Капустин спросил его, рискнут ли японцы атаковать нас ночью или оставят в покое. Комиссар полагает, что нам надо рассчитывать на худшее — скорее всего на атаку японцев вот-вот.
И он прав: чего утешать смутными надеждами. Лучше горькая, но правда — она поможет лучше приготовиться к испытанию. И как бы мимоходом комиссар советует Капустину переложить диски к автомату поближе к себе, под левую руку, чтоб не искать их, когда надо будет заменить опустевший.
Капустин пододвинул диски, погладил их вороненую поверхность, а сам все добивается у комиссара, когда придет подмога, не скажет ли Гузненков чего нового.
Иван Иванович отвечает поговоркой: на бога надейся, да сам не плошай. Помощь придет, десант уже в пути. Но до утра он может и не подоспеть. Советует Капустину держаться поближе к своему напарнику, замечать, что будет делать тот, и оберегать друг друга.
Подошел к ним и прислушался к разговору Волосов. Улучив минуту, спросил Гузненкова, что узнали бойцы Овчаренко и Тихонова, когда ходили в разведку. Ивану Ивановичу обнадежить ребят нечем, и он, не скрывая, говорит, что японцы поджали нас вплотную, все выходы на материк заперли. Теперь мы только на «пятачке» причалов. За них и надо держаться изо всех сил. Заметив, что Волосов прихрамывает, спросил, не ранен ли тот. Николай отвечает, что за день натер ногу и теперь ступать больно. Гузненков советует ему переобуться, перевернуть портянки, мало ли, говорит, что случится, вдруг придется по-быстрому идти снова в путь, ноги у разведчика должны быть на ходу.
Потолковал он с этими ребятами и пошел дальше. А я невольно подумал: какая хорошая должность у комиссара — думать о людях, заботиться о них, близко чувствовать их душу и настроение. И самому ему, наверное, думы и тревоги ребят стали яснее. И матросу от такого разговора спокойнее) рассеивается тоска, змейкой заползающая в сердце.
Быстро, как это всегда бывает на юге, стемнело.
Из дозора с левого фланга передали, что по узкой полоске между берегом и подножием горы, не спеша, приближаются человек пятнадцать. Идут безбоязненно, открыто, одной общей группой. По всему похоже, что это возвращаются наши, ходившие на поиски раненых. Японцы так к нам не пойдут, не посмеют. Когда они приблизились метров на пятьдесят, Овчаренко окликнул. Бывалов ответил, что они нашли раненых и возвращаются к своим.
Ребята поднялись из укрытий, чтобы встретить товарищей, помочь им одолеть только что выложенную полосу препятствий. Трое несут Максимова, двое еще кого-то из неходячих, остальные придерживают других раненых и тащат их оружие и снаряжение. На причал подошла и присоединилась к отряду последняя из наших групп. Всех разведчиков удалось собрать в одном месте.
Бывалов доложил Леонову, как, укрываясь за мелкими окраинными домами, прячась за кустарником и деревьями, они прошли по склону горы около километра и наткнулись на наших раненых, оставленных у Пхохондона. Днем, когда отряд ушел в наступление к реке Сусончхон, оставшиеся на сопке зорко следили не только за подходами к высоте, но и за тем, куда десантники пошли и где, на каком рубеже, завязался бой. Когда к вечеру им стало ясно, что отряд возвратиться на высоту не смог и уходит куда-то по побережью бухты, ребята решили, что оставаться им на высоте дальше опасно. Эта тревога сгущалась еще и тем, что за день никакое подразделение из десантного батальона поблизости от них не оказалось.
Прикинув маршрут в направлении военного порта, собрав оружие и имущество, матросы двинулись в путь. Оляшев понес Максимова, остальные пошли сами, придерживая друг друга и попеременно таща груз.
Осторожно спустились с вершины сопки. Осмотрелись и по среднему склону высоты осторожно пошагали дальше. Шли очень медленно, присматриваясь и прислушиваясь ко всему в округе, прячась в кустарнике и около строений. Метров через двести делали привал, отдыхали, затем вновь ползли и шли вперед. Дважды видели невдалеке от себя небольшие группы японцев, слышали их речь. Тогда замирали в неподвижности и молча лежали до тех пор, пока не становилось ясно, что путь опять безопасен. После этого вновь потихоньку брели к востоку, туда, где мог быть отряд.
На одном из привалов и наткнулись на них бойцы Сергея Бывалова, помогли подняться, подобрали рюкзаки, автоматы и повели в лагерь отряда. По уже проверенной дороге удалось без тревог добраться до причалов.
Разместили их вблизи группы командования, где Гончарук развернул свой полевой медпункт, перевязывал и укладывал тех раненых, которые пострадали в дневном бою. Только что пришедших положили рядом с ними на плащ-палатки прямо на обшивку причала.
Возле Максимова лежат матросы моего взвода Анатолий Красноборов и Андрей Будник. Дальше — ребята Никандрова и больше десятка бойцов из роты автоматчиков.
С возвращением Бывалова немного уплотнили цепь обороны взвода, его бойцы присоединились к своим товарищам, которые оставались тут с Огиром и заняли участок между отделениями Овчаренко и Тихонова.
Отряд в сборе, опоясался десятками огневых точек, бойцы проверили оружие, подсчитали и разложили оставшиеся боеприпасы и приготовились драться за причалы.
V
Ждать пришлось недолго. Часов около десяти японцы вновь кинулись на десантников, намереваясь сбросить их в море. Сначала они обстреляли упрятавшийся на причалах отряд откуда-то сверху, с сопки. По бетонному настилу и по грузам звонко зацокали пули. Мы не отвечаем: приказано беречь боезапас, ждать, когда неприятель с нами сблизится, и стараться бить наверняка, по видимым целям. Но уже совсем темно, разглядеть, откуда стреляют, можно только по вспышкам, передвижения вражеских солдат совсем не видно. Даже короткие зарницы осветительных ракет, которыми мы изредка прочерчиваем небо, лишь немного улучшают видимость, но, наверное, сдерживают перебежки японцев.
Через несколько минут длинные очереди из пулеметов застрекотали с нижнего склона сопки, уже от зданий, сгрудившихся по лощине полуострова. Бьют по взводу Никандрова. И почти тут же, через какую-нибудь минуту, стрельба донеслась оттуда, где крайние группы моего взвода, и с совсем противоположной стороны, где оборону держали морские пехотинцы. Цепь стреляющих все более сближается, по всему полукольцу стрекочут автоматные и пулеметные очереди, гулко звучат в ночи хлопки винтовок и карабинов. Мы отвечаем очень скупо, короткими очередями, даже одиночными выстрелами. Мелькающие то тут, то там вспышки явственно видны, и оттого кажется, будто их очень много. Наступающие все ниже спускаются с сопки, приближаются к нам.
Наши пулеметы и автоматы простригают теперь свинцовую дорожку возле крайних домов и по самому подножию высоты. Японцы залегли: наткнулись на наш огневой заслон. Но назад они не откатились, продолжают из укрытий обстреливать нас из пулеметов и винтовок. При свете ракет видно, как по склону сопки скатываются еще две цепи японцев на подмогу тем, что залегли. Дело оборачивается совсем неважно. Только бы японцы не навалились на нас массой, не прорвались на причал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
