жизнь в
Живую Грязь, либо противоестественным животным, таким как
огненная птица, или появлением
дождя в ясный день, или
снега – в теплый, или продолжительным выпаданием орла, но не решки при игре, когда делается ставка на бросание монеты, либо любой из тысячи самых разных вещей; но при этом она всегда остается тем, что она есть:
магией, или
волшебством.
Откуда же берется магия? Естественные вещи естественны, поскольку это то, что принадлежит к вещественной сфере, поэтому магия, будучи вещью неестественной, должна представлять собой проявление в вещественной сфере чего-то, к ней не принадлежащего, то есть либо невещественной сферы, либо холста. Использующий магию изменяет вещественную сферу, прибегая к силе Искры, чтобы привносить в нее принципы из невещественной сферы (или промежуточных сфер), либо из холста, либо деформируя холст таким образом, чтобы вещественная сфера переняла свойства этой деформации на время или навечно. Например, при помощи заклинания можно устроить, чтобы в определенном месте стало очень жарко, деформируя холст таким образом, чтобы в вещественной сфере повысилась температура (либо привязав принцип «жары» из невещественной сферы к данному месту в вещественной сфере). Либо же заклинатель может привести в вещественную сферу демона, перенеся его из его исконной промежуточной сферы, использовав энергию Искры, чтобы ослабить ткань холста и тем самым освободить место для появления нового существа, а затем протащив его сквозь вещественную сферу, подобно магниту, притягивающему иглу компаса. Точно так же он может придать качество повышенной скорости какому-нибудь объекту – скажем, тележному колесу, – притянув из невещественной сферы большой объем принципа «скорости» и привязав его к конкретному материальному воплощению принципа «тележного колеса»; такое качество затем проявит себя в поступательном движении данного объекта в вещественном мире (впрочем, следует позаботиться о том, чтобы подвергнуть одинаковому обращению все колеса повозки, иначе из-за разницы скоростей та может рассыпаться).
Для Бога и всех богов магия является естественным состоянием, и присутствие их в вещественной сфере вызывает текучесть во всех естественных и неестественных вещах, и сама дискретность системы сфер оказывается подорвана присутствием того, кто существует во всех них одновременно, благодаря чему и возникает основа холста: то, что для холста является тем же, чем холст является для всех сфер, хотя каким именно образом, для нас невозможно представить, ибо подобное понимание открыто лишь уму Бога и некоторых меньших богов.
Мадам
Женщина, в чьем владении находится сестра Присси и чье место сестра Присси надеется когда-нибудь занять.
Маларкои
Древний город на Северо-Западном полуострове, где правит Госпожа и возвышается ее Золотая Пирамида. Он находится в состоянии войны с соседним с ним городом Мордью – нападает на него, препятствует его торговле и подстрекает его население к революции (на что Мордью отвечает той же монетой). В конечном счете один из городов разрушит другой, но который из них останется – решать судьбе.
Мама Доулиш
Хозяйка распивочной, соперница мистера Пэджа и мать братьев Доулиш, которых превосходит если не размерами, то коварством и злобностью характера.
Медальон
Собственность Клариссы Делакруа, вещь, которую та носила в ранние годы своей жизни. Вкупе с другим ее имуществом был оставлен хозяйкой, когда та бежала с Натаниэлем Тривзом, чтобы выйти за него замуж и присоединиться к оккультной тонтине, в конечном итоге послужившей причиной смерти холстовика. Это простой медальон, наподобие любого другого, но поскольку он ценился хозяйкой, а та была пропитана энергией холста, его отпечаток открывает доступ Искре – свойство, пригодившееся при создании «Запрещающего перста», который впоследствии применялся, чтобы контролировать ее сына Натана.
Медь
Монета невысокой ценности – не настолько мелкая, как бронза, но, несомненно, не настолько ценная, как серебро.
Мертвожизнь
Живая Грязь обладает властью порождать жизнь, но делает это по-глупому, без какого-либо рассуждения или цели. Бог создал мирских тварей с умом, и они процветали, чего нельзя сказать о мертвожизни, неустойчивой и растворяющейся почти в тот же момент, как родится. Поскольку Бог создал мир, чтобы обеспечивать свои создания, и обустроил его соответственно, постольку творение без Бога должно склоняться к формам, существующим лишь как концепции в невещественной сфере, но те далеко не настолько идеально подходят для назначенной цели. Таким образом, мертвожизнь зачастую представляется дефектной и несовершенной версией совершенного творения.
Если мертвожизнь, по какой-либо случайности, остается жить, это называют палтусом – но без приложения большого количества энергии Искры (образующейся из воли Бога) никакая мертвожизнь и никакой палтус не смогут независимо существовать долгое время, сколь бы схожими с Божьими созданиями ни казались: Искра будет утекать из них обратно в холст, ведь лишь совершенные формы могут долгое время удерживать Искру от желания вернуться обратно в свою исконную сферу.
Метельщик (-и)
Живая Грязь, а заодно с ней палтусы и мертвожизнь, хотя и являются волшебными, имеют такие свойства, которые у населения Мордью ассоциируются в первую очередь с чем-то вульгарным. Из Живой Грязи появляются палтусы и дети, в точности как после полового взаимодействия (а поскольку все цивилизованные люди находят половое взаимодействие вещью постыдной, то жители Торгового конца считают постыдной и Живую Грязь). Купцы мостят свои улицы булыжником, чтобы воспрепятствовать появлению на них грязи любого рода, и нанимают работников, чтобы те сметали все же нарождающуюся Живую Грязь (а также мертвожизнь и палтусов) вниз, в трущобы. Нельзя сказать, чтобы жителям трущоб чувство стыда было незнакомо – знакомо, и даже весьма, – но их низкое положение означает, что им приходится с этим мириться. Воистину, в трущобах происходит много такого, с чем приходится мириться. Купцы приходят в эти кварталы, когда желают заняться постыдными вещами, тем самым ограждая от них собственные обиталища. Вот почему в трущобах расположено столько борделей, и именно поэтому здесь есть возможность заработать себе на жизнь (какая бы она ни была), вычернив глаза.
Мистер и миссис Сауэрс
Чета механических мышей, муж и жена, на которых возложена задача уборки детской Господина Мордью. Кто-то может счесть ненужным и даже жестоким наделять объекты, предназначенные для выполнения столь низменной задачи, способностью к рассуждению и любви, но Господин находит, что те, кто наделен этими вещами, работают на него с бо́льшим усердием, вдохновляемые взаимной любовью и осознанием угрозы потерять друг друга. Их труды он вознаграждает множеством утешений, чего только и можно желать от любого работодателя.
Мистер Пэдж
Преступник, ведущий свои дела под прикрытием принадлежащего ему ресторана «Музыкальный позыв» в Торговом конце Мордью. Хотя мистер Пэдж держит эту информацию в секрете, он не является уроженцем Мордью и отнюдь не действует в интересах этого города (что вовсе не
