— Замолчи! — проревел он, его гнев моментально обратился в ярость. — Отправляйся вниз и оставайся там! Немедленно! Сейчас же!
В этот момент все, что он хотел, отшвырнуть женщину, раздавить ее хрупкое тело о сломанную переборку.
Ниоба убежала, и волна ярости Мероса отступила вместе с ней, рассеявшись так же быстро, как и возникла.
Он поморщился и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.
У него не получилось.
Битва скатывалась в безумие.
Брат-сержант Кассиил нырнул в укрытие за сбитым спидером. Антигравитационный летательный аппарат был сброшен с неба кошмарным гибридом гигантского шершня и целого арсенала сабель. Экипаж погиб при падении, но отделение Кассиила отомстило за их гибель огнем плазмы и градом осколочных гранат. Несмотря на отвратительный вид этих так называемых демонов, они все же умирали, если в них всаживали достаточное количество болтерных снарядов. Ветеран должен был цепляться за этот единственный суровый факт. Все остальное вокруг исчезло, рассыпавшись, как влажный песок.
Со всех сторон раздавался грохот стрельбы и лязг когтей и клинков. Сплоченность частей исчезла. Связь между отделениями превратилась в путаницу перекрывающихся каналов и нарушенных протоколов, и только в случае работающего вокса. За прошедший час Кассиил получил дюжину противоречивых приказов. Его ротный командир, капитан Фурио, приказал наступать, а затем отступать, в обоих случаях пропуская необходимые кодовые фразы для подтверждения своих распоряжений. Это было либо уловкой, либо безволием. Любой из этих вариантов казался невероятным.
Густой красно-черный дым окутал поле битвы, снизив видимость почти до нуля. И тем не менее облака, словно часть театральной постановки, изредка расходились, чтобы показать легионерам башни огромного храма, возвышающегося вдали. Показания инерционного магнитного компаса на дисплее шлема Кассиила постоянно менялись, и определить направление становилось все труднее. Он раздраженно сорвал его и сунул в руки технодесантнику Кайде, потребовав починить. Кайде заверил, что шлем работает идеально.
Лейтео рискнул выглянуть из укрытия и выпустил три снаряда в черного пса, который бежал к ним, лая и рыча. Тварь превратилась в месиво внутренностей, и Кассиил готов был поклясться, что видел мелькнувшую дымку, покинувшую остывающий труп.
Сержант прислонился к остову спидера, тяжелый ранец прижался к горячему металлу. Кассиил проверил боеприпасы и нахмурился. На данный момент этого хватит, но он понятия не имел, когда сможет пополнить их. Кровавый Ангел подумал взять оружие, брошенное одним из фанатиков, но оно предназначалось для человеческих рук, и для легионера казалось игрушкой. Кроме того, рукоятка была покрыта какой-то душистой слизью, которая, похоже, сочилась из самого оружия. Он оглянулся на дюжину или около того Кровавых Ангелов, которые заняли позиции вокруг обломков. Все были угрюмые и замкнутые и не разговаривали друг с другом.
Холодная и постоянная барабанная дробь страха проникала в мысли Кассиила, и он не мог остановить ее. Он видел огромную крылатую тварь, Жаждущего Крови, которая пролетела над ними, затмив солнца, и спустилась к собору из костей. Отбрасываемая ею тень была не просто отсутствием света, но помрачением здравого смысла. В тот момент, когда его накрыла тьма, ветеран почувствовал себя как никогда одиноким, отделенным от своих боевых братьев. Для легионера это была почти смерть во всем своем ужасе.
Из-за этого не проходило ощущение шока. Кассиил не говорил об этом с Кайде и Лейтео, сначала потому что они убивали, а после потому что не нашлось слов, чтобы выразить свои ощущения. Сержанту не нужно было спрашивать, чувствуют ли они то же самое, одного взгляда в их глаза было достаточно, чтобы увидеть отражение своей опустошенности. В центре битвы ненадолго вспыхнула колоссальная огненная буря, и Кассиил услышал предсмертные крики в гудящей в ушах крови. Он не знал, что это значит.
Звук шагов заставил всех схватиться за оружие. Из тумана, пошатываясь, вышел израненный юноша в доспехе скаута и направился к ним. Его болтер, который использовался в качестве дубины, был покрыт кровью и внутренностями, а на лице и шее легионера зияли глубокие порезы когтями, которые, судя по всему, не затягивались. Скаут носил на нагруднике знак 72-й роты, едва видимый под вмятинами от попаданий.
— Эй, брат, — обратился Лейтео. — Где твое отделение?
Скаут проигнорировал вопрос.
