— Как поживаете, шеф?
— Зайди, пожалуйста, ко мне. — И не тратя времени на вежливости, мистер Кику отключил связь.
Гринберг подумал, что шефа, видно, снова беспокоит желудок. Но придумывать себе какое-нибудь позарез срочное дело за пределами Министерства было уже поздно, так что он сбежал по лестнице вниз и предстал перед мистером Кику с обычной своей улыбкой во все лицо.
— Привет, шеф.
— Доброе утро. Я вот тут читал твой отчет.
— Ну и?
— Сколько тебе лет, Сергей?
— Что? Тридцать семь.
— М-м-м. И в каком ты чине?
— Сэр? Офицер дипломатической службы, второй класс. Исполняю обязанности по первому.
«Что за бред? — подумал он про себя. — Дядя Генри и так все знает… до размера моих ботинок включительно».
— Тридцать семь, значит. Пора бы в таком возрасте иметь хоть чуточку здравого смысла, — вслух размышлял Кику. — И чин вполне подходящий, чтобы самому быть послом или первым заместителем какого-нибудь политикана, которому сделали подарочек в виде посольского места. И как же это вышло, Сергей, что ты оказался таким идиотом?
У Гринберга заиграли на щеках желваки, но он ничего не ответил.
— Ну так как?
— Сэр, — ледяным голосом ответил Гринберг, — вы старше и опытнее меня. Так разрешите полюбопытствовать, как это вышло, что вы оказались таким жутким хамом?
Губы мистера Кику слегка дрогнули, но улыбаться он не спешил.
— Хороший вопрос. По делу. Мой психиатр объясняет это тем, что я — прирожденный анархист, попавший не на свое место. А теперь садись, и мы все-таки поговорим на тему, почему ты такой тупица. Сигареты в подлокотнике.
Гринберг сел, выяснил, что он, как всегда, без спичек, и попросил прикурить.
— Я же не курю, — ответил Кику. — Но мне казалось, что эти зажигаются сами.
— А, да, я и не заметил. — Гринберг закурил.
— Вот видишь? Для чего, спрашивается, у тебя глаза и уши? Сергей, как только эта тварь заговорила, ты был обязан отложить слушание до тех пор, пока мы не узнаем о ней все.
— М-м-м… видимо, так.
— Он еще говорит «видимо»! Да твой внутренний сигнал тревоги должен был греметь, как будильник в понедельник утром. А ты? Ты позволил, чтобы кто-то другой выложил тебе все возможные последствия этого дела. И когда выложил? Когда ты считал суд уже законченным. И кто? Какая-то малолетняя пигалица. Слава Богу, я не читаю газет. Вот уж они, наверное, отвели душу.
Гринберг покраснел. Он-то газеты читал.
— А потом, когда она обкрутила тебя со всех сторон, ты только жалко пытался устоять на ногах, вместо того чтобы прямо принять ее вызов. Ты спросишь, каким образом? Да просто отложив слушание и постановив провести исследование, причем сделать это надо было в самом начале.
— Но я же постановил его провести.
— Ты меня не перебивай, я хочу поджарить тебя с двух сторон. Затем ты начал выносить решение, невиданное с тех пор, как Соломон постановил разрезать младенца пополам[61]. Ты что, учился заочно? И в какой дыре, позволь мне узнать?
— В Гарварде, — угрюмо ответил Гринберг.
— Хм-м… Пожалуй, я к тебе слишком строг. Трудно ждать от человека слишком многого после такого тяжелого детства. Но ради семидесяти семи семизадых богов Сарванчила, пусть мне кто-нибудь объяснит, что ты делаешь потом! Сперва ты отвергаешь прошение мэрии об уничтожении этого зверюги в интересах безопасности населения, а затем поворачиваешь на сто восемьдесят, удовлетворяешь это прошение и говоришь, чтобы они его убили, ну разве только после формального одобрения нашего Министерства. И все — за каких-то десять минут. Exeut omnes, держась за животики. Сынок, ты можешь выставлять самого себя идиотом сколько душе угодно, но Министерство мог бы и пожалеть.
— Шеф, — с непривычной покорностью ответил Гринберг. — Я ошибся. А когда я увидел свою ошибку, то сделал единственное, что мне оставалось, — пересмотрел решение. Зверь и вправду опасен, а держать его взаперти в Вествилле просто негде. Имей я на то право, я приказал бы уничтожить его немедленно, не дожидаясь одобрения Министерства, то есть вашего.
— Ничего себе!
— Вас там не было, сэр. Вы не видели, как рушится толстенная стена. Вы не видели всего этого бедлама.
— Не думай, что ты меня убедил. Сам-то ты видел когда-нибудь город, снесенный с лица земли водородной бомбой? А ты мне про какую-то стенку в провинциальном суде! Небось подрядчик, ворюга, намешал песку вместо цемента.
— Шеф, вы бы поглядели на клетку, из которой он перед этим вырвался. Стальные двутавровые балки, все на сварке. Он сломал их, как соломинки.
— Насколько я понимаю, в этой клетке ты его и осматривал. Так что ж ты сам не побеспокоился, чтоб его засадили понадежнее?
— Я думаю, что строительство тюрем — это малость не по профилю нашего Министерства.
— Сынок, все, что хоть в малой степени связано с чем-нибудь «оттуда», — по нашему профилю. И ты это прекрасно знаешь. Так вот и получается, когда знаешь это и днем и во сне, всем существом, от ног до макушки, тогда и начинаешь исполнять все, как пустую формальность, словно почетный председатель, снимающий пробы супа в больнице для бедных. Тебя туда зачем послали? Чтобы ты во все внюхивался, во все вслушивался, все время вглядывался — не возникает ли какая «особая ситуация». А ты с ходу угодил в лужу. А теперь расскажи мне про зверя. Отчет я читал, фотографии видел, но я не могу еще по-настоящему почувствовать его.
— Ну, он небалансирующий, многоногий, точнее — восьминогий, примерно семи футов в холке. Он…
Кику насторожился.
— Восемь ног? А руки?
— Рук? Нету.
— Ну а вообще какие-нибудь манипулятивные органы? Может — видоизмененная нога?
— Ничего подобного, шеф. Если бы что-то было, я бы сразу заказал обследование по полной программе. Ступни размером с бочонок и столь же очаровательны. А что?
— Ладно, просто я подумал о другом. Рассказывай дальше.
— Он немного смахивает на носорога, немного — на трицератопса, хотя вообще-то своим строением отличается от всего, что когда-нибудь водилось на нашей планете. Хозяин называет его «Ламмокс», и имя ему очень подходит. Симпатичный такой зверюга, но глупый. Вот это-то и страшно, он такой здоровый и мощный, что вполне может покалечить человека просто из-за своей глупости и неуклюжести. Умеет говорить, ну примерно как четырехлетний ребенок. Самое смешное — звучит это так, словно он проглотил какую-нибудь Красную шапочку.
— А почему ты считаешь, что он глупый? Я вот тут вижу, что его хозяин, с именем ну прямо из учебника истории, заявляет, что он очень умный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
