– Видать, Иванов завалил? – Лешка Соломин сдвинул на глаз пилотку. – Смотри, Витька, как шпарит. Хрен ты его догонишь…
– Повезло ребятам. – Ларин ревниво наблюдал за чужой посадкой. – Завалили поганца!
– А мне не везет все! – Соломин сокрушенно сплюнул на землю. – Тогда, в бою, вот так от «мессера» был. – Он показал рукой, где, по его мнению, был вражеский самолет. – Камнем добросить можно. И в прицеле почти… чуть-чуть довести и рвать. Тяну за ним, тяну, а он так же уходит, не дается, сволота. Потом глянул, а сзади уже пара…
– Каши надо больше есть, – усмехнулся Ларин, – тогда бы перетянул немца… глядишь и не пришлось бы прыгать…
Остальные летчики принялись косить взгляд на Саблина. В отсутствие Шубина и Иванова тот признавался негласным лидером. Командиры первой и второй эскадрилий котировались куда ниже.
– В бою трудно сбить, – резюмировал Виктор. – Если противник тебя видит, он крутить будет, пока силы есть. А ты, Леха, увлекся, гоняясь. Хреновое это дело…
По полосе промчалась пара Иванова, и разговор затих сам собой. Все рассматривали приземлившиеся машины. Они были красивы в своем хищном совершенстве форм, покрыты новым серо-голубым камуфляжем. Истребитель Иванова выделялся нарисованной «Звездой Героя» на капоте. Через несколько минут приземлившиеся летчики веселой гурьбой подходили к остальным. Они были еще в небе, в бою, отчаянно жестикулировали, показывая детали схватки, говорили коротко, громко, резко.
– Ванька завалил, – возбужденный Ильин, плюхнулся рядышком и сразу полез за портсигаром. – Над Мариуполем, прямо над портом. Там наши пешки работали, их «кобры» прикрывали. Мы к самому разгару подошли, так он «месса» с ходу расстрелял… А на обратном пути, – он в несколько затяжек докурил папиросу, – эти асы чертовы пристали. Одна пара. Идет за нами вдалеке пара, идет, потом раз… Мамедова подбили, разворотили ему все крыло, еле сел.
– Это сволочи те еще, – поддержал Соломин. – Если зазевался – пиши пропало. А чего им? Они свободные охотники. Сектор им нарезали, и ходят, высматривают. Захотел ударил, захотел удрал. Красота…
– А почему мы такую охоту раньше не применяли? – спросил вдруг Ларин. – Классная штука.
– Всему свое время, – влез в дискуссию Виктор. – Охота – это вообще-то комплекс мер. Связь нужна хорошая, летчики опытные, и все это должно делаться систематически и на широком участке фронта. А подранка добить или какого-нибудь оленя задремавшего срезать – это не охота, а баловство. От самолета много зависит. Вот, к примеру, когда еще летом с командиром летали, я все переживал: а ну как один осколочек радиатор пробьет, и привет – сколько на том «Яке» мотор протянет? Или перехватит твою пару четверка «мессеров», и что тогда? Худой, он сволочь еще та – ни догнать его, ни убежать. Сейчас, на «лавочках» получше стало: и машины скоростные, и мотор – звезда. Опять же радиосвязь стабильная появилась, ею пользоваться научились, в сорок первом ничего такого не было. Ну и, наверное, главное – это то, что понадежней самолеты стали. Раньше как было? День летаешь, день в машине техник копается, прикручивает то, что отвалилось. Сейчас вроде лучше…
Заглушая слова ревом мотора, по взлетной полосе промчалась «Аэрокобра». Виктор недобро посмотрел ей вслед. Расследование, которое инициировал Шубин, после того как такие самолеты едва не сбили Саблина и повредили машину Острякова, ни к чему не привело, но он с тех пор ко всем ленд-лизовским машинам относился с большим недоверием.
– Гвардейцы полетели, – прокомментировал Литвинов, – что-то рано он отрывает, не?
Обсуждаемая «Аэрокобра» задрала нос и принялась вдруг проседать, потом упала на крыло и через долю секунды ударилась о землю. Все оторопели, молча глядя на ширящееся облако пыли. От штаба к разбившейся машине рванула санитарная машина, спустя несколько секунд следом помчал командирский «Виллис».
– Накаркал, мля. – Литвинов остервенело сплюнул под ноги. Ответом ему было угрюмое молчание.