— Он мертв, — сказал юноша. — Оно убило его. Я видел это.
— Кто? — резко спросил Кайде, но горло Кассиила сжало. Он интуитивно понял, о ком говорил скаут.
— Нет, — выпалил сержант. На него снова опустилась тень. — Нет! Ангел жив! Его нельзя убить!
Кассиил схватил скаута за горжет и сбил с ног.
— Ты ошибся! — заревел он. — Повтори!
— Нет, — последовал ответ. Скаут не сопротивлялся, и это разъярило Кассиила еще больше. В этот миг он перестал себя контролировать и был готов кулаком расколоть череп молодого воина.
— Нет, — повторил юноша.
— Остановись! — выкрикнул приказ грубый голос, и из тумана, размахивая пылающим крозиусом, появилась фигура в черном доспехе. Легионеры отступили при ее приближении, из-под шлема хранителя Аннеллуса их смерил мрачный взгляд. Кассиил отпустил скаута, но его кулаки сжимались от нерастраченной ненависти.
— Держитесь, братья, — настойчиво произнес Аннеллус, оглядываясь. — Наш повелитель жив. Я точно знаю это.
— Откуда? — спросил Кайде. — Вокс забит вражескими сигналами и уловками. Нет сообщений…
— Я знаю здесь! — хранитель ударил кулаком по груди. — Вы все почувствовали… — он замолчал, стараясь подобрать слово… тьму, не так ли? И даже сейчас воспоминания о ней когтями цепляются за ваши разумы.
Кассиил кивнул. Он не мог отрицать этого. На всех подействовала недуг. Бесшумный и невидимый, разжигающий их гнев с каждым мгновением.
— Мы должны убраться отсюда, — пробормотал скаут.
— Нет, — ответил Аннеллус, сняв шлем, чтобы взглянуть им в глаза. — Нет такого места, где оно бы не коснулось нас. Если мы дрогнем или утратим концентрацию, враг это сразу использует против нас.
Его глаза вспыхнули.
— Насколько жалка их ошибка, мои братья. Они захватили миры слабых людей при помощи трусливых ухищрений. Они не понимают, что теперь они имеют дело с девятым легионом, — хранитель поднял крозиус. — Они стремились разжечь в нас ярость? Им это удалось. Но именно эти монстры заплатят за то, что осмелились освободить нашу ненависть!
Рев одобрения сорвался с губ Кассиила, и его повторили все легионеры вокруг.
Сомнения утихли, по крайней мере на некоторое время.
Сквозь разбитые бронестекла иллюминаторов командной палубы раздавались стенания ветра, который доносил треск стрельбы и другие, менее распознаваемые звуки далекой битвы. Капитан Ралдорон приложил беспроводной вокс-авгур к уху, вслушиваясь в сканирование тактических каналов связи и пытаясь уловить что-нибудь важное. Каждый сигнал был одинаков — шум шипящей статики, который на первый взгляд казался случайным, но после минутной концентрации выстраивалась последовательность, похожая на насмешливый смех или атональные гимны.
Терпение Ралдорона лопнуло, и он резко повернулся, швырнув устройство в дальнюю переборку с такой силой, что оно взорвалось обломками. Немые сервиторы, выполняющие временный ремонт командных пультов управления, не обратили внимания на вспышку неожиданной ярости капитана. Но в глазах Азкаэллона, который именно в этот момент вошел в помещение, безошибочно читалось осуждение.
Первый капитан пристально взглянул на командира гвардии, требуя объяснений, но Азкаэллон казался всего лишь уставшим. Усталость выглядела неуместной на ястребином лице воина, и это сказало Ралдорону все, что нужно было знать о текущем состоянии примарха.
— Легион в замешательстве, — сказал он через минуту. — Битва на орбите показывает наше преимущество, не то что сражение в пустошах. Сигналы неустойчивы и искажены. Со многими ротами потеряна связь или же они игнорируют непосредственные приказы об отступлении.
— Не могу винить их, — тихо сказал Азкаэллон.
Глаза Ралдорона прищурились.
— Мы не такие. Поступают доклады о легионерах, которые убивают все на своем пути, сражаются безрассудно и бесцельно. Это неправильно! Кровавые Ангелы — не псы Русса или жестокие дикари Ангрона!
— Нет, — сказал сангвинарный гвардеец, его уверенность вернулась. — Мы хуже их, потому что мы скрываем это под благородным обликом. Мы держим свою ярость на привязи. Не удивительно, что она горит ярче, наконец получив свободу.
Капитан раздраженно прошелся по командной палубе, тряся головой.
