– Мля‑а‑а!!! Фр‑р‑р‑р!!!
Н‑да… таким я его ещё не видел… хотя нет, видел! Когда он оживлённого «мускусом» опилочного монстра, прототипа каменного слизняка, засёк. Но тут‑то им откуда взяться?! Или?..
Размышления мои прервал трак, практически бесшумно вынырнувший из‑за поросшего кустами взгорка. Машинка, подскочив на неровности, как на трамплине, изобразила весьма впечатляющий полёт, ухнула на землю, присев на все четыре твила, и на выходе из прыжка развернулась к конвою бортом, лихо – с юзом – затормозив буквально на пятачке. И всё это метрах в десяти от нас максимум, аккурат напротив. И ладно бы просто обдала пылью и гравием! Но ведь нет! Даже отвлёкшись на все эти «прелести», даже пребывая в лёгком обалдении от эффектного появления незваного гостя, я успел выцепить взглядом главное: этот трак был оснащён куцым кузовом, в котором торчал здоровенный облом латинского вида. И ладно бы только облом! Но он держался за громоздкий агрегат, весьма напоминавший пулемёт, установленный на кустарной треноге с вертлюгом! И при всех этих лихих манёврах он ухитрился не вылететь из кузова ко всем чертям! А потом облом приник к своей смертоносной машинке, и у меня в голове пронеслись бессмертные строки из старинного мультика: «П‑пушка! Они готовят п‑пушку! Зачем?! А! Они будут стрелять!»
… действовать я начал гораздо быстрее, чем это осознал. Тело, как обычно и бывает в экстремальных ситуациях, справилось само, и я в мгновение ока оказался в кабине, успев распахнуть дверцу, впрыгнуть спиной вперёд, приземлиться на оба сиденья и прикрыть дверь за собой. Правда, пришлось подогнуть ноги, чтобы не долбануть подошвами по окну и не расхлебянить её снова – та, как и полагается по закону подлости, не защёлкнулась. Ну и Сигизмунда придавил, само собой. Но тот, надо отдать ему должное, ограничился привычным «Мля‑а‑а‑а!», но ни когти, ни зубы в ход не пустил. Я же, сжавшись буквой «зю», про себя молился, чтобы клятая дверца всё же не открылась, потому что тогда кирдык… вон как облом из пулемёта по конвою хлестанул! Бах‑бах‑бах‑бах‑бах… и так длинной строчкой, справа налево (его, естественно), от хвоста к голове. Ну а фигли ему? Тренога плюс вертлюг – плохонький, но станок. С такой приспособой и при габаритах облома увода ствола можно не опасаться, тут каждая пуля в цель. О чём и свидетельствовали красноречивые звуки: хруст пластика, звон титана, визг рикошетов и – самое страшное – чваканье впивающегося в живые тела металла…
Время от адреналинового выброса сильно замедлилось, а восприятие предельно обострилось – такое со мной уже бывало, и неоднократно, но обычно на ринге. А теперь вот и в перестрелке сподобился. И пока тянулся – ме‑э‑э‑эдленно – за АКМСом, успел осознать, что Вова уже давно не торчит возле трака, как тот тополь на известной улице, а, судя по всему, рухнул плашмя на землю да закатился под машину. Ну и Серхио, не будь дурак, тоже исчез из вида – логичнее всего предположить, что укрылся за батареей и твилом, прислонившись к последнему спиной. Так что можно констатировать, что как минимум наш экипаж в безопасности. Плюс моя «бронеплёнка» – это вообще козырь из рукава. Серхио о ней не в курсе, а вот Вова очень даже. И с него станется сейчас полезть в пулемётное гнездо… в котором он окажется очень даже уязвим. Следовательно, что? Следовательно, надо отвлечь вражеского пулемётчика… что, собственно, я и намереваюсь сделать – вот только до АКМСа дотянусь… есть!!!
И на пол не уронил, что больше всего радует! Теперь только ухватиться… как‑нибудь. Тут уж не до удобства. И приклад раскладывать времени нет – вон, уже и по нам прилетело. Сначала трижды хрустнуло по прицепному модулю, потом пару раз по пулемётному, взвизгнуло рикошетом от дверной рамы генераторного… и клюнуло в центр водительского окна, пустив к краям паутину трещин и напрочь лишив меня обзора.
– А‑а‑а, сука‑а‑а‑а! – заорал я и от души саданул ботинком по дверце.
