бы предположить, – брюзгливо заметил он, – что бизнес сможет как-нибудь обойтись без руководителя хотя бы часик-другой. Сам виноват: позволил им во всем полагаться на меня, и вот теперь, если я не попадаю туда ровно к половине десятого… – Кох сокрушенно развел руками. – Итак, чем я могу быть полезен?
– Я тут ловлю рыбку в мутной воде… – улыбнулся ему Фокс. – У миссис Помфрет лопнуло терпение, и она наняла меня выяснить, кто же убил ее сына.
– Вон оно что… – ответил с улыбкой Кох. – Очень на нее похоже.
– Чтобы хоть немного продвинуться, мне нужна поддержка.
Брови Коха поползли вверх.
– От меня?
– От кого угодно. Я не особо привередлив.
– Выходит, полиция не преуспела в своем расследовании?
– Говорить не о чем, – сообщил Фокс, закидывая ногу на ногу. – Кстати, вы упомянули о своем бизнесе… знаю, вы занимаетесь дамскими нарядами… Что, вы и ткани производите?.. У меня тут имеется записка от миссис Помфрет, если пожелаете взглянуть. Она просит прийти навстречу в…
– Все в порядке, – повел рукой Кох, отметая конец фразы. – Даже если сильно постараетесь, вам не переплюнуть оскорбительную наглость полицейских. Надеюсь, вы работаете не настолько топорно? Только представьте, они приставали к моим слугам с расспросами о гостях, которых я приглашаю в свой дом! – Кох широко улыбнулся. – Да, мы производим собственные ткани. Это что, имеет какое-то зловещее значение?
В его глазах танцевали веселые искорки.
– Я бы не назвал это зловещим. Свои ткани вы и окрашиваете сами?
– Естественно.
– Анилиновыми красителями?
– Ясное дело. Как и любой, кто берется… – На лбу у Коха возникла складочка. – Кажется, я сообразил, к чему вы клоните, но не вижу смысла. Если вы деликатно подводите разговор к нитробензолу, то мы используем его галлонами, и он пахнет в точности как цианистый калий, но ведь в виски Перри был добавлен именно цианид. Разве нет?
– Все верно. Я же сказал, что просто занимаюсь рыбной ловлей. Вы, случайно, не слышали о том, что пролитый на человека, даже только на одежду, нитробензол способен убить?
– Мне это прекрасно известно, причем не «случайно». Как и всякому, кто имеет дело с анилиновыми красками… – посерьезнел Кох. – Почему вас это интересует, вообще говоря?
– Ничего особенного. Скорее всего, ничего. Пронырливый детектив рассыпает загадочные вопросы, то есть для вас они, естественно, выглядят загадкой…
– Определенно. – Все еще хмурясь, Кох поднялся и подошел к краю стола. – Раз уж мы заговорили о загадках, вот вам еще одна. – Он поднял со стола вазу и покачал ее. – Только посмотрите на нее!
Фокс так и сделал без ярко выраженного интереса.
– Миленькая, – признал он. – А что?
– Миленькая? – округлил глаза Кох и, фыркнув, с нежностью погладил вазу. – Хотя, если подумать, вокруг отыщется немало прекрасно образованных людей, которые сочтут ее миленькой… Помните, в тот день у миссис Помфрет речь заходила о старинной вазе, прямоугольном сосуде эпохи Ваньли, которая была похищена из коллекции Генри? Это она самая!
– Да неужели? – поразился Фокс. – А вот это уже интересно. Где вы ее раздобыли?
Бережно водрузив вазу на стол, Кох проворчал:
– В том-то и загадка. Ее доставили посылкой сегодня утром. Как раз когда я собрался ехать в свой офис. Только потому вы меня и застали дома. Я жаждал иметь эту вазу каждый раз, когда видел ее у Помфрета, и вы только представьте… когда Уильям принес мне коробку и достал вазу… Он уже успел вскрыть посылку…
– Да, это я могу себе представить, – вежливо покивал Фокс. – Особенно с учетом особых обстоятельств. Как вы собираетесь с ней поступить?
– Верну владельцу, черт подери! Я позвонил Помфрету перед вашим приходом и сейчас собираюсь доставить вазу прямо ему в руки. Если она простоит у меня больше суток, искушение… Хотя вам этого не понять. Вы обозвали ее миленькой.
– И прошу за это прощения, – смиренно произнес Фокс и в том же тоне продолжил: – Этот гамбит с почтовыми посылками уже начинает приедаться. Раз уж вы упомянули о загадке, я делаю вывод, что отправитель вам неизвестен?
– Точно.
– Но посылка была адресована вам?
– Вне сомнений. Это ведь мой дом… – Кох махнул рукой в сторону стула, стоявшего у стены. На нем лежала коричневая оберточная бумага и небольшая прочная коробка из многослойного картона, которую использовали в качестве упаковки консервированных томатов фирмы «Дикси». – Вазу принесли в этом.
– Могу я взглянуть поближе?
Фокс подошел к стулу. Разворачивать бумагу, чтобы изучить адрес, ему не пришлось: бумага была аккуратно сложена так, чтобы небольшая отпечатанная этикета оказалась в самом центре видимой поверхности заодно с почтовым штемпелем. Поднеся бумагу поближе, Фокс понял, что этикетка напечатана не на машинке, а типографским способом: с адресом и именем Коха, выполненными в дорогостоящей и элегантной гравировке. Фокс обернулся, и его поднятые брови отменили нужду задавать вопрос вслух.
Кох отвесил поклон.
– У этого пройдохи крепкие нервишки, да? – с вкрадчивым весельем поинтересовался он. – Адрес вырезан из конверта в моем личном почтовом наборе и просто наклеен на бумагу. Но это не сильно поможет, ведь я довольно щедр в своей корреспонденции. Скажем, только на прошлой неделе я разослал больше тысячи приглашений на выставку Фрэнка Митчелла… Это молодой художник, в карьере которого я заинтересован… – Он посмотрел на свои наручные часы. – Знаете, до полудня мне обязательно нужно появиться в офисе, а я очень хочу посмотреть на физиономию Помфрета, когда вручу ему эту вазу. Если собираетесь задать мне еще несколько загадочных вопросов, почему бы нам не отправиться туда вместе? Если, конечно, вы не предпочтете остаться и попробовать вытащить из моих слуг больше, чем это удалось полицейским.
Была ли его улыбка насмешкой, вызовом или обычной маской на лице городского жителя, терпящего неслыханное унижение? Фокс не мог ответить, но, так или иначе, представлялось сомнительным, чтобы служанка с приятным голосом могла сказать ему что-нибудь интересное. Детектив принял предложение сопровождать Коха к Помфретам.
За двадцать минут поездки стало ясно, что больше никаких новых сведений у Коха нет. Он ничего не мог добавить к тому, что уже рассказал полицейским и окружному прокурору. Перри Данэма он считал зазнавшимся молодым раздолбаем, но симпатизировал миссис Помфрет и был готов, по его собственным словам, пойти на значительные жертвы, если это хоть как-то поможет ей пережить горе. Он хотел бы узнать, какого дьявола Фокс спрашивал о нитробензоле. Он также хотел бы знать, кто отправил ему ту вазу и почему именно ему. Фактически, отметил Кох, он находится в куда более выгодной позиции для того, чтобы задавать вопросы, чем отвечать на них.
Эффект, который Кох произвел
