— А вдруг не справишься с управлением, или он вообще не заведётся?
— Что-нибудь придумаю. Не зря же он ещё торчит на воде.
Расшнуровав кроссовки, Пашка торопливо размотал обмотки, бросив у берега форму, оставшись в одних некогда идеально белых трусах (всё ровно переодеваться — в шкафах оказались спортивные костюмы, что самое удачное подростковые, то бишь как раз им в пору).
Зажав в руке кинжал, он с разгону, оттолкнувшись от скользких камней причала, вонзился в воду.
Савомото тоже стал неторопливо переодеваться, но форму аккуратно свернул и засунул в ранец, тревожно поглядывая на прыгнувшего в воду напарника.
Несколько секунд его не было видно, потом фыркающая голова появляется далеко от берега. Сильными, короткими взмахами, он буквально скользил по поверхности, показывая, что пловец опытный — голова в воде и только иногда из-под руки появляется, чтобы набрать широко открытым ртом воздуха. Оставшимся на берегу остается только ждать.
Сержант предлагает не торчать на берегу у всех на виду, а переждать, укрывшись под стоящей на стапеле яхтой.
— Послушай Хонда, а не посмотреть ли тебе в твоей маленькой игрушке для связи — не сообщают ли чего про нас?
Вблизи посудина оказалась ещё обшарпанней и старее. Пашке ни как не удавалось взобраться наверх — уж больно круты бока были у баркаса. Пришлось лезть, гремя цепью. Вода действительно была холодной, но ритмичные движения его согрели. Теперь, выбравшись из воды, не крупный организм Мацуды, казалось, сжался и стал в два раза меньше — на ветру холод пробирал до костей. Согревал лишь адреналин — Пашка ощущал опасность, не смотря на тишину на судне, к мерным всплескам килевой качки, примешивался непонятный звук, словно кто-то неуклюже отбивал морские склянки.
Каюта была единственной, но достаточно просторной, именно отсюда слышался позвякивание. Осторожно зайдя внутрь, Пашка сразу почувствовал плотный запах спиртного, воняло чем-то похожим на виски, по полу катались бутылки — выяснилось происхождение непонятного звука. Еще он унюхал запах пропавшей пищи — прикрученный к полу стол был весь завален пустыми бутылками, консервами и объедками. На койке в углу лежал ворох тряпья. Он уже собирался пойти приводить к жизни двигатель, как куча на койке зашевелась. Пашка, выставив нож, присел, приготовившись к прыжку. Человек на койке, не вставая, откинул морской бушлат, потянулся к столу, нащупал бутылку (как оказалось не все были пустые), безошибочно выбрав с напитком. Потом в один присест, не открывая глаз, сделал большой глоток, бутыль аккуратно поставил на место и снова зарылся в ворох одежды.
Пашка выждал какое-то время, потом приблизился к койке. Из бушлата вывалились бумажки. В небольшой иллюминатор поступало мало света, но он разглядел в документе фотографию — ухмыляющуюся небритую физиономию в фуражке капитана.
Пашка распрямился, окинул взглядом пустую каюту — оружия здесь спрятать было просто негде. Он попытался растолкать пьяньчугу — бесполезно, тот лишь мычал и срывался на храп. Целесообразней было бы прирезать эту потенциальную угрозу, но не в его правилах было убивать спящих. Подперев снаружи дверь каюты, Пашка отправился заводить двигатель катера.
Кораблик был небольшой, осмотреть его весь не составило труда. Небольшой, это в том смысле, что от носа до кормы и тоннажем. А вообще посудина была на удивление знакомой — такая же была у его приятеля на Балтике. Приходилось хаживать, даже не простым пассажиром. Пашка когда уверял Савомото, что справиться с управлением и механикой, именно на это и рассчитывал.
В принципе всё так и оказалось: органы управления, дизелёк стоял ещё тот — немецкий, даже внутреннее убранство, так сказать — латунная табличка с названием верфи в Киле, цвет обшивки, интерьер за исключением мелочей, точнее за их отсутствием (хозяин кораблика себя не баловал). Пашку даже слегка зацепило, досадно напомнив о чём-то утраченном, и одновременно позабавив любопытным наблюдением, связанным скорее с неординарностью его нового физического бытия.
С нечто подобным он сталкивался ещё в своей юности, когда отбабахав на «срочной» первые полтора года до отпуска, поднабравши в весе и мускулатуре, вытянувшись, вернулся в родные пенаты — квартира и его комната оказались какими-то маленьким, словно он вырос с них, как из детской одежды.
Сейчас же эффект был обратный. Бегал он по идентичному кораблику, казалось вот — почти вчера, только росту тогда в нём было…, ещё почти пол метра к японскому.