Та, естественно, распахнулась во всю ширь, едва не вывернувшись из петель, и я, пристроив автомат «бубном» на коленке – никак иначе не получалось, на радостях выпустил длинную, патронов на десять, очередь в сторону «гостей». Ни о какой прицельной стрельбе речи не шло – автомат колотил меня по колену магазином и гулял в руках, задравшись, как это водится у «калашоидов», вправо‑вверх. А последние две пули и вовсе срикошетили от почти закрывшейся дверцы. Чудо, что обратно в салон не влетели. Но даже такая пальба возымела эффект: облом в кузове пришлого трака опешил от неожиданности и отпустил гашетку. А мне больше и не надо было: повторно пнув дверь и выпростав наружу правую ногу, я выпустил короткую трёхпатронную очередь уже конкретно в трак. К собственному удивлению, попал в район капота. А затем, чуть подправив прицел и повторно отпихнув дверцу голенью (щель даже при расклинивании ногой оставляла слишком узкий сектор обстрела), накрыл и водительскую кабину. Удачно, нет – без понятия. Но стёкла дырами украсились, это совершенно точно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ну а потом настал момент истины: в очередной раз распахнув дверцу в надежде выцелить стрелка, я наткнулся взглядом на бездонный колодец пулемётного ствола – казалось, тот смотрел точно мне в лицо. И это на десяти метрах! Я даже рожу облома за этим жерлом не сразу разглядел… пока та вдруг не дёрнулась, украсившись симпатичной дырой в центре лба и расплескав мозги с осколками черепушки по округе. И только потом до сознания дошло, что вот это вот «бах‑бах‑бах» – уже наш родной «шестнадцатый». То есть Вовина работа. Больше некому.
А между тем напарник уверенными короткими очередями превратил в решето и водительскую кабину со всем её содержимым, и неудачника‑пулемётчика, в буквальном смысле слова разобрав того попаданиями на запчасти. На мой взгляд, слегка перестарался, но в таких делах Вова всегда был перестраховщиком.
– Мля‑а‑а‑а!!! – восторженно завывал подо мной Сигизмунд, безуспешно пытаясь выцарапаться на свободу, но обивка сидушки когтям упорно не поддавалась.
– Бах‑бах‑бах! – вторил кошаку Вовин пулемёт.
– Бум! Бум! Б‑бум‑м‑м‑м! – хлестала по ушам винтовка Серхио.
– Так их, м‑мать! – восторженно орал и я.
Чисто за компанию, ага. А потом вдруг наступила оглушительная тишина, и я резко сел, вывалив уже обе ноги наружу. АКМС с дымящимся стволом я по‑прежнему держал в руках, готовый в любой момент открыть стрельбу, но в этом уже не было особой нужды – судя по всему, огневой налёт мы отразили с большим для противника уроном. Освобождённый Сигизмунд дёрнулся было соскочить на пол, но быстро сообразил, что уже ни к чему, и снова свернулся калачиком, врубив урчальник. Вова же, судя по сопению в гарнитуре, сосредоточенно высматривал очередного супостата. Ну а в конвое царило разорение: на первый взгляд, в нём не осталось ни единой не пострадавшей от обстрела машины, включая нашу. Ещё в глаза бросилась как минимум пара тел, валявшихся на земле, и подозрительные пятна на лобовухах. Меня аж замутило, как только я осознал, почему они такого бурого цвета. Ладно хоть Серхио отвлёк:
– Есть! Достал уродов!!!
Проследив за направлением его взгляда, я обнаружил трак прохиндеев, воткнувшийся в придорожный куст. Отъехать далеко они не успели, так что вполне можно было различить дыры в заднем окне. Получается, Серхио их из винтаря достал? Силён! Кто именно? Да оба – и стрелок, и ствол. То есть мы отбились. Вот только вопросов у меня было куда больше, чем ответов. Кто напал? Зачем? Нахрена Серхио грохнул переговорщиков? И почему именно здесь напали, то есть, по факту, уже в пригороде?!
– Твари! – злобно сплюнул Серхио. – Мигеля привалили! Надо глянуть, может, жив ещё! Энрике, прикрывай!
– Окей!
Выскользнув из кабины, я грохнул АКМС «бубном» на капот и сам приналёг на левое крыло: тут тебе и опора, и какое‑никакое, но укрытие. Спина, правда, как голая. Но я уже частью мозга, ответственной за периферийное зрение, отметил любопытный факт: Вова в своём «гнездилище» развернулся вместе с пулемётом на сто восемьдесят градусов и что‑то внимательно высматривал. При этом, судя по морщинам на лбу, мучительно пытался принять решение: палить, или ну его на фиг?..
