда ты опять, Яна?! А мне опять ничего?!
— А чего тебе надо? — рассеянно спросил Баскаков, услышавший только последнюю фразу. — Опять девку? Заказывай сам — только не на дом… Шевцов, поехали.
— Спасибо, что взял меня с собой, — через некоторое время тихо сказал Сканер, глядя в окно, за которым плыла застроенная шикарными особняками широкая улица. — Ты редко меня куда-то берешь.
— Ты опять за свое?! — Баскаков спрятал телефон и посмотрел на Сканера с раздражением. — Может быть уже хватит вести себя, как побитая шавка, которую иногда выводят на прогулку?! Ты считаешь, что с тобой обходятся несправедливо?! Может тебе напомнить кой-чего?! Заткнись и не ной! Ты едешь работать. Да и, кстати, насчет девок — я, конечно, понимаю твои специфические вкусы, но всему есть предел. Если ты, козел, еще одну свою козу так изуродуешь — не получишь больше ни одной — понял?! И без тебя проблем хватает.
— Она меня ударила, — хмуро пробурчал Сканер. — Она была неправильная… и она меня ударила. Она хотела меня убить.
— Мне плевать, что она сделала! Чтобы такого больше не повторялось!
— Хорошо, такого больше не повторится, — послушно произнес Сканер и отвернулся, снова глядя в окно тоскливым взглядом. Он искал за ним Яну, но ее не было. Яна всегда уходила, когда появлялся Виктор, — она не любила его, боялась его. Яна обижалась, что он до сих пор ничего не придумал для Виктора. Яна злилась, а когда она злилась, у Сканера всегда начинала дико болеть голова. Яна не понимала, что тогда ему пришлось оговорить ее только для дела, она считала, что он виноват, и Сканер принимал боль покорно. Женщины капризны. Но когда-нибудь Яна поймет, она простит его и перестанет исчезать, перестанет дразнить его так, что в низу живота начинаются болезненные судороги…
Сканер чуть улыбнулся и закрыл глаза. Та блондинка тоже была красивая, и синее шелковое белье… так была похожа на Яну. Но все равно фальшивка. Он наказал ее — и за то, что хотела обмануть, и за Яну, которую наказать не мог. Но надо быть осторожнее — да, осторожнее — ведь он не сумасшедший. Надо только ждать, надо уметь ждать. Не бойся гнева сильного человека — бойся гнева терпеливого человека.
В мозг, поедая все мысли заползла странная, какая-то безысходная темнота, посещавшая его уже несколько дней, и Сканер открыл глаза и беспокойно огляделся.
— Что с тобой? — спросил Баскаков. — Вид у тебя сегодня не очень. Тянет выпить? Может, кошмары?
— Нет, — тихо ответил Сканер, и Виктор Валентинович в который раз едва сдержался, чтобы не ударить «компаньона» — избранный Сканером тон печальной, почти мученической покорности, которым тот теперь разговаривал всегда, бесил его. — Просто в последнее время мне как-то тревожно.
Баскаков едва заметно вздрогнул и поспешно отвернулся, чтобы Сканер не увидел выражение его лица. Его слова прозвучали как-то странно, и почему-то в памяти вдруг возник безжалостный маятник кабинетных часов, оседланный насмешливым Эротом-Амуром, а потом вынырнуло бледное, оплывшее лицо дочери на подушке, и сердце у него сжалось. Он любил Соню, несмотря на все ее недостатки и избалованность (уж тут маманя постаралась!), несмотря на то, что уже понял — дочь не отличается особым умом, и в будущем вряд ли из нее получится что-то стоящее — разве что чудо произойдет. Иногда Баскаков ловил себя на мысли о том, что лучше бы Соня никогда не вырастала, чтобы ей всегда было пять лет — тогда это был чудесный ребенок, куколка. Кроме того, тогда это был еще послушный ребенок. Что с ней стало теперь?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