Потому продвигаясь в рубку, где переступая комингс, где прыгая по короткому трапу, он по привычке пригибался. А зря — вполне вписывался.
Через полчаса, приняв на борт сержанта и Хонду, посудина тарахтела, направляясь на выход из залива.
Прочитав документы, Хонда сказал, сержанту, что катер называется «Фёлд 102». Капитан, он же владелец — Гарри Квейлер. Потом попытался перевести странное название судна и фамилию спящего человека.
Во время разговора, койка снова зашевелилась, процедура глотания виски повторилась, но с маленьким отличием — уставившись на японцев мутным глазом, капитан посудины мотнул головой, что-то пробормотал и снова завалился спать, сотрясая каюту, то низким храпом, то выдавая рулады на высокой ноте.
— Голосистая птичка в поле попалась, — усмехнулся сержант, — а что он сказал?
— Что-то типа: «допился до узкоглазых чертей», — улыбнулся Хонда.
— Действительно прав был матрос — такого убивать грех.
Закрыв дверь в каюту, подперев её доской, они потопали на палубу.
Хонда первым поднялся на мостик, где Пашка с видом бывалого капитана управлял судном. На плечи он накинул, найденный в рубке китель, но голову нахлобучил фуражку.
— Куда мы направляемся? — Спросил Хонда.
— Американский флаг опускать не будем, для маскировки, — уклончиво ответил Пашка.
«Уйти в Канаду, так те вмиг сдадут американским властям. А на больший подвиг эта посудина не способна».
— И? — В рубку ввалился Савомото, расслышав последние слова. В руках он держал початую бутылку и пару жестяных банок с пивом, — представляете, у этого биндюжника, кроме выпивки и мясных консерв, ничего нету. Но выпивка вполне приличная. Ручаюсь, что он проспал даже нападение город, — голос сержанта был необычайно весел. Причина его веселья булькала желтоватыми бликами в зажатой в руке бутылке.
— Что же ты человека оставил без жизненной влаги? — После купания Пашка и сам был бы не прочь согреться.
— У него там целый арсенал, не обеднеет, — ответил улыбающийся сержант, участливо протягивая бутыль. Сам вскрыл банку, громко хлебнул, — так куда пойдём? Хонда кое-какие новости словил — в Нью-Йорке наши ещё активно баются….
— Тут проблема — у нас солярки, навскидку, на три, четыре часа ходу. Вот смотри, — Пашка отставил бутылку и попытался развернуть перед сержантом сложенную в несколько раз карту.
Савомото неловко придержал её, не отпуская свои напитки, ему тут же помог Хонда.
— О-о-о, да он в неё точно рыбу копчёную заворачивал!
— И сигареты тушил, — сержант указал на прожжённые дыры, — а мы где?
— Вот! — Нашёл нужное место на карте Хонда, — попробуем дотянуть до Лонг-Айленда, а дальше по суше.
Судно всё дальше отходило от городских пожарищ. По-прежнему было сыро и холодно. Над заливом медленно и неохотно рассеивался туман. Передышка располагает к невольному созерцанию за почти фантастическим пейзажем. Молочные лоскуты, похожие на щупальца гигантского кальмара причудливо закручивает шальной ветер, загоняя их выше, растворяя в лёгкую дымку, сквозь которую проглядывается белое пятно солнца. Периодически срывались капли моросящего дождя.
В небе иногда слышится гул, но в целом им удалось уже более полутора часов двигаться без всяких приключений.
— Я всё время прожил в мегаполисе. Я из Токио, — уточнил Хонда. К бутылке успели уже приложиться все, и у молодого человека снова открылся словесный понос, — мы редко выезжали загород, но мне порой кажется, что природа не любит людей.
Встретив непонимающие взгляды собеседников, он пояснил:
— Смотрите, чем дальше от цивилизации, чем чище небо. И дождь не так донимает.
— Нам это совсем ни к чему, дольше будем не обнаруженными, — буркнул сержант.
— Смутно помню, но это из-за ионов — их над сушей больше, — вспомнил откуда-то поплывший Хонда, — из-за пыли, смога. А облака они такие….
Снизу раздался стук, потом грохот, что-то явно упало, послышалась, судя по интонации совершенно непереводимая брань. Японцы достали оружие, насторожились.
— Такого не остановишь, — не смотря на возможные осложнения, сержант ухмыльнулся.
На палубу вывалилось тело. Нет, хозяин судна держался на ногах, но его манеру перемещения, иначе как «вывалился» не назовёшь. Подойдя к краю, нетерпеливо растиснув ширинку, он принялся пополнять водный бассейн мирового океана. При этом его так качало, что он был похож на эдакого оросителя-огородника, только морских плантаций. Наконец, затянувшаяся процедура закончилась, капитан посудины, непонимающе окинул взглядом акваторию и направил тело в сторону рубки.