Через полчаса обломки самолета оттащили с полосы, толпа разошлась по делам, а летчики все сидели в ожидании. Через полчаса третью эскадрилью ожидал вылет на свободную охоту, и Виктор раздумывал, кого бы взять себе ведомым.
– Товарищ командир, а кто из наших сейчас полетит? – Рябченко завистливым взглядом поглядел на укрытый маскировочной сеткой истребитель Иванова.
– Я полечу. – Виктор понял этот интерес бывшего ведомого и мысленно усмехнулся.
– С вами я? Как раньше? – Рябченко заерзал.
– Ну уж нет, – Саблин усмехнулся уже по-настоящему. – Или это не ты позавчера «лавку» поломал?
Рябченко поник и надулся. Тогда, в тренировочном вылете, он не удержал самолет при рулежке, и в результате вырвало дутик. Вырвало его основательно, с разрушением шпангоута, и теперь истребитель ремонтировался в ПАРМе, а виновник аварии числился под домашним арестом.
– Со мной полетит, – Виктор оглядел притихших летчиков эскадрильи, – старший лейтенант Литвинов…
Сашка заулыбался…
В небе все словно вымерло. Они обшарили весь заданный квадрат, но вражеские самолеты так и не встретились. На земле тоже было затишье: за все время проползла только пара подвод, но тратить боезапас на такую ерунду Виктор не хотел. Минуты неумолимо утекали, топливо из бензобаков тоже… Однако удача вскоре улыбнулась – он разглядел небольшое пыльное облачко. Черный легковой автомобиль мчался посредине пустынной дороги и был единственным утешением безрезультатному вылету.
– Восемнадцатый, впереди слева машинка. Атакуй, я прикрою!
Истребитель Сашки, набирая скорость, вырвался вперед, чуть повел носом, и пушки «лавочки» засверкали вспышками выстрелов. Поперек дороги, прямо через мчащийся автомобиль, пролегла длинная цепочка разрывов. Машину повело юзом, и она вдруг вылетела на обочину и закувыркалась в кювете. Прошла какая-то секунда, и серая плеть дороги с разбитым автомобилем остались позади. Степь слилась под крылом в один пестрый желто-зелено-серый ковер, замелькали редкие деревца, где-то совсем рядом мелькнул испуганный ревом моторов степной орел. Виктор довольно улыбнулся, бреющий полет доставлял почти физическое удовольствие. Он машинально, по практически вбитой в спинной мозг привычке обернулся, осматриваясь. Догоняя их, на расстоянии какого-то километра неслась четверка «мессеров».
– Восемнадцатый, – заорал Виктор, чувствуя, как в животе снова поселяется холодный комочек страха, – форсаж! Уходим по прямой! – Гимнастерка моментально прилипла к телу, и без того горячее нутро кабины моментально превратилось в духовку.
«Мессера» сначала догоняли, потом, метрах на пятистах, установилось некоторое шаткое равновесие, и вот, как-то медленно и неохотно, вражеские истребители начали отставать. В конце концов они отвернули, под крылом мелькнули траншеи линии фронта, и Виктор прибрал газ, остужая двигатель, медленно развернул самолет. Сердце безумно бухало, а ноги, словно после долгого и тяжелого боя, противно дрожали.
Немецкие истребители превратились в точки на горизонте, и он, немного поколебавшись, полетел за ними следом. За пережитый страх следовало отплатить.
Летели долго. Брили степь на бреющем, маскируясь от глаз чужих летчиков и вражеских постов ВНОС, соблюдали радиомолчание. Наконец, когда топлива оставалось на обратную дорогу, и Виктор уже подумывал возвращаться, «мессера» вдруг стали снижаться. Они растянулись цепочкой в круге и стали готовиться к посадке. Медлить было нельзя.
– Атакуем! – Он толкнул ручку газа до упора, почувствовал, как задрожал истребитель. Лишь бы получилось. Стелясь над землей, пара «лавочек», принялась подбираться к ничего не подозревающим немцам. Когда до замыкающего истребителя оставалось метров триста, Виктор машинально обернулся. Увидев, что Литвинов сильно приотстал, едва сдержал ругательство. Нужно было бить сразу вдвоем, одновременно… Настигнув врага, потянул ручку на себя, уходя на горку, прильнул к прицелу. Целиться было неудобно, голова упиралась в плексиглас фонаря, руки были липкими от пота, в груди жгло. От волнения он забыл дышать.
