— Ты лжешь…
— Белояр догадался! Они убили его не потому, что он мог сказать о мороке на Городище — он догадался, кто подносил князю кубок каждый день!
— Ты лжешь, — князь разрыдался, — доктор мой друг!
Ветер взвихрил снег, поднимая его все выше. Кони храпели и роняли пену с губ. Туча катилась навстречу, словно бесчисленная рать, закованная в темно-серый металл — тусклый блеск просверкивал на ее тяжелых боках.
— Ты лжешь… лжешь, — шептал князь сквозь слезы.
— Пусть я лгу… — кивнул Млад, — пусть. Пусть я сейчас обвиняю самого честного человека в Новгороде, пусть он только ошибался, но ты останешься жить, слышишь? Ты пойдешь на зов богов.
— Отпусти меня! Я не хочу! Я ничего не хочу! Слышишь? Отпусти меня! — князь рванул на груди узкий кафтан.
— Я тебя не держу.
Туча накрыла солнце, и сумеречный серый свет опустился на заснеженную землю: тревога и дрожь охватили Млада. Предгрозовая дрожь. На этот раз зарница сверкнула меж темных клубов отчетливо — ее ни с чем нельзя было перепутать. Чудо? Неужели Ширяй знал об этом заранее? Или в тот миг его устами говорили боги?
— Ты чувствуешь? — спросил Млад.
— Да! — отчаянно выкрикнул князь, — Да! Я чувствую!
И в ответ на его слова далекий раскат грома прокатился над зимним Волховом.
— Ты слышишь? Это громовержец идет тебе на помощь! Он спустился из Ирия зимой! К тебе!
В сумеречном свете, на снегу Млад не сразу разглядел одинокого человека посреди Волхова, а между тем человек этот преграждал ему дорогу. Человек в белых одеждах…
— Это Белояр? — Волот приподнялся на локтях, — это Белояр! Я узнал его.
— Мертвые не возвращаются, князь… — усмехнулся Млад, не стараясь замедлить бег — он сметет со своего пути любого, — белые одежды, запятнанные кровью и облитые ядом… Ты видишь? Видишь пятна на его армяке? Иессей! Они называли его Иессей. Избранный среди избранных.
Человек поднял руку, и в тот же миг кони захрапели, споткнулся коренной, увлекая за собой пристяжных, треснули оглобли, сани накренились, врезались в лошадиные крупы, и Млада выбросило на лед. Он не сразу опомнился от удара — дыхание оборвалось на минуту, и по правой стороне груди разлилась тупая, давящая боль.
А человек в белых одеждах медленно двинулся ему навстречу, опираясь на посох.
Млад поднялся на четвереньки и тряхнул головой.
— Не подходи, — прошептал он, и был уверен — человек его услышал.
Волота выбросило из саней не с такой силой — он просто выскользнул в снег, когда сани начали крениться.
Сумерки осветились голубым светом молнии, и небо раскололось над головой с ужасающим грохотом. Человек посмотрел наверх и покачал головой. Млад не мог видеть усмешки на его лице, но не сомневался: человек усмехнулся.
— Не подходи… — Млад стиснул снег в кулаках — боль в груди мешала распрямиться.
«Не пытайся сам бороться с ним — он тебе не по зубам», — вспомнились слова Перуна. Громовержец сам пришел на помощь… Но человек только посмеялся над появлением бога… Иессей… Избранный среди избранных. И поздно звать однорукого кудесника. Млад встал на одно колено. Никакой кудесник не придет ему на помощь, одинокий старец так и просидит на Белозере, глядя на воду…
— Не подходи, — прошептал он в третий раз.
За спиной застонал князь — Млад оглянулся: парень сидел на снегу и смотрел на приближающегося человека — ужас застыл на его лице.
— Белояр? — выговорили непослушные губы Волота.
За спиной князя появилась погоня — Градята решился, наконец, и лед выдержал.
Млад повернул голову — человек успел приблизиться на несколько саженей, словно преодолел их по воздуху. Но снег скрипел у него под ногами…
Ветер всколыхнул лес на берегу, взвыл, как зверь, и новая молния ударила с неба по льду Волхова. Оглушительному грому ответил грохот сломанного льда — широкая трещина легла от берега до берега, преграждая погоне путь.
Млад выпрямился и широко поставил ноги, чтоб не шататься.
— Я заберу мальчика, — неожиданно сказал человек знакомым голосом, — я вложил в него слишком много сил.
Млад покачал головой и сглотнул: теперь у него не осталось никаких сомнений — перед ним был доктор Велезар. То, что еще минуту назад казалось догадкой, теперь не вызывало никаких сомнений.
— Отойди, Млад. Не тебе тягаться со мной. Я согласен оставить тебя в живых — ты нравишься мне. Ты всегда мне нравился. Ты по-своему силен, ты один смог хоть сколько-нибудь сопротивляться мне. Ты даже почувствовал во мне волховскую силу, помнишь? Когда я осматривал твой ушиб, а? Я люблю сильных врагов. Но сейчас я просто раздавлю тебя, если ты встанешь на моем пути.
— Громовержец поможет мне, — ответил Млад.
— Громовержец тебе не поможет — он не один на небе, и мой покровитель сильней твоего.
— Это неправда.
— Это правда. Моего покровителя питает слепая вера всей Европы, а твоего — горстка русичей-громопоклонников. Слышишь, друг мой? — крикнул доктор чуть громче, — я не лгал тебе. Новая вера укрепит тебя и твою власть. Мой бог спасет тебя от смерти.
— Кто убил моего отца? — вдруг выкрикнул Волот.
— Какая теперь разница? — ответил доктор, — речь идет о твоей жизни и твоей силе!
— Я не позволю убить мальчика, — покачал головой Млад, — ты лжешь. Твой бог не спасет ему жизнь.
— Мы поговорим об этом потом, Млад. Когда-нибудь. За чашкой чая. Отойди в сторону — это не отпрыск жалкой нищей вдовы, за ним пойдет вся Русь. Мой бог сохранит ему жизнь. Хотя бы на время.
Сладкий голос Велезара опутывал Млада словно паутиной. И опять, в который раз, он ощущал, что теряет себя. Рассыпается по снегу мелкой крупой.
— Руси нужен царь, Млад. Царь, а не воевода. Посмотри вокруг — разве вече способно принимать решения? Разве им не правит горстка зажравшихся сребролюбцев? Чернота Свиблов продал нам Новгород, продал, Млад! И ты хочешь, чтоб такие как он и дальше оставались у власти?
— Я ничего не хочу. Я не отдам тебе мальчика… — механически ответил Млад, встряхнув головой.
— Я заберу его силой. Иди домой, Млад. Иди. Ты ничего не сможешь сделать. Твоей избранности не хватит на то, чтоб противостоять мне. А? Так тебе говорил громовержец?
— Я не отдам… — начал Млад и почувствовал резкую боль в груди — в левой стороне.
— Чувствуешь? Это твое сердце на моей ладони, — доктор улыбнулся и вытянул руку вперед, — вот, смотри. Сейчас я его отпустил.
Млад ощутил облегчение и вдохнул полной грудью.
— А теперь сжал посильнее…
Млад не выдержал резкой боли — схватился за сердце руками и повалился на колени. Страх смерти сковал его волю, со лба покатился пот. Отец говорил, что боль в сердце рождает страх смерти даже у самых отважных людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
