Вновь раздался звук рога. Надсаживаясь, заорали сотники; их команду повторили десятники.
— Отходим!
Фаланга подалась назад.
— Что это? Разгром?! — заорал прямо над ухом хоббита Торин.
— Нет! — рявкнул в ответ десятник.
Но пока что они отступали, как можно теснее сжимая щиты — единственную защиту от хазгских стрел, которые пронзали щиты, но уже не могли пробить доспеха — лишь оставляли здоровые вмятины.
С шумом, воплями и черной бранью задние ряды роханского строя стали разворачиваться навстречу атакующим истерлингским всадникам. По фаланге прокатилось короткое множественное движение, вытолкнувшее хоббита и гномов лицом к лицу с новым противником.
Фолко увидел поле, на котором совсем недавно трепетали флажки роханских витязей; теперь по нему, опустив копья, пригнувшись к коротким конским гривам степных скакунов, с гортанными визгами неслась истерлингская конница; многие всадники ловко били на скаку из луков.
Будь здесь хирд, он встретил бы эту атаку презрительными насмешками — и стальной стеной копейных наконечников. Горячая, смелая кавалерия Великих Зеленых Степей разбилась бы об утес хирда, как дождевой поток; но рядом с хоббитом стояли только два гнома, а этого было явно недостаточно.
Под градом стрел строй воинов Марки кое-где дрогнул. Кто-то подумал лишь о своей защите — и в образовавшиеся бреши ударили конные копейщики. Истерлинги, умевшие играть копьем, как немногие народы Средиземья, волчками вертелись перед строем, то бросая коней вперед, то заставляя их пятиться; и при первой возможности били копьями — сверху вниз, целясь в глаза и шею. Из прочитанных книг хоббит знал, что у конницы почти нет шансов против плотно сбившейся и выставившей пики пехоты, но лишь до тех пор, пока она сохраняет свой строй.
Истерлингский всадник внезапно оказался прямо перед хоббитом — решил, видно, что здесь слабина. Его копье прянуло, словно бросающаяся на добычу змея; он бил, вкладывая в удар всю тяжесть тела, чтобы окровавленный наконечник выставил бы зазубренное жало из спины этого карлика, невесть как очутившегося среди соломенноголовых западных табунщиков…
Наверное, истерлинг успел удивиться, когда карлик с неожиданной ловкостью чуть качнулся в сторону, взмахивая коротким мечом, — и в руках степняка вместо копья остался лишь бесполезный обрубок. А карлик, не теряя ни секунды, вдруг прыгнул, оказавшись совсем рядом; истерлинг рванул меч с перевязи, но левый бок внезапно что-то обожгло, по бедру заструилось теплое и липкое. Уже понимая, что ранен, но в горячке боя не чувствуя боли, он рубанул вбок — привычно, как не раз разваливал противника от плеча до пояса; но удар рухнул в пустоту, а проклятый карлик вновь оказался рядом и с неимоверной ловкостью ткнул мечом в слабое место доспеха — в узкий стык между нашитых на кожаную куртку железных пластин.
Тяжелое тело с глухим стуком ударилось о землю, рухнув с коня; истерлинг не был мертв, но у хоббита не хватало длины рук, чтобы проткнуть того насквозь; враг был лишь ранен — но этого вполне хватало. Строй не нарушился.
Оказавшись отрезанными от своих, роханцы не поддались панике. Фаланга сжимала ряды, дрогнувшие гибли, выдерживали лишь умеющие не оголять бок соседа ради нескольких мгновений собственного существования. И хотя с одной стороны давила панцирная пехота Прирунья, с другой — хлестал жестокий бич истерлингской конницы, вестфольдинги не помышляли о бегстве. Хоббит, отбывая свой короткий отдых в середине строя, ясно читал эти мысли на лицах соседних бойцов; ему самому многое оставалось непонятно — на что, например, рассчитывает командир пеших воинов, Третий Маршал Марки Брего, и его тысячники; ведь фаланга неуклонно таяла, а враг бросал в бой с противоположного берега все новые и новые дружины. Причем не все они шли в бой с роханской пехотой; многие отряды, горяча коней, поскакали в глубь роханской степи, прочь от берега; однако львиная доля переправившихся сил Вождя была брошена против стойкой фаланги воинов Марки.
Короткий отдых Фолко и его друзей кончился. Время было снова идти в первые ряды; сотник, заметив их хорошие доспехи, послал их вновь против напирающих панцирников вкупе с пешими и конными хазгами.
Да, появились и лошади тех, кто своими стрелами проложил дорогу воинам Вождя за роханские укрепления; обращенный к Андуину фронт роханского строя мог лишь защищаться, пытаясь хоть так уменьшить потери от их губительных, насквозь пронзающих стрел.
Фолко и гномы вновь ударили «железным клювом» по наседавшим хеггам; вооруженные много хуже панцирной пехоты Прирунских краев, былые противники Ночной Хозяйки не выдержали, смешались, отхлынули… Торин рубил, как безумный, рыча сквозь зубы древние черные проклятья, его доспехи покрывала чужая кровь, топор стал весь багрово-алым — но гном, казалось, не ведал усталости. Пытавшихся противостоять ему хеггов он отбрасывал словно богатырь подростков; без щита, он держал топор обеими руками, принимая и отбивая направленные в него удары мечей заветным, подаренным Олмером, топорищем, разрубить которое оказалось не под силу ничьей руке; клинки со звоном отскакивали, словно от металла, и с коротким ревом-выдохом гном обрушивал слева-сверху свой коронный удар, разрубавший почти все попадавшиеся оплечья и хауберки. Противник Торина валился с перерубленной шеей, захлебываясь собственной кровью; могучему гному редко когда требовался повторный удар.
Справа от него, защищая открытый бок друга, бился Малыш. Его пытались сбить щитами, но он резко откидывался в сторону, коротко взблескивал его даго — и враг падал. Мечи он отбивал своим клинком, и прежде, чем противник успевал что-либо сообразить, следовал смертельный выпад…
Троих удачливых бойцов приметили; их стали чаще других выдвигать на опасные места, где начинал прогибаться роханский строй; перерывы для отдыха в глубине становились все короче.
Фолко, тяжело дыша, глотал воду из меха, на краткую минуту подняв забрало. Его тоже покрывала кровь людей — раненных или убитых им. Давно прошла первая изнуряющая, медленно подкрадывающаяся усталость; с ней ему помог справиться приз, взятый еще в Цитадели Олмера, — браслет с темным камнем, чудесным образом восстанавливающий силы. Подступала усталость вторая — медленная, вяжущая, совсем вроде бы неопасная, просто в один прекрасный момент руки могут отказать в повиновении. Давно не осталось никаких мыслей, кроме одной-единственной: когда это кончится? Когда же наконец ударит Король? Когда его блистающая доспехами кавалерия выедет наконец в поле?! Хоббиту казалось, что он сейчас утонет в щедро льющейся на землю крови друзей и врагов; под доспехами он был мокр от пота, точно мышь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
