ЯБЛОКО РАЗДОРА
— Когда же мы пойдем наконец в школу-санаторий, мистер Боден? Вот уже шесть дней, как мы в Мадрасе, а я еще ничего не знаю о судьбе брата.
— Терпение, Джейн, — ответил Боден, запивая бифштекс портером. Где бы ни находился англичанин, на его столе должны быть любимые английские блюда и напитки. — Я уже говорил вам, что в школе карантин. Эта проклятая страна не выходит из эпидемий. Того и гляди сам захватишь что-нибудь вроде тропической лихорадки, если не хуже. Здесь зараза преследует человека на каждом шагу. Лакей может преподнести вам на хорошо сервированном столе холеру, газетчик-туземец передаст со свежим номером газеты чуму.
— Разве не грызуны и их насекомые переносят чуму? — спросила Джейн, кое-что вычитавшая об Индии из своих книг, и отодвинула тарелку с недоеденной рыбой.
— Самая страшная — легочная чума — передается через предметы. Разве это вам не известно? Вот почему я рекомендую вам не выходить из дому и не читать газет.
— Я и так словно в одиночном заключении, — со вздохом сказала Джейн. — Приехать в Индию и не видеть ничего, кроме этих крыш. — Джейн махнула рукой в сторону «Черного города» — квартала туземцев, беспорядочно раскинувшегося за речонкой Кувам.
Они сидели на плоской крыше восьмиэтажного отеля, оборудованного с европейским комфортом.
Полосатый, оранжевый с зеленым тент защищал от палящих лучей солнца. Между столами стояли пальмы в кадках и вазы с цветами. На столах шумели электрические вентиляторы. В мельхиоровых ведерках — прохладительные напитки во льду.
Отель стоял недалеко от речки. Из окон своего номера Джейн наблюдала красочную жизнь «Черного города». На узких извилистых улицах двигались толпы темных, шоколадных, шафрановых людей в пестрых костюмах, и Джейн, вспоминая прочитанные книги, старалась определить, к какой расе принадлежат эти люди. Двигались ослы, буйволы, лошади, скрипели телеги, бегали собаки. Пронзительно кричали продавцы льда, лимонада, цветочных гирлянд. Свистели флейты, глухо трещал барабан, протяжно пели нищие, саниаси — «святые» — нараспев декламировали священные гимны, собирая слушателей; всюду с обезьяньей увертливостью шныряли полуголые дети.
Накаленные солнцем плоские крыши были пусты. Когда же солнце заходило, воздух становился немного прохладнее, небо загоралось крупными звездами и всходила луна, какая-то особенная, индийская луна, заливающая весь мир фантастическим зеленоватым светом и угольно-черными тенями, — улицы пустели, зато плоские крыши все больше покрывались людьми, выходившими подышать вечерней и ночной прохладой. Они приносили сюда циновки, подушки, блюда с едой, и начиналась оживленная беседа. От крыши к крыше крикливые голоса передавали последние новости — о смертях, болезнях, рождениях, свадьбах и сватовстве, о семейных ссорах, покупках и хозяйственных потерях. По этому беспроволочному телеграфу все события дня скоро делались достоянием «Черного города».
Если бы Джейн знала местные языки, она услышала бы интересные разговоры и о летающем человеке, который волновал все умы. Но Джейн все это представлялось только «крикливой тарабарщиной», которая лишь действовала ей на нервы.
Нередко, даже слишком часто, по улицам двигались похоронные процессии. Пронзительные звуки флейты надрывали душу. Трупы несли за город, чтобы предать их сожжению. Женщины в белых траурных одеяниях рыдали.
В этом «Черном городе» умирали едва ли не чаще, чем рождались.
Джейн спешила отойти от окна, чтобы не видеть этой обильной жатвы смерти.
Не мудрено, что Бодену удалось запугать девушку. Со времени приезда в Мадрас она посетила только ботанический сад, который поразил ее роскошью тропической растительности. На обратном пути ей привелось увидеть слона, покрытого попоной, с сидящим на нем проводником.
«Но, может быть, этот слон из цирка?» — подумала девушка.
— И Доталлер где-то все время пропадает, — сказала она, рассеянно очищая банан. Она питалась почти исключительно бананами и яйцами, считая их наиболее защищенными от заразы.
— Мистер Доталлер, как и я, не сидит сложа руки, — возразил Боден, перешедший уже к любимым коктейлям и ликерам. — Мы скоро надеемся сообщить вам добрые вести…
Боден и Доталлер действительно не сидели сложа руки. По крайней мере их головы усиленно работали.
В пути они смотрели друг на друга как враги, и каждый старался изучить характер и слабые стороны другого. Их цели расходились: Бодену было выгодно, чтобы Аврелий сделался ненормальным, но продолжал жить как можно дольше; Доталлера больше устраивала смерть Аврелия, так как в таком случае имущество покойного перешло бы к Джейн. От Джейн же Доталлер имел полную доверенность на ведение дел. Пользуясь ее житейской неопытностью, он мог безнаказанно перекладывать ее капитал в свой карман.
Боден подолгу задумывался, — в дороге перед ним не было привычных совиных глаз компаньона, — и это делало его менее решительным.
Как поступить? Открыть Джейн глаза на поведение Доталлера или же заключить с ним союз?
Беда была в том, что Джейн настолько не доверяла Бодену и Хезлону, что и поссорься она с Доталлером — все равно управление своим имуществом она бы не передала почтенным компаньонам. Но чем заинтересовать Доталлера? Заключить тройственный союз Боден-Хезлон-Доталлер и делить барыши на три части? Но имущество Аврелия было гораздо больше, чем его сестры. Для Бодена и Хезлона такой тройственный союз был невыгоден. Тут надо придумать какую-то иную комбинацию. Как не хватало здесь Бодену глаз Хезлона!
Боден все же начал нащупывать почву для соглашения. Доталлер держался уклончиво. В Мадрасе же он повел самостоятельную линию.
Пирс, с которым Боден виделся без ведома Джейн каждый день, однажды сказал Бодену, что Доталлер уже делал кое-какие намеки Пирсу: если Аврелий будет найден и умрет, то Пирс получит большую сумму. Этот мошенник Пирс, в свою очередь, намекнул Бодену, что останется ли в живых Ариэль или умрет, это будет зависеть от условий, кто больше даст Пирсу — Боден или Доталлер.
— Прежде всего надо найти Ариэля, — сказал Пирсу Боден.
— И что тогда вы намерены с ним делать? — спросил Пирс.
— Судебным порядком признать его недееспособным, как психически больного, и держать у себя в Лондоне под крепкими замками. Не забывайте, что я его опекун! — раздраженно ответил Боден.
Этот ответ не понравился двуликому Янусу — Пирсу-Бхараве. Летающий человек — ценнейшее приобретение для Теософического общества, а значит, и лично для Пирса, и упустить его из рук, так же как и убить, невыгодно. Но лучше убить, чем упустить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
