сломавшейся психике – что гораздо сложнее и страшнее.
Как поступают в таких случаях? Все просто, обычно никто не будет нянчиться, тратя драгоценное время и рискуя выполнением боевой задачи – человека тихо и быстро отправят на тот свет. Но решение всегда принимает командир группы, а я уже никого не хочу терять. Поэтому…
– Держись, парень, – я нагнулся, перекинул его руку через свое плечо и потащил вперед, – все будет хорошо, мы еще разопьем не один бочонок ракии на твоей свадьбе…
Не знаю, что подействовало – возможно, гордому сербу стало просто стыдно за свою слабость, но через десяток шагов он мягко освободился и пошел сам. Медленно, покачиваясь словно пьяный, но ускоряясь с каждым шагом.
Скоро мы углубились в лесок. Даже не лесок, а редкие заросли акации и мимозы, но в них бритты не захотели соваться и наконец отстали. До наших позиций оставалось всего с треть мили.
– Три минуты, парень… – Я силком усадил серба, уже фактически теряющего сознание, на землю. – У тебя три минуты: если не справишься, брошу на хрен, а потом расскажу всем, что Славко Илич из Сребреницы оказался обычным слюнтяем и слабаком.
И приземлился с ним рядом, потому что уже и сам полностью выбился из сил. Давно серьезно не тренировался, к тому же в последнее время мой образ жизни ну никак нельзя назвать здоровым. Но ничего, даст бог выпутаемся из этой заварушки – возьму себя в шоры.
Едва успел перевести дух, как неподалеку затрещали ветки, и из кустарника, в полутора десятках метров от нас, показались мои ирландцы. Хили тащил Шихана на закорках. Сам он держался молодцом, но Нолан, судя по безвольно мотавшейся голове, был без сознания.
Я тихонько свистнул и махнул им рукой, привлекая к себе внимание. Лицо Пирса просияло, он прибавил ходу, ломая заросли словно медведь.
– Помогу им! – Славко вдруг вскочил и ринулся навстречу.
И почти добежал. Почти – потому что рядом с ним, под аккомпанемент рвущего слух грохота, взметнулся столб огня и дыма.
Когда дым рассеялся, на полянке остались лежать три неподвижных тела.
Рубчатая чугунная рубашка на корпусе, содержащем триста пятьдесят граммов мелинита и взрыватель натяжного действия. Мина надевается на колышек, вбитый в землю, после чего к чеке на запале протягивается растяжка из тонкой, совершенно незаметной в траве стальной проволочки. Взрыватель – без замедлителя, поэтому она взрывается мгновенно. Страшное и простое оружие, не оставляющее ничего живого в радиусе полутора десятков метров.
Таких мин у нас с собой было всего три десятка. Зеленцов все их истратил, прикрывая непросматривающиеся подходы к нашим позициям. Штабс-капитан очень хорошо знал свое дело, поэтому… Зар-раза!!!
Мелкими шагами, тщательно смотря под ноги, я подошел к распростертым на пожухлой траве, страшно изорванным осколками телам. Нолан и Славко уже умерли, а Пирс все еще дышал. Голубые, медленно тускнеющие глаза были полны слез и обидного недоумения. Окровавленные губы едва заметно шевелились, словно он что-то хотел сказать.
Шансов выжить у ирландца не было никаких – осколки разворотили ему всю грудь. А еще через несколько секунд Пирс тихо умер.
– Минус шесть… – тихонько шепнул я сам себе, постоял мгновение, потом снял с него сумку с ружейными гранатами, повернулся и медленно побрел прочь. Нет, я оставался собран и был готов ко всему, контролировал каждое свое движение, просто уже ничего не чувствовал. Словно сердце превратилось в кусок ледяного мрамора.
А когда дошел к своим, мне стало казаться, что я уже никогда ничего не почувствую.
Сплошь залитая кровью, изрытая воронками земля, развороченный блиндаж с торчащими из него, словно ребра, шпалами и рельсами. Все подступы к позициям и сами позиции завалены трупами. В основном трупами британских солдат, потому что наших уже заканчивали собирать и складывать в траншею, почти заполнив ее мертвыми телами.
Сознание оставалось ясным, но тело подвело, перестали держать ноги. Я бы упал, если бы меня не подхватили под руки Оладьев с Христичем.
Пашина голова была вся неряшливо обмотана окровавленными бинтами, словно чалмой, а у серба вся правая сторона лица бугрилась сине-черной опухолью. Но они хотя бы были живы.
– Доклад…
– Девятнадцать убитых и сорок раненых, из которых в строю остались одиннадцать, остальные тяжелые, – рядом со мной присел Бергер. – Вы как, господин коммандант? В глазах не двоится?
Я хотел на него наорать и прогнать, но вместо этого спокойно попросил:
– Идите к раненым, Яков. Им вы нужнее. А я в порядке. Или буду в порядке через пару минут.
– Как скажете, господин коммандант… – Фельдшер с сомнением покачал головой, но ушел к вагонам, из которых доносились стоны.
– Они все-таки ворвались на позиции, – словно извиняясь, сказал Христич. – Пришлось…
– Вы молодцы, – мягко перебил я его. – Продолжайте.
– Пулеметы все целы, – доложил Оладьев, – правда, патроны к ним мы почти все расстреляли. Едва ли по двести-триста на ствол. Но ничего, наши сейчас обирают бриттов, так что сколько-нибудь да наберут. К винтарям еще нормально, по сотне на ствол есть. Вот с гранатами плохо, осталось едва ли не по штуке на брата. Ими только и отбились. Да у гранатометчиков по два-три тромблона на душу. Минометы тоже целы, а вот боезапаса почти не осталось – всего с десяток мин на все.
– Ракетную батарею разбило, все орудия – тоже… – угрюмо добавил Зеленцов. – Борисов там колдует на бронепоезде, собирает из двух трехдюймовок одну. Грит, если Господь потрафит, к вечеру справится. Со снарядами там все нормально, просто не успели расстрелять.
– Мишустов с группой не вернулся? Не знаете, что с ними?
– Нет, – покачал головой Гойко, – еще не было. Как взорвались батареи, мы видели, а что потом… – Он пожал плечами. – Да и некогда было нам присматриваться.
– Я тоже не знаю, что с ними, – тихо сказал я. – У меня первым погиб Томас – его укусила змея. Потом, уже после того как сделали дело, мы пытались отвлечь внимание от их группы. Кажется, получилось, но при этом погибли Хорхе и Мигель. А уже на подходе сюда, на своей же растяжке, подорвались Славко, Нолан и
